Движение 6 Большой

Сегодня у Большого задался трудный день. Пивной завод, с которого они получали в Подмосковье, сильно тормозил. Туда даже ездил Киллер. Киллер восемь лет пробельная крытые, и его боялись даже старшие. Его любимой фразой было «ты рамсы попутал». Коммерсантов офисам выслеживал, тех, кто неблагонадежен, и наказывал. Прятался где-то на чердаке с биноклем, выпасал у подъезда дома и глушил. Иногда с ним ездил Рома-азербайджанец.

- Попа дай! - кричал Рома будущим акулам бизнеса. - Синимай щтаны, попа сюда покажи! - Те обычно сразу бежали в квартиру. - Куда бежать, скинем гузюнюм, - заливался смехом Ровшан. - От меня не убижишь! Жижищь мубышь! Маму твою сейчас будем компостировать.

Рома отвисел в Баку десятку на красной зоне, присел за то, что повёз брату-авторитету на зону несколько килограмм анаши. Богата планом страна большая, земля большая Азербайджан. Салам алейкум всем плановым. План это лекарство Вора, ктотне знает. Закон у Ромы был простой, жить буду только воровской. Роме там отбили сердце, ударили сзади сапогом в спину, легкие и почки. У него была аритмия, некроз чего-то там внутри и гипертония. Роме было пох.

- Зато я не шурщаль балансёром по продолу как хоккеисты, - гордился он. - Пока ми с братом держали зону, все было!

Было, это правда, здесь и сейчас по определению. Шашлык, ковры, часы, трусы и даже женщины.

- Посмотрите на мои руки, - хвастался сокамерникам Рома, вернувшись со свидания. - До сих пор влагалищем пахнут? Э!

Рома не сидел, а отдыхал. Потом брат умер, Рому перевели в другую зону. Которую держали армяне. О ней он не рассказывал.

- Это был кикоз, - бормотал он. - Конец. Там станция была, тупик, дальше нет ничего. И армяне. Постоянно нам азербайджанцам там устраивали армянский зехар.

Спас Рому от отсаживания на кружку, как ни странно, русский Вор. Привёл в порядок, причесал немного армян.

- Не рамсить за веру и национальность, поняли? - построил армян Вор. - Пацана смотрим по работе. Армяне ему кивали. Но все равно, видя Рому, нет-нет да и всаживались ему пендаль. Рома так на жопе и проездил по продолу восемь месяцев. Когда началась резня армян в Азербайджане, Рома их всех нашёл и порезал. Как кого смог. Не было ножа, бил рукой. Спрашивать за национальность не по понятиям. Ну это пусть они сами решают между собой, у нас тут вольные рамсы. Итак, сюжет.

Киллер съездил на завод, подгрузил там всех немного, как он говорил «на децл». Мол, жопу на британский флаг порву, отдадим Ровшану, гоните пиво как следует. Однако судьба показала Киллеру свою большую зеленую головку, на обратном пути обычный наряд ГАИ остановил 124й мерс Кмллера, что-то там не так пошло, Киллер вынул орудие и был застрелен. На похороны пришла вся бригада.

- Пили бы да ели, срали бы да бздели! - произнёс тост Манерный. - За свободу! Отмучился. - И осушил бокал. Наконец Киллер освободился из одной огромной страшной тюрьмы, каким является наш мир. И, хоть не подавал прошение об УДО, Бог его помиловал.

Громко рыдала девушка Киллера. Скиф строго сказал ей:

- Не плачь! Муж твой сейчас обедает с Господом.

- По правую руку от него, - сказал Батя. Вор подтвердил. - С ангелами его и архангелами, воинами Господа.

За столом все молчали, не решаясь оспаривать мнение Вора. Или обсуждать. И правильно! Ворам виднее.

Ровшан тихо положил на могилу Киллера «Коран». Что-то прошептал тонкими губами. Лицо его, обычно бывшее деспотически жестким, стало почти праведным.

- Спи спокойно, - помолился он на своём наречии. - Аллах велик. Всех примет!

Надо сказать, что в отличие от других азербайджанцев, посылавших вместо себя на стрелки чехов, всё-таки Рома ездил на них сам. С шофёром по имени Эльвин. Который всегда возил с собой пистолет. Бывают и такие азербайджанцы. Обедали Рома с Эльвирою обычно в кавказском ресторане «Тройка» на Профсоюзной в Москве. Ресторан был бандитский, простой народ туда не ходил. Чеченцы там даже проводили сходки. Там были прекрасные блинчики. С домашней сметаной, доставленной самолетом из Баку.

Киллер погиб, а народу надо было пиво. Большой поехал на завод сам. Уже почти доехал до ворот и вдруг зазвонил телефон:

- Саша? Саша! Ты где?!

- Смотря кому надо где, - ответил Большой, - вы кто?

- Это я, я, я, я, я, - зачастила Наташа. - В «Кабане» познакомились, помнишь? Той осенью!

С трудом, Большой вспомнил. Если собрать всех женщин, что делали ему минет, «сосали с пальцем», можно было смело организовывать парад на Красной площади. Ростом Саша был под два метра, сам тонкий, кость тяжелая, если от него в бубен прилетало кому, пешеходы летали как кегли во все стороны. Сам сутулый, бил он хорошо и точно, об этом ему говорил сам Коротай. Боксёр Коротаев, то есть. Застреленный потом беспредельщиками в Америке на Брайтоне. Когда вышел помочиться из кафе «Арбат».

- Давай приходи к нам на тренировки, - говорил ему чемпион. - Нам тяжы нужны. А только на улице глаза горят.

Но времени не было. Народу каждый день было надо увидеть больше, чем на сборке на Матроске. Все плотнее Яшки Косого. Знакомые бандиты и коммерсанты шуровали по Арбату туда-сюда, дагестанцы ходили стаями, каждый был в этом феномене под названием Арбат кому-то должное. Дворы с особняками, которые арендовали инофирма, с охранниками, поварами и водителями чередовались с подъездами, в которых нюхали клей наркоманы. Колорита добавляло министерство обороны, в московском просторечии Пентагон, и стоящие рядом с ним в кожаных куртках вьетнамцы. Говорят, вьетнамцы, как албанцы в Нью-Йорке, никому не платили. Пятое отделение милиции было довольно либеральным. Однажды туда доставили пацанчика с «тт», следователь сказал до восьми Курта моя смена. Десятка. 10 000 долларов. Принесёте, порву протокол. Нет, утром я ссменяюсь. Принесли.

Первый спрос Большого был самым трудным. Хаты тогда были просто переполнены. Конечно, было страшно. Да всем страшно! Когда первый раз тебе говорят, что везут на суд, арестовывают, и ты первый раз никогда не был в этой тюрьме, тебя привозит, осматривают, и ты видишь камеры, камеры, камеры, камеры, камеры, камеры...Кругом железные двери, глазки, коридоры длинные, тишина. Которую иногда взрывает отборный мат из-за дверей или чьи-то крики. Порой переходящие в агонию, камеры начинают друг другу кричать, все с грохотом, открываются, закрываются локалки на коридоре, отсекатели стоят, которые коридор на несколько частей делят, эти двери. Вот этот первый раз самый тяжёлый. И тут ты должен решить, с кем ты и что ты? Антон, если ты читаешь эти строки, а ты их читаешь, думаю, ты поймёшь как автор решил.

Потом тебя заводят на сборку - сейчас это называется карантин, сейчас вообще нельзя сидеть в России, понта нету - и эту дверь за тобой с грохотом закрыли, специально с грохотом, сердце замирает, как-будто под лопатку ударили табуреткой. Знаете, как убивают в тюрьме, чтобы следов не было? Бьют через одежду несколько раз под левую лопатку табуреткой. Мотор останавливается, следов нет, доказать это невозможно. Спадают человека наводни табурет, держат руки, сзади бьют другим. Все!

Вот так же сразу замирает сердце. Наступает какое-то «понимание». Сначала ты не разгадываешь, что за чувство, приходит потом. Жизнь твоя уже никогда не будет такой, какая она была раньше. Притом камеры все переполнены, на 10 кроватей 30 человек, многие спят по очереди, везде беспорядок. Кто-то испражняется, кто-то что-то ест, кто-то у кого-то принимает в рот, кто-то смеётся, кто-то надрывается, поёт. Студент, например, там читал стихи. Преимущественно чужие.

Все с воли, стоит такой фан, все пахнут. Непередаваемое амбре, супераромат. Французский одеколон, табак, чеснок, вонючие носки и немытые ноги. Тогда ещё не было первоходов, второходов, все вместе.

- Люди есть? - спросил Большой. - Ведите меня к Ворам.

Зеки ответили:

- Хорошо.

Там Большой рассказал, кто он и что он. Его благосклонно приняли. Дыхалка у Большого была хорошая, легкие горнолыжника и пловца, он спокойно мог дострелить из трубки до окна следующего корпуса. Погоняло ему дали сразу в камере. Люди, а не тюрьма. Что одно и то же.

- О, какой здоровый! Олимпиец, отъелся на маменькиных харчах. Погремуху дали «Большой».

Большой согласился. Большой так Большой. Один пень, не Маленький. В хате, кстати, был Миша Маленький. Криминальный коммерсант из Екатеринбурга. Пара его заведовал проходной на одном заводе. В квартире Мише стоял такой антиквариат, иностранцы восхищались. Вот бы это все перевезти в Европу! Потом пара просрал свой фарт, его завинтили наглухо киллеры, бандиты пришли в дом и все забрали. Из-за уважения к маме Миши, которая работала на том же заводе, квартиру им оставили. А так бы жили на улице. Хорошо ещё, драк в камере не было. За этим следили. А то всем бы была бы крышка. Больше трёх лет без суда и следствия Большой пробыл в этом аду. Но не дал себе обещания «всю жизнь дорогу на зелёный свет переходить», наоборот. Выдержал, пережил тюрьму. И потом совершать преступления никогда не боялся. Психотравмы не было. Примут еще раз, осудят, отсижу. Ничего страшного в этом для него не было. После приговора он с облегчением вздохнул, ерунда. Всего шесть лет. Ещё шесть лет, и я на свободе. Манерный, напротив, тюрьму не любил.

Стрелки, бизнес, разборки, потом надо было отдыхать. Большой со Студентом ездили полночным клубам и ресторанам. С Наташей он познакомился в нигерийском клубе «Кабана» на набережной возле пятизвёздочный гостиницы «Балчуг», где останавливался сам Мик Джаггер. Наташа сама подмигнула ему. Рослая стройная пловчиха из Новокузнецка, рядом подруга Виолетта, брюнетка, Наташа с зелёными, Виолетта с голубыми глазами, ухоженные с головы до ног, но не проститутки, привлёкши и внимание Студента. Блондинок он любил.

- Ребята! Пацаны! - радостно закричали девушки. - Давайте к нам! О, Серега, - ещё больше заулыбались они, увидев земляка. - И ты тут!

К ребятам тихо со спины как кошка подошёл никто иной, как сам Серега Новокузнецкий. Одноклассник лидеров знаменитого «эскадрона смерти» Лабоцкого и Шкабары, сам он криминальным не был. Из Москвы Сергей давно переехал в Майами, покупал крутые машины на американских аукционах, продавал в стране. Сам отсидев год в СИЗО в Новосибирске, уделял внимание на зоны. Был хорошим и порядочным человеком, Большой всегда мог занять у него тысяч десять-двадцать. Назад большой деньги не просил. Его девиз был «делаешь добро, делай до конца». А сделав, добавлял Батя, забудь об этом. Сам Сергей был дерзок, даже смел, физически развит. Простой пацан из Кузни. Однажды при всех он даже скинул в воду в Москва-реку в плавучем ресторане «Вигинг» на Бережковской знакомого положенца. Дал ему в башню, взял на мельницу, подошёл к перилам, поднял над головой как ребёнка и выкинул с палубы второго этажа. Рассчитал силы. Послышался тихий всплеск, напуганный официант подбежал к краю корабля, посмотрел.

- Вроде выплыл.

Дело было ночью, тёмную гладь реки освещал фонарь.

- Выплыл, сука, - сказал Новокузнецкий. - Смотрите, вон к «Микродину» побежал. Имел в виде дом на набережной, в котором был обменный пункт банка «Микродин». Позже он встретил положенцв в ночном клубе у себя в городе, при всех спросит его, почему тот не отомстил. Положенец стремглав выбежит из комнаты. Не хотел, видимо, идти дополнением на кладбище вслед за своим земляком чемпионом федерации потниковом-боксингу Ступой, то есть Ступеньковым. Которого Лабоцкий застрелил за то, что он им не заплатил. Караулил два дня на даче. Заодно забрал себе со Шкабарой ресторан «Разгуляй» Ступенькова. В котором тот любил о марксизме поговорить.

- Что касается теории Маркса, - говорил Ступеньков, - я поклонник его теории. Но не военного коммунизма Ленина. Хотя, - окружив себя перспективными боксерами вроде Сергея Тростикова, дымил сигарой босс мафии, - по-другому Ленин тогда поступить не мог, на его месте и я бы так поступил. - Тростиков был родом из Серпухова, заведясь, на кулачках мог один вынести целый ресторан, одного за одним, разогнать чью-нибудь свадьбу. Серпухов был поделён между борцами и боксерами. Которые с переменным успехом брали в нем первенство. Серпухов также был родным городом известного Вора Костыля, бывшего на ножах с пиковыми. Застрелили Сергея Тростикова в подъезде. Приехали от Людей, попросили уделять в общак, боксер ответил, пойдём один на один. Стары мы уже, сказали вечные каторжане, с тобой один на один ходить. Тогда, сказал бригадир серпуховских, играйте в шахматы. Через две недели Тростикова убили, убийц так и не нашли. Вслед за ним ушёл в великое ничто и Ступа. Успев привезти в Москву на ринг Аллигатора. От братвы выступал против него Украинцев. Украинцева в том бою подвело здоровье, характер у него был чемпионский.

- Понимаете, ребята, - объяснял московским гангстерам Новокузнецкий, - я из Кузни. У нас внутри в домах в каждой квартире на подоконниках чёрный слой в метр лежит. Уголь. Мы им дышим. Мы привыкли умирать, жизнь умная отрицательная ценность. У нас все в городе немного ебнутые. - Пацаны жали ему руку. Сергей любил биться насмерть и не боялся смерти. К тому же он был сидевший. У себя, правда, отбывал, но все равно. Как Виталий Бондарь. Люди, надо сказать, в сокамерниках у него были серьёзные. Говорили, Сергей даже видел одного «глухаря». Так называли тех, кто в 50х садился в тюрьму и все время раскручивался там на новые срока. Кому добавляли, и больше он никогда не выходил. Сейчас Сергей уже давно живет в Америке, стоит больше ярда. Миллиарда долларов. Все официально. Иногда бывает по работе в Москве. Где его у Красной площади всегда ждёт алмаз, величиной с отель «Риту».

- Девочки! И вы тут, - Сергей поздоровался с парнями, пожал им руку, Большой предложил ему стильную сигарету. Потом зашёл за спину уже к женщинамве.

- Натусик, - блондинка встала, изогнулась. Сергей обнял их за талии, легко оторвал мягким движением от пола. Потом опустил, но несло конца, девочки встали на носочки. - Виолеточка! - Девушки поцеловали его в щеку, размазав помаду по лицу. - Как дела? Все такие же красивые? Проблемы есть в Москве? Больные? Я доктор! - Девушки строили ему глазки, надували щечки. Проблем никаких, их просто нет. Как живут? Прекрасно!

- Прекрасно было, пока нас не увидели, - прервал кохание Большой, - а сейчас ещё лучше будет. Обещаем.

Вечер был на славу. Потом Сергей откланялся и ушёл, он заплатил за стол столько, что-то воздухе стоял бриллиантовый дым, в глазах официанта читалось отречение. От своего образа жизни.

- Мальчики, а проводите девушек домой, а?

Подружки только что вернулись из уборной. Поделили. Студент был в тройке, купленной им в Копенгагене в Дании, костюмы все в той стране были огромные, еле нашёл свой размер, и брюнетка выбрала его. Горяча была Виолетта. Ночью сосала его ухо. Потом попросила, давай в следующий раз встретимся втроём, хорошо? Я, ты и этот товарищ твой большой. Я так люблю когда два члена спереди и сзади во мне трутся. Шуршики шуршат. Сразу голова кружится, ловлю вертолеты.

Наташа, соответственно, уехала с Большим.

- Что это вы, мужчины, этот ваш член сладкий даёте всяком проституткам? - шептала сама себе Наташа, расстёгивая на ходу Большому брюки в машине, - член свой золотой! Они его мусолят и мусолят, ваш факел жизни. - Хватала его и командовала. - А ну, хулиган, давай сюда! Ой, какой ты слон! Сейчас я тебя съем!

Ее правда. Любой, кто был с Большим в бане - автор имеет в виду в хорошем смысле этого слова - ее слова бы подтвердил. Ребята смеялись, вспоминая, как оторопела однажды одна проституика:

- Господи! Он такой длинный! Что я буду с ним делать?

Наташа с Виолеттой знали, на что шли. Большому оставалось только не врезаться в жопу впереди идущей машине. Держи дистанцию, брателло!

- Конечно, помню, - сказал Большой.- Что? Как?

- Саша, бери своих, надо спасать Виолетту!

- Да? - спросил Большой. - Как? - Братва всегда спрашивает «как», а не «почему».

- Из тюрьмы освободился, вернулся, держит Виолетту дома. Бьет знаешь как? Никуда не выпускает. И к ней никого не пускает, представляешь?! Он там был каким-то... - спортсменка задумалась, - как это? «Рог зоны»? Не работал, шугал там всех. Весь в наколках!

Принесла неладная, въехал на завод Большой. На проходной в лицо знали его 500й. Братский подгон, подогнали чёрные. Надо звонить Бате. Сам приедешь, нах пошлёт. Тогда Большой будет должен его убить. Из-за телки. Тем более, даже способному чиновнику трудно разобраться в делах семейных. Может, правильно бьет. Бьет значит любит. Да и как бьет? Может, ладошкой с леганца? Дать просраться? Дела.

- Лады, - сказал Большой. - Он ее не убьёт. Всё-таки пацанка. Дачки ему туда носила.

- Конечно, носила! Носила! - эмоционально закричала Наташа. - Апельсины бочкам. Так вообще он ничего, - она захихикала. После минета женщины как правило считают мужчин друзьями, молодцы. - Знаешь? Он ей даже куннилингус делает. Так и говорит, любишь, говорит куннилингус, люби и фелляцию. - В голосе Наташи было что-то от ведьмы. - Обожает 69! Мне признавался сам.

Большой инстинктивно нажал на тормоза. Сзади заверещал шинами заводской рафик. Слава Богу, не врезался. Мир вообще охуел. Вспомнил, как он сам возвращался из армии. Переступить через порог не решался, поклониться родителям и жене. День на сынишку не смотрел годовалого. А с зоны? Вообще. Сразу уехали зарубеж. В новый свадебный месяц. Жене он никогда такого женского не позволял. Эти ртом она целует их детей. Жил он по понятиям.

Положенец с зоны, который освободился с зоны и лижет жену? Накажем суку. Выясним, как и где сидел. Скоро захочет обратно в камеру. К рабочим пидарам.

- Ща, погоди, Наташа, - сказал он. - Я перезвоню. Пришли мне на пейджер адрес Виолетты.

- Студент? - набрал он. - Собери на базе мне ребят к шести, кто есть, хорошо? Любых, кого найдёшь. Щас кину тебе адрес. Поезжайте, спросите с фуфела. Откинулся, бьет эту, помнишь ее, с «Кабаны»? Виолетту, не Веронику. Гонит, что смотрел за зоной, ей лижет. Пусть расскажет , где сидел. Спросите за актив. Перчатки с собой возьмите, может, он пидор. Что? Вроде один. Возьми трёх человек, если что. Потом позвоните.

Он уже был в цеху, поднимался в зал к оператору по железной лестнице. Как-то же в Германии варят пиво?

- Виталик, - он набрал экстренный телефон. Два человека в мире знали этот номер.- Как ты?!А, - захохотал Большой, - ездил на Житную. Красавец! Извини, отрываю от работы. Запиши, пожалуйста адрес. Пусть попросят оперов на земле не выезжать на сигнал от населения, если что? Сам? Позвонишь? Есть знакомый? От души! Конечно не убьём, разве я стал бы тебе звонить, если бы решил убивать? Шутка. Дёрнем из этой хаты к нам одного человечка. Пообщаемся с ним по душам, как и что. Благодарю. Конечно, приеду! Свадьба сына. Подарок за мной. - «Вместе потом служили в кавалерийском полку». С начальником одного из отделов МУРа они познакомились в карантине в кавалерийском полку в Галицино. Вместе участвовали в съемках. Потом тот пошёл в школу милиции, Однополчане всегда шутили «сегодня кент, а завтра мент». Как в том анекдоте про поезд. Один раз даже приехали за него. Во время путча залетные вынесли у товарища квартиру на Новослободской. Котору тот с семьёй только что получили. Унесли все, выключая занавески. Даже унитаз в туалете отвинтили, Большой узнал, исполняли цыгане. Пацаны быстро нашли их. Отдыхали крадуны в цыганском культурном центре на Авиамоторной под живую музыку ансамбля Дуфуни Вишневского. Почему-то цыгане ели орехи кешью. На столе стояло большое никелированное блюдо с этими орехами, жаренными. Один играл с пустым барабаном своего нагана а-ля 30х годов. Абреки.

- Я Большой, - сказал он. - Подольск. Привет всем порядочным людям. Хорошо бы возврат сделать, этот мент, - Большой обвёл круг широкой ладонью, показывая на пацанов, он ходил на айкидо, умел руками рубить круги, - восемь лет свободы нам подарил. Вернуть все, лады? - Цвгане, похоже, уже были в курсе. С подольскими рамсить не хотел никто, с Брынцалова получали. Воры не смогли, чехи не смогли, солнцевские так и не сиогли, а подольские смогли. После этого с ними стали все считаться. ***се, концерн «Феррейн». В Париж летают за сюртуками.

Большой спросил:

- Сколько хотите за работу?

Цыгане слушали молча, им, кочевым, было все равно. Их земли нет нигде, вольному воля. Встал старший цыган, похожий на Джигурду, улыбнулся, решил пробить. Может, фраер пришёл? Накачался, рожу отожрал как Немцов в Кремле на рыбе комсомольской.

- Сколько не жалко.

Миша Гай шагнул на цыган вперёд, голова перешла в плечи словно перед битвой. Большой его притормозил.

- Нам вообще ничего не жалко, ромалэ! Мы жизнь свою отдали Людям. За нас давно все решили.

- Мы на такое подписались... - не подвёл кореша Манерный. Его «парке филипп», оставлял блики на потолке центра. Светил как маяк во тьме ночей. Бури разгонял. Старший цыган подобрел. Свои ребята. Ну что, что спортсмен? На русских зонах тогда синими становились даже красные. С ножом работать, естественно, лучше умел цыган. Если поймает за длинный волос хотя бы кончиками пальцев, то Большой. Миша просто стрелял. - Вы на такое возможно даже не подписывались. - Цыган кивнул, видно. У крыльца стояли общаковые машины. Было время!

- Сколько дадите, - поднял обе ладони на буддийский манер, только вверх цыган. Мир. - Хабар в цыганском посёлке в Балашихе нетронутый. Сервиз только разбился. Извиняюсь.

Люди говорят «извиняюсь», а не «извините». И не «дулся с телками», а «дул». Мужчины женщин дуют воинской места, дуются во все места с ними женщины. Слово это поступок.

Укачать рамс стоило Большому немецкого уазика. Новый «геленеваген». Не «брабус», обычный, не бронированый. Страховочный с номерами. Только что из Рима. Ездите не хочу в своём Краснодаре или Ставрополе. На таких, кстати, гоняла вся Кущевка.

- Не работайте в Москве, пацаны, - посоветовал он прощавшейся с ними толпе резких цыган. Цыгане закивали. - Каждый состоятельный человек в этом городе чей-то родственник. Или милицейского генерала, или Вора. Или - что ещё хуже! - преступного авторитета. Типа Отари Витальевича Квантришвили или Сергея Тимофеевича Сильвестра. За розыск они платят. Залетным в Питере и Москве работать сейчас себе дороже. Поверьте мне на слово.

Цыгане снова закивали, как же! Только что легально получили крутого немецкого монстра. Плюс полный привод. Кожаные сидения ещё в целлофане. Побольше бы таких сотрудников правоохранительных органов.

- Ну и лады, - поставил точку Большой. - Мы поехали! - Кавалькада машин братвы скрылась в метельную пургу. Ехали они в «Салко Аркашу». Людей посмотреть, себя показать.Напротив самого комплекса «Салко Аркада», магазинов и ресторанов была бильярдная. В ней часто играли на «пробег». Проигравшему нужно было выбежать из здания и пробежать по крышам припаркованных на стоянке между бильярдной и «Аркадой». Невзирая на звания. Когда проигрывало, Большой ухал по крышам линкольнов и джипов, напоминая слона в посудной лавке. Рядом в слезах бежал охранник, пожалуйста, ну пожалуйста, сойдите. Уймись, матерился про себя Большой, не то на тебя сыграем. Бригада была отчаянная. Люди, у которых кроме понятий не было ничего святого, и дружбы. Философией бригады было «за друга можно и жизнью рискануть». Так и бывало.

...Что, подумал авторитетный бизнесмен, день зря не прошёл. Разоблачили гада. Наконец Студент бросит читать своего «Тинтина» и займётся делом. Приземлит лживую сучку.

- Масик, - спросил он бухгалтера завода, полную женщину. Ей было год до пенсии. - Пиво есть? - Бухгалтер сделала круглые глаза. И так огромные через очки. - Пива ты мне нальёшь? Наш ведь завод? А? Пару пива.

На фото автор в начале 90х. Не было тогда ни у кого никаких айфонов. Ещё говорим, что плохо жили.