В защиту Плюшкина

Рождает одиночество
Внимание к деталям:
Кому оно – Отечество,
Кому оно – пророчество,
Кому – оковы стали.

И есть оно у праздного,
И до народу разного,
Досужего, болтливого
И очень молчаливого.

И средь баянной публики
Один больной старик,
Который к одиночеству
По-своему привык.

Он - образ собирательный,
Но к старику внимательный:
Не критик, но – поэт,
Почует, что напраслину
В веках всё терпит дед.

Ведь он не жадный отроду
И вовсе не скупец,
А отрастивший бороду,
Страдалец и мудрец.

В степной глуши,
В имении
Своё есть разумение –
Там, если день ты встретил,
То новости -  что ветер:
Приносят больше пыли,
Уносят всё тепло.
И если ветром гостя
Какого намело,
К чему о нём стараться,
Пред пешим или конным?
Поклонится иконам,
И в путь – гоним судьбой.
А с плесенью наливочка
Останется с тобой.

И даже ржавый гвоздик
Ценнее, чем все гости.
Все пришлые – чужие,
А ржавый - свой, родной.
Его тогда ковали,
Как старика рожали,
На стержне гвоздя гнутом,
На шляпке набекрень
Всей юности страницы,
Уж он не пригодится,
И в стену не забьют,
Но каждую минуту
Они втроём живут:
Наливка-веселушка,
Гвоздь ржавый – озорник
И тщеты все познавший,
Хранящий их старик.