Руны и тентакли

Поэзия мертва, и гнилью строк
я удобряю Елисейские поля,
куда, возможно, приземлится Бог,
когда Вселенная покатится к ***м!
И словом кончится все то, что Словом началось:
цивилизацию неспешно перемалывая в фарш,
настанет Фенрир, беспощадный шерстяной колосс,
и на органе органом сыграет похоронный марш!

О, Хель, красавица, костыль отбрось,
питомец твой грызет земную ось!

Падет Париж, сгорят Испании леса,
ковер лавандовый пожухнет, обратится в прах,
а Иисус, что наряжался в праведные телеса,
себя освободит на дыбах и крестах!
Напьется вашей крови жертвенный баран,
прорвется с треском ткань времен,
когда галопом понесется сквозь туман
гонец из Пизы в Вавилон...

Слезы, воск, фекалии
по камням стекали,
от улыбки Кали
мертвецы икали!

Я вышел с юга, где мужал и рос,
где умер в пойме Дона голубой,
навстречу с севера мне плелся Пес,
планету перепахивая пятою ногой!
Мы в некой точке "йота" с ним сошлись,
и долго я смотрел в его печальные глаза,
по чешуе моей стекали кровь и слизь -
рождение и смерть питоновым узлом связав...

О, Хель, красавица, я бесконечно рад,
что вскоре всех сожрет нас Йормунганд!

Земные плиты, словно стекла расколов,
наружу из христианских витражей
явился Асмодей, от четырех его голов
смердело смесью пота, спермы и дрожжей,
к кресту с табличкой: "Иудейский Царь"
прибит был Один, стар и одноглаз,
тентакли с щупальцами, осквернив алтарь,
переплелись в особую руническую вязь...
_________________________________________________

Здесь черный дождь все шел и шел:
в желудок искареженной земли
яд мертвых городов и сел
он, выбив зубы, через глотку влил,
вальсирующий огненный водоворот
багровым языком тянулся к полюсам,
и в лоне квакающем торфяных болот
безвременно тонули небеса!

А где-то там - в краю ледяном, в мертвой пустыне, что за гаражами,
Йиг, Азатот, колченогий бог-гном и безумная Хель мир во тьму провожали.