Разговор с Татой

Я не пеку — сказала Тата — я все варю (она была поддата).
Но Тата — я говорю — ты испеки мне маленького брата.
— Ты принеси и я его сварю.
— Где ж я его возьму? — Сходи в приют или на паперть.
Их там кладут.
— И что?
— Сварю.
— Зачем его варить? Ведь он живой.
— Ну, я не знаю. Печь — я не пеку.
— По-мойму ты — ку-ку.
— Я не ку-ку. Я просто не пеку.

— Свари тогда мне требуху.
— Есть только вымя.
— Вымя надо жарить.
— Ну жарь сама… в пригоршне.
— А сковородки нет?
— И не было.
— Пойду к Егоршиной. Быть может испечёт мне братика.
— У ней сынок-дегенератик. Он может и пристать.
— Едва ли. Он ко мне пристал некстати
и получил коленом между ног. А что ты варишь?
— Суп-пирог.
— А в нем чего?
— Картошка, пшёнка, вобла.
— Ну добре, Тата, добре.

— А что у твойво папы в колбе?
— Пенис дюгоня.
— А это что?
— Ну, раз дюгонь самец, то у него есть свой конец.
— А этот, ну, дюгонь, он — кто?
— Он кит.
— Кит? Боже ж мой! Тогда понятно.
— Что?
— Почему он необ’ятный.
— Но для об’ятий он приятный. Мадам Дюгонь была довольна.
— А ей не больно?
— Но она сама такая.
— Ну, это роли не играет. Я и сама такая,
а бывает больно.
— Тебе?
— Довольно.