Движение новое 4

"Не иду за общак, хоть и пай баландёрами роздан,
В этой раме окна за решётками чалятся звёзды."

Амирам Григоров

Наказать Толика Студент хотел давно. За духовный материализм. Ахренел, блин. «Я верю только в материальное!» Приехал из Испании, стал фирменный иноагент. Нюх потерял, мастеныш! Опух. И кому это сказал? Бродягам! С собой Стулент решил взять Мишу. Миша был синий как изолента.

...С Толиком они дружили с детства. Ну как дружили. Студент был ему другом, а не Толик. Разве у таких, как Толик, могли быть друзья? Толик был старше на два года и крупнее, но Студент был более борзым. Толик ещё занимался карате, где даже выучил один боковой удар «йока», чем гордился. Имени и места школы Толик геройски не выдавал. Студент молча принимал его «йоку» на себя, кроссовка Толика пачкала ему одежду, потом проходил в ноги и бросал Толика через колено, быстро переходя на удержание. Ах, думал он, сука, лежи и не дергайся. Иногда подходил к Толику прямо сзади с ножом, когда тот сидел во дворе школы на скамейке, упирал острие ему в шею и шипел сквозь зубы тихо:

- Не делай резких движений!

Толик послушно замирал и не дергался. Студент смеялся до слез. Как ребёнок. Он вообще любил смеяться. Пять минут смеха заменяет кружку пива. Тем более у него были отбитые почки. Почки не восстанавливаются. Также он просил Толика бить ему прямые в лицо, удар назывался «дзуки», потом в корпус и в пах, блокировал.

- У тебя все блоки вскользь проходят, - восхищался Толик, - а этого осень трудно добиться.

Не трудно. Студенту блоки ставил в Терлецком парке в лесу Загар, отец у которого был политрук в расположенной неподалёку дивизии Дзержинского. Тому ставил их прапорщик Шишов по кличке «Шиш», равных которому не было в усмирении алкогольного контингента в знаменитом реутовском баре «Встреча», среди которых было немало и воров в законе, которые при оскорблении ничего не отвечали, просто запоминали лицо, чтобы потом зарезать. Воткнуть пикалово сзади в легкое, проходя мимо, и забыть об этом. Бар «Встреча» был чудесным!Там всегда можно было получить в бубен. И дать, конечно. Как хоккеисты хоккеисту. Главное было потом не летать как хоккеисты в тюрьме по продолу. Захар этого, однако, не избежал. После выпускного его ложно обвинят в изнасиловании - на самом деле он уйдёт из цыганской квартиры до этого - а папу выгонят с работы. Через год его все же освободят, но жизнь все равно искалечат. Хотя какая у нас у всех, перовских пацанов, тогда была жизнь? Жизнь взаймы. На криминальном фронте всегда было без перемен.

Потом они вместе с Толиком слушали на бабинном магнитофоне Розенбаума, Толик кроил и шил штаны, его научили, ехали на улицу Молотовых в кондитерскую за медовыми тортами, Толик через свои связи иногда даже доставал помадку, ели у Студента дома невероятно вкусные пельмени. В общем, они дружили. Толик восхищался количеством женщин, которые были у Студента. Присаживаясь на кровать в его комнате, Студент жил с мамой, бабушкой и сестрой, шептал:

- Представляю, сколько женщин через неё прошло! - Студент скромно молчал. Кто спит, тот молчит.

У самого, похоже, с одноклассницами было неважно. А хотелось. Не было денег, мы их в школе называли по-цыгански «лавэ». А заниматься экспроприацией на улицах как Студент Толик не хотел. А женщинам нравятся уверенные в себе мужчины с деньгами. Толик был еврей. Дед его владел нефтяными концессиями в Баку, имел особняк в Москве, который после резолюции отняли. У его матери было много мужей, соответсвенно много братьев было и у Толика. Но они были не дружные, так что Студент темной не боялся. Тем более, друзья у него были крутые, гасили даже тех, кто уже пришёл из армии, один раз кто-то из них даже разорвал какому-то взрослому мужику, который гулял с дочерью во дворе, большому взрослому мужчине ударном «тигровая лапа» лицо. Только что выучили в школе. Поспорили о чём-то у качелей. Сейчас почти никого из них не осталось, кто сгинул на малолетке, кто погиб от наркотиков, кто пошёл в охрану чуть ли не президента.

Потом жизнь их разлучила. Студент чудом поступил в один престижный университет на престижную специальность - не обошлось без поддержки! - Толик в находящуюся в центре вечернюю школу, оттуда тоже на вечерний в один менее престижный вуз на испанский. Хотел быть переводчиком. Потом женился на дочери профессора, перевёлся на дневной. Умник родился ребёнок, жил Толик по-прежнему один. Кройкой он больше не занимался.

Нашлись они снова после армии. И нашлись хорошо! Студент сам отыскал Толика, возил его на своей машине, воруешь, снова восхищался его приятель, ходили вместе по ресторанам, снимали женщин - один раз даже вдвоём отбарабанили одну знакомую Толика, муж ее был испанец, сказала, что она «современная», спросили насколько, ответила, настолько, что не боюсь одна двух мужчин - Студент знал жену и дочь Толика, часто помогал им деньгами.

Но однажды Толик офонарел. Он съездил по приглашению в Испанию и, вернувшись, объявил всем торжественно:

- Не верю теперь ни во что духовное! Для меня истина лишь то, что существует материально.

Насмотрелся там «вещей». Наверное, никогда не видел ничего слаще морковки. На робкое замечание его жены, что современная наука не может объяснить то, что не видит, а оно существует, плюс Павел Корчагин, «Овод», революция наконец, Толик ничего не возразил. Он уже полностью утвердился в своём мнении.

«Ты ничего не попутал?! - взорвалось в голове у Судента. Он был ав ахуе. Он, всегда дравшийся со всеми за идею, прошедший два года службы в войсках на севере от Москвы, спавший в казарме с ножом, грузивший духом за всю часть на жедэ станции цемент в ватнике, ставшим белым от пыли, вернувшийся и вошедший в одну из самых элитных ОПГ города Москвы, страшите считали его «перспективным», отдававший большую часть заработанных денег на зоны, и вдруг такое. Толик его зашкварил умственно, настал в уши, уничтожил идеалы их детства. Да и по каратэ дух всегда впереди материи. Ах, сука, Студент просто озверел. Друг детства стал «духовный материалист»! Он как-будто снова разгрузил тот вагон с цементом. Плечи опустились, спина ссутулилась, голова поникла, Толик его предал. Посчитал материю выше духа. А себя выше Людей. По факту выше их всех, идущих по тонкому лезвию преступной жизни. А ведь он всегда смотрел на своего друга только через призму добра! Можно сказать даже, собой жертвовал. Отдавал кенту время, силы и деньги. Последней рубашкой бы поделился. Студент был в сущности босяк. Деньги доставал скомканными из кармана, не смотрел, когда и за что платил, рублей не считал. И сдачи никакой никогда ни с кого не требовал. Плыл туда, куда ветер дует. А Толик всегда думал только о себе. Посмотрим ниже, к чему это приведёт. А пока Студент в муке от слов бывшего кореша сжал челюсти. Так, что заскрипела немецкая металлокерамика.

- Верю только в деньги, - цокал языком и закатывал глаза Толик, - поклоняюсь только материальному! - потом ехидно посмотрел на всех своими круглыми карими глазами. - И всегда буду. - Типа понял, как надо строить свою жизнь. Миниротшильд.

Такого стерпеть Студент не смог. Да и не хотел. Толик начал верить только в золотого тельца. Поклоняться Мадонне. Институт православного отшельничества, схимничества для него теперь не существовал. Это надо было остановить, представляете, кем он мог стать в будущем?

С тяжелой головой, словно пропустил пару боковых, Студент на ватных ногах вышел из дома Толика, растоптавшего его идеалы. Как в дурмане, медленно поехал на Арбат на «точку», там встретил Мишу. Фамилия Миши была Гай. Миша был взрослый бандит родом из Набережных Челнов, убивший там какого-то коммерсанта и сбежавший в столицу. Мать Миши как ни странно с его родной сестрой жила в дорогом доме в Копенгагене. Развелась с отцом, который тоже сидел, вышла замуж за датчанина. Зарабатывали они тем, что помогали иностранцам усыновлять в России детей. Гай знал Толика, но не близко, был пару раз у него дома.

- Миша, Толик ахренел! - выскочив из машины, бросился к нему Стулент. - Сказал, в духовное не верит. Бог, душа, церковь, все для него «ноль». Мы же православные! Россия символ духа! Как это?! - от братвы у Студента секретов не было.

- Нельзя хавать такое, - согласился Миша. Он был шире в плечах и крупнее Студента и, в общем-то, мирный человек. Убивать ему не понравилось, смотрел за ларьками, жил с проституткой. Но мог, если что, убить. Много говорить он не любил, на стрелках молчал, засунув руки в карманы, предпочитая сразу действовать. Иногда какая-нибудь малолеткам, были и такие, приезжали для впечатления мог привести короткую фразу вроде «На Луне водки нет», так сказать. Смысл этого высказыванимя значил «расстрелять». На нашем языке  «отправить человека на Луну». А на Луне, как известно, сухой закон. - Надо решать.

Студента вдруг обуяла депрессия. Как наказать? В России стыдно быть богатым.

- Надо наказать Толика, - сказал Мише Студент. - За духовный материализм.

Толик только что привёз из Андорры дорогую кожаную куртку и диктофон. Устроился где-то на пол ставки преподавать испанский.

- Миш, давай Толика ограбим? Придём, заберём у него все материальное! Посидит один в пустой квартире, поразмыслит. Хавать это нельзя, надо шевелиться.Что-то делать!

- Давай, - улыбнулся во все лицо Миша, вспомнил Набережные Челны. - Продался буржуям. Не жили хорошо и нечего привыкать. - Миша сразу просек, что спрашивать с друга детства Студента они будут не за деньги, денежных дел у них с Толей не было, хотя Студент, да и Миша несколько раз предлагали помочь Толику сделать себя богатым, испанский, английский язык, а за отношения. Поедал дружбу. Посчитав, что первично не сознание, а материя. Разрушил, так сказать, многолетнюю роскошь общения. По понятиям наказание за такое была смерть. Но для понимающих, то есть своих. То же в отношении женщин, боевик бригады просто был обязан развестись из-за друга с женой. Если друзья, к примеру, их брак не одобряли. Тому, кто так не делал, презрительно говорили в лицо «променял кента на дохлую трубку». Если не делал выводов, иногда...Толик был не из своих. Не из «понимающих». Не из посвящённых. Правил не знал, жизнью их не жил, вёл себя как обычный пешеход. Поэтому наказанием для него был штраф. В размере той суммы, какую братва сама нужной посчитает. Потом никто не хотел никуда везти в багажнике его тело и объяснять что-то его семье. Дьявол сам таких забирает. Духовное ничтожество, вот кто был в глазах Миши и Студента сейчас Толик. В глазах Миши не было ничего. Он знал, что рано или поздно вернётся, заедет на тюрьму, причём по уважаемой статье, годом раньше, годом позже. Так хоть повеселиться. Смотреть за ларьками напротив ирландского бара с девяти до девяти каждый день было невыносимо скучно. Палатки вдоль калининского держали щелковские, Гальяново, Гаю хорошо платили. Потом он шёл куда-нибудь там же на Арбате в увеселительное заведение и до двенадцати отдыхал. Потом брал машину, давал дичку, шофёр вёз его домой. Жил он у матери Легы в Тушино. Гай был как Червонец.

- Ммм... - Студент думал. Надо отобрать у Толика блуд. Ввергшие в соблазн буржуазные вещи. Именно они есть мост между новым материалистическим воззрением Толика и его базой, этим недружественным нам теперь королевством. С его круглыми дураками королями и королевами. Адым длгаил кара чадам кальдым, так их учили в университете. По смерти своих коней Толик «окажется совершенно пешим».

На плече у Гая была наколка или, как мы тогда говорили, партачка, палач в капюшоне, который склонился над плахой. Означала она «исполнитель судебных приговоров». Тюремных, разумеется. Когда откинулся, Миша упартачился вообще весь, кожа его стала похожа на второй паспорт, кто, что, где, когда, зачем и почему. Или на резьбе, как кому угодно. Освободился Миша один, друзья его «сидели и не выходили. Ну да тюрьма не член. Садись, не бойся!

Видели на Ютубе ребят из команды киллеров Роя деМео в итальянской Коза Ностре в Нью-Йорке? Когда он улыбался, лицо у него было примерно такое. Это он научил меня правильно представляться на стрелках, Ивановский, Ара, а не Ара Ивановский. По понятиям надо так. Лёня Ройтман в передаче «В гостях у Севы Каплана» тоже так представляется. Старая школа. Хотя вообще Лене надо ходить со справкой. Не было такого ничего никогда на Украине. «Киев Донбасс» вообще были коммерсанты, открывали в Киеве казино. И не причём тут Вячеслав Кириллович. Миша же дружил с покойным Сергеем Бодровым, прославившим всю страну в великолепном фильме «Брат». В том, что «Брат» завоевал потом и весь мир, есть и заслуга Гая. Они с Братом часто пили кофе в стекляшке на Калининском, Миша рассказывал ему за нашу жизнь. Женским идеалом Миши была певица Валерия.

- Пойдём к Ворам, - сказал Студент. Он всегда был консервативным. Пусть решают Люди, Ворам виднее. Именно здесь и именно сейчас.

Сели в машину, поехали в кафе «Роса», там был Батя. Вопрос был такой, заявит или не заявит Толик. Манерного почему-то в кафе не было. Хотя их 850я стояла у витрины соседнего магазина «Оптика». Который держали армяне. По-моему из Баку. Нам во всяком случае они не платили. Один раз Батя у них тоже не заплатил. Взял себе очки Ray Ban, примерил, солнечно улыбнулся продавщице и вышел. Постоять на Арбате, посмотреть, чем простой народ дышит. Продавщица стремительно выскочила за ним на улицу:

- А деньги?

- Какие деньги после Сталина? - спросил он. - Мы бандиты.

Студент вспомнил, как бился в истерике Коля Никсон.

- Разве вы бандиты?! Бандиты это мы! У вас и коляска одна на всех крутая, 850я! Вот мы, солневские...

Он был прав. 850я зелёная купе была одна на всех, общаковая. Но ведь была же? Тогда в Москве их всего было две. Одна у нас, одна у Андрея Росписи. Роспись любил в ней слушать «Нирвану». Рвал динамики. Солнцево Солнцевым, а кесарю кесарево. Пацан, он и в Африке пацан. Например пираты в Сомали. Вы так поживите, тоже начнёте грабить. Грабить ладно. Чуть что, начнёте валить. Никсон с друзьями «сидели и не выходили», он и сейчас сидит. Один раз за зиму 92 в «Казино Москва» он с каким-то штемпом  проиграл 200 миллионов рублей. Бедные их комменты.

- Привет, ребята! - Батя не подал виду, что не ожидал. - Студент! Как учеба? Как сам? - он показал его телохранителю Фариду бровями, тот отошёл от столика.

Когда братва у тебя что-то спрашивает, всегда лучше сказать правду. Как оно на самом деле, братва обычно и так знает. Сам никогда ничего не спрашивай у братвы. Все, что надо, братва тебе сама скажет. Столько, сколько надо и тогда, когда надо, и где надо. Сам начнёшь спрашивать, поинтересуются, с какой целью? Ты что, мент?

Студент расправил плечи, встал прямо.

- Сам нормально. - Рассказал про Толика. Был нормальный фраер, съездил заграницу, привёз вирус. Духовного материализма. Вместо музеев ходил там с испанцами по ресторанам. Ел паэлью.

- Евреев можно грабить, - успокоил их авторитет, - еврей никогда ни на кого не заявит! - Вор был прав, Толик «на мусорскую не стоял». Не был информатором то есть. Станет он им потом.

- Евреи собирательная нация, - продолжил Батя. - Все собирают. Не как ассирийцы. Те любят все разрушать. Собирают даже пробки от бутылок, сдают после. Они не любят это, писать заявы. Сами свои вопросы решают. Мы в Тбилиси постоянно их бомбили. - Тоже заулыбался, закурил анашу. Вспомнил золотые годы. По кафе поплыл сладкий аромат отборного кашкарского зелья. Тут же появились биточки со сметаной, пиво, шашлык. - Кушайте, пацаны. Тюрьма проснулась, Тбилиси ещё спит, - Батя процитировал старую песню. - Не гоняйте! - Не рефлексируйте зря, то есть. Не грузитесь, не нервничайте. Это правильно, от рефлексии умер Печорин.

- Евреи свои вопросы сами всегда решают. Еврейская мафия самая сильная в Москве. И в мире. Итальянская мафия не трогает те фирмы, которые контролирует Моссад. Вы работу сделайте, они придут.Придут сами, - Батя прикрыл красные от бессонных ночей в казино глаза, розовые белки, опухшие веки. - Прилут, а я...Я им обосную. Чтоб меня кто-то взял на базаре, - Батя зло усмехнулся, став похожим на Дато Туташхию из фильма «Берега», - такого не было.

Не было. Он был прав. Батя выигрывал всегда все стрелки, даже у более авторитетных сидевших, многие сами уступали. Последнее слово как правило оставалось заменим. В коммерции же ему страшно не везло. Его коммерсантов топили, обезглавливпи косой, был у него один такой Петя, отрезали голову, и просто кидали. Некоторых закрывали высокие чины из МВЛ. При том не за то, что они уделяли внимание Бате. Просто не везло Вору в коммерции. Господь не попустил, не такая у него была судьба. В кармане у Бати никогда не было больше сотни долларов. Водитель, охранник, все это обеспечивали Бате друзья. У которых Батя ничего не просил. Жил по принципу, если Вор протянет руку за помощью, сломайте эту руку ему. Или за деньгами. Вору надо уметь терпеливо сносить все, жить на кресте. Не важно, Варшава ты или Москва, отсылка для тех, кто знает эту историю. Про кладбище в Питере. Тех Воров, которые просили, ребята, помогите материально, он наказывал сам. Гораздо жёстче, чем мы Толика. К простым «мужикам без вопроса» Батя был очень добрым. Всегда поможет, направит. В России уважали его. Начинал Батя с горячеводской малолетки, почему и принял Студента. Земляк все-таки. Через много лет Студент нашел в Пятигорске бывший Батин дом, в Винсадах. В нем жила цыганская семья, внутрь Студента не пустили. У ворот стоял старый «кабан», 140й мерседес со ставропольскими номерами и почему-то велосипед. Рядом была автобусная остановка.

Сколько же их ухнуло в нулевых на огромные срока в беспамятство, таких Людей! Куда ты, тройка Русь мчалась? Старых, умных, честных и традиционных. Лучших твоих сынов. Православный, а потом и мусульманский ответ на военный коммунизм Ленина. Одного рокера, друга Хирурга, Батя чуть не сделал гребнем, опущенным за «хэзе». На какой-то его вопрос тот ответил «хз, я не знаю». Ты что, войдёт, употребил в разговоре с ялюдьми Слово «член»? И понеслось. Хирург еле его отмазал. Сейчас он банкир там какой-то что-ли. Хирург вообще не очень учил правильно общение строить свой народ. Ну да это их дело, к нашей истории отношения не имеет. Поехали?

Что с ними теперь, кто знает, этими «правильными Людьми». Батю просто банально застрелили, за своей безопасностью он, как Захарченко не следил. Любил показаковать, а зря, Вечером на территории ВДНХ застрелили, походе было на убийство Бабона, бауманского. Практически один в один.

Чего он туда поперся? Притом убили его за то, что он принципиально не мог сделать. Передал воровские деньги в Москомзем на аукцион. А фирма взяла и проиграла. Тысяч 200-250. По правилам тогдашних аукционов деньги не возвращали, они отходили московскому правительству. В одного из представителей которого в конце 90х стреляли за это, не будем называть имён. Не только убили, и тело не забрали. Пролежало в морге чуть ли не две недели. Потом вдове отдали. И никто к ней не приехал, кроме нас, и денег не привёз. Тоже мне организованная преступность. Грабить только можете организованно. И валить по подъездам. Кстати, из беспредельных бригад нулевые не пережил никто. А Воры остались. Почему? Потому что идея. Приехал он на ВДНХ на вольво. Поскромнее, так сказать.

Предъявлять, конечно, Бате предъявляли. Но это все была голословщина. Скажешь такое Людям, нах пошлют, ещё и вместе с тем, кто предъявлял. Кто-то сказал тому, а тот сказал тому, факты, да ещё со слов ментов. В воровской жизни на это не ссылаются. Кто хотят, как у нас говориться «возьмут во внимание, но не в основание», и будут расследовать сами. Преступный мир, например, быстро узнал имена исполнителей убийства Деда Хасана, секрет Полишинеля. Только не спрашивайте кто, ладно? И знал бы, да не сказал. Собирать сходку или подавать преступный иск, «кидать предъявы» можно только при наличии неопровержимых фактов и доказательств. То же в отношении гомосексуализма. Желательно пригласить на собрание того, кто ответчика дрючил в рот и в зад. Тогда да, а так нет.

- Теперь поедем к Игорю-Каратэ, - сказал Студент. - К сенсею. - Тогда ещё Игорь не стал крысой, начал кидать своих. Был авторитет. Об голову утром смеха ради ломал кирпич. Иногда, правда, после этого у него из носа текла кровь. Крови мы вообще в то время насмотрелись. Красных мультфильмов.

- Дело хорошее, - сказал Игорь. - Надо ставить на место тех, кто посчитал деньги выше истины. Потом придёте, расскажете, как сходили. Спасибо, что зашли, без вас скучно.

О доле ни Батя, ни Игорь не упомянули. Царство Бате небесное. Россия дала миру Слово, «вначале было Слово», поэтому православие избранное. Рим был разрушен, а греки удержать Слово не смогли. Хотя, конечно, атомная бомба взорвалась ещё в поэмах Парменида. К слову у нас всегда относились более серьезно, чем к делу. Таков русский менталитет. Попробуй, например, пошли на три буквы начальника опера стиха где-нибудь хотя бы и в чёрной зоне. Ответка прилетит в такой форме, в какой, как сказал наш президент, вернее, с какой вы ещё не сталкивались. Воровской мир интуитивно принял эту традицию. И перенял. В данном случае, речь, конечно, не о словах. Вор это тот, кто разбирает криминальный, а иногда и гражданский судебный иск. Он не только применяет свое право к нарушителю вековых устоев, но еще и объясняет промахи, а иногда и склоняет к раскаянию. За это многих Воров и ликвидировали, старались помирить. А потом уже, на основании его вердикта, применяется насилие. Ну или угроза насилием. Законники всегда бережно относились к языку, как сегодня, наверное, никто и нигде не относятся. Ругаться матом при старших в любой банде было категорически запрещено. Сотрудникам милиции иногда давали деньги просто «за уважение». Клали когда червонец, когда сотку баксов в права перед тем, как показать гаишникам, мигом пролетали пост:

- На уважение!

Когда сотрудники милиции «брали из», мы не огорчались. У вас, господа, своя работа, у нас своя. Все, что докажете, все моё, служивые. Но и не сдавали никого, не сотрудничали. В лагере не подавали прошений. Были как Губа из «Калины красной». Не участвовали в самодеятельности. Пили крепкий чёрный чай и кололи на груди женщину, которая гладит по холке волка. Наверху выводили надпись «СЭР». Свобода это рай.

Поехали, взяли с собой газовый пистолет. Первый раз Толика не было дома. А в лифте - жизнь иронична! - столкнулись с какой-то тетей Толика. Которая тоже к нему ехала. Она испугалась рожи Миши.

-  Мы друзья Толика, - успокоил ее Студент. Из-за пояса на пол листа у него выпал газовый пистолет. Женщина молча на него посмотрела. Второй раз Толик был дома. Постучали в дверь.

- Кто там? - острожно спросил Толик. Пересмотрел криминальных новостей.

- Я, я, - спокойно сказал Студент. - Открывай, свои. - Надо стараться оставаться спокойным перед дверью, за которой начинается преступление, заходи, не бойся, выходи, не плачь. Заходить так в чужие квартиры тогда было обычным делом, любой из коллег, кто меня сейчас читает, это подтвердит. Чтобы с кого-то получить, даже на «кукушки» залетали. Явочные милицейские или гэбешные квартиры. Один раз ребята зашли к одному моему знакомому на его день рождения, он открыл им в тапочках. Быстро его отоварили за какой-то косяк и вышли, предупредив:

- До следующего дня рождения! - Монстры смеялись.

Толик открыл в дверь. Студент с Мишей быстро вошли внутрь. Об истинной причине отъема имущества решили ему не говорить, пусть покубатурит. Подумает, то есть.

- Короче, - сказал Студент, войдя к Толику, - тут на Арбате рамс из-за тебя произошёл. Помнишь, ты говорил, можешь поставить товар из Испании? И не узнал? Нам предъявили, надо укачать. Давай свою куртку и магнитофон. Диктофон то есть.

- Только не бейте, - побелел Толик. Он уже въехал, что произошло. И передал вещи другу детства. Этого было достаточно. Когда белеет лицо человека, выше всего поставившего буржуазное материальное, это победа истины. Духа то есть. В том числе и святого, который живет в наших сердцах. И будет жить вечно.

- Запомни, - взял иноагента за лацкан Миша, - это ты сам нам отдал, если что.

- На первый раз разбили, - сказал Студент. Он имел в виду рамс. Выражение «разбить рамс» или «рамсы» означало решить проблему, разрешить ситуацию, закрыть вопрос. Как говоримся, инцидент исперчен. - Лучше больше нам на глаза не попадайся, друг. Пока трогать мы тебя не будем. Заберём только материальное. Уйдём, никаких заяв, понял? Сиди, читай книги. Чтобы понять, что такое дух и бессмертное. Мы не беспредельщики.

Потом на допросе Стулент скажет оперу, но мы ведь его не убили. Ещё не хватало, чтобы вы его убили, вскричит возмущённый опер. Когда все утерялось благодаря вмешательству одного коптевского криминального авторитета, а Студент потирал щеку, по которой ему выписал чеболлах другой оперативник - нет, не ща Толика, а за то, что близкий Студента по телефону посоветовал ему сосать член, чемпион Тбилиси, ныне покойный - этот же оперативник смягчился и подобрел. Зря вы так, Толик мог вам помочь в бизнесе. В каком бизнесе, подумал Студент, зла на чеболлах у него не было, что он, не получал что ли, один раз его ударил в троллейбусе вообще незнакомый человек, он мирно ехал домой, никакого бизнеса у них не было. Студент с Гаем хотели создать ОПГ. Это было самое доходное. Даже более доходное, чем бандитские автомойки. По понятиям всегда вообще надо, если можно, создавать ОПГ, так сказать, здоровый мужской коллектив. Сначала кросс, потом в парах и на груше постоять, потом на подкачку. Это на воле, а в тюрьме «жизнь Ворам». В тюрьме Вор все должен решать. Тогда создать ОПГ было можно, как и работать на улице. Не было всех этих камер, туда-сюда, айфонов и мониторингов. Сейчас это трудно, практически невозможно. Студент уже в зрелом возрасте как-то провёл 50 дней в изоляторе в Тбилиси на «восьмерке», потом его выслали из страны, взяли «за знакомство», какие там ОПГ. Потроха все отобьют, всю жизнь будешь работать на аптеку. Потом чтобы создать ОПГ нужно и оружие, и лежбища, и схрон. Дорогие читатели, старайтесь сейчас не создавать ОПГ. Возьмут на втором или третьем эпизоде. В криминале сейчас денег нет вообще, если не считать наркотики. А это впадло. Раз продал наркотики, хотя бы один раз, ты уже барыга, а не пацан. И - не «должен», мы никому ничего не должны - а обязан платить бандитам. Так сказать, уделять. Все, кого Студент знал в то время, нормальные, в нулевых «выступили как коммерсанты». И это было верно.

Толик перевел дух. Лицо его из белого стало серым. Он перестал выглядеть буржуазно. Он хотел просто, чтобы они ушли. И никогда больше не приходили.

- Ребята, у меня сейчас класс, - зачастил он, - мне надо в школу, собраться ещё.- Молитвенно сложил у сердца ладони. - Прошу вас, уходите! Конечно, никаких заяв.моя вина, я понял. Осознал. Пожалуйста, уходите!

Миша пристально посмотрел в глаза Толику. Они напомнили Толику глаза того санитара, что бил его маленьким в больнице бутылкой по голове. За то, что он еврей.

- Если что, я в Чечне служил. - Он на самом деле нигде не служил, служил Студент.

Толик снял запотевшие очки, протер просто пальцами. Очень хотелось в туалет. Потом быстро заморгал, понял, понял. Чечня так Чечня. Материализм его стал уходить. На грани жизни и смерти всем ценно вечное. Могли бы и похоронить куда-нибудь «вторым этажом». К кому-то на кладбище в могилу, была такая практика. Показывали их девушкам своим ещё. Вон, видишь свежую землю - а земля была парная, сильная, возьмёшь в горсть, она дышала, мать Земля - вижу, а там два лежат, не один, да ты что, я честно, хочешь, откопают, да ну тебя. Секс после этого был тоже вдвое. Могильщики могилы для «второго этажа» выбирали сами, им просто платили. И не очень большие деньги. Иногда погибщих в бандитских войнах боевиков тоже хоронили по двое. Клали в гроб в похоронных бюро, экономили деньги. В нулевых в бригадах все деньги уже закончились. Это и стало причиной гибели второго эшелона ореховских. Первый погиб сам собой. Народ там был специфический. Коптевские просто скололись. Пустили по вене не только своё имущество - квартиры, дачи, машины - но и саму жизнь. Так бы никакие курганские с ними ничего не слелали. Или Солоник. Теперь это уже история.

Был бы с ними Даник, он бы добавил:

- Давай, чума ХХ века!

Но Даник тоже сидел на Матроске вместе с Гошей. Добавлять пока было некому. У Даника был хронический арахнойдит, воспаление паутинной оболочки головного мозга. Убьёт кого, ему ничего не будет. Приехал из Риги к Студенту в гости и заехал с его университетским другом в следственный изолятор «Матросская тишина». Тоже за ограбление. Грабили милицейского коммерсанта. Даник тоже был еврей. Жалко, что его не было. Вот бы посмотреть как он грабил Толика. Выходя, Студент легонько хлопнул Толика по плечу.

- Не грусти! Кто грустит, тот трансвестит.

Миша засмеялся.

- Толь, может сказать что хочешь, братан? Как дошёл в Испании до такой жизни?

Толик не ответил. Он долго потом жалел, что услышал тот дверной звонок.

Они вышли. На душе было пусто и легко, Христос босиком прошёлся. Хотелось возлюбить весь мир, и особенно ближнего своего как самого себя. Так де было после того, как они кришнаитов ограбили. Ночью зашли и вынесли их сейф со спрятанными туда пожертвованиями, что было богоугодно. Вообще не согрешишь, не покаешься. Кто первым вошёл в Царствие небесное? Планировал ту операцию Француз. Французу это было нелегко. Надо было много думать. Много думать для каждого стресс, а тут ещё дела любовные. Француз как раз готовился в Париж снова встретиться с женой. Много думал и ел. Брал энергию у мертвых куриц.

В центре Москвы, где жил Толик, чувствовалось дыхание конца осени. Воздух был немного влажным и чистым, несмотря на стекло и бетон. В подвале здания, где жил Толик, продавали немецкие охранные системы. Рядом был знаменитый дом КГБ со Сбербанком на первом этаже. Одна из ден гэбистов в нем заставила строителей после того как она с мужем туда въехала, поменять всю сантехнику. Стандартный вариант ей, видите ли, был не по душе. Чуть дальше был кинотеатр имени Пушкина и ночной клуб «Утопия». Студент с ребятами часто туда ходили. Потом они уехали. Вернулись на Арбат, нашли дагестанцев.

- Ай, какая куртка, - восхищались они, - эх, парни, ай-балам, клянусь матерью! Такой куртка даже у Том Круз нет, да? Америкэ-Мама? Лётний! - Ребята были хозяйские, сиженные, зубы у них у всех были золотые. Негодяи высшей пробы притом беспредельщики. В Москву попали потому, что их «нагнали свои». Другие пацаны из Дагестана, «нагнали» значит выгнали. Дагестанцы был сам черт не брат, не боялись никого, у москвичей даже квартиры. Что по православию есть грех, где-то должен жить народ. Мы же работали по принципу «отнять шапку в подворотне у мужика легко, а ты сделай так, чтоб он тебе ее сам подарил, а потом пришел и подарил ещё и ещё». Вернее, старались. Иногда срывались, не всегда получалось, это верно. Работа ведь нервная. Но и другие бригады с дагестанцами особо не церемонились. Для многих столица бывшего Советского Союза стала лестницей в небо. Шли они по ней так де дружно, как работали, вперёд и ввысь стаями. - Продай, эй! - Иногда по ночам даги выносили на пустые улицы Арбата мангал, жарили шашлык. Им разрешала муниципальная милиция. Потом начальника пятого отделения посадили.

Миша шагнул вперёд, на шее вздулись вены, сжались кулаки. Палач возвращался.

- Вася, мы тебе не «эй»,  - медленно сказал он. «Вася» это было обращение.

- Испанская, - Студент маякнул Мише глазами, не суйся. - Лайковая из Андорры. Андорру знаешь? Страна такая горная, где живет горный народ. Муха не сношалась.Получили за базар с одного фраера. И запомните, я вам ничего не продавал!

- Канешно, - закричали они, - канэшно, эй, слушай, Андорра кто не знает? Знаем и Андорру, и Ватикан.

Образованные, однако, были дагестанцы. Миша кинул им куртку, подвалили на лету. Главшпан-дагестанец подошёл к ним, из зелёных штанов показались мятые доллары. Увидел розу с шипами, набитую у Гая на руке, достал ещё. - Держи, правильный. - На нем, хотя был вечер, были солнечные очки. Еле налезли на такую харю.

Куда и кому продали магнитофон, Студент не запомнил. Потом взяли машину, поехали в индийский ресторан, чайку-кофейку. Был такой на Чистых прудах. Там можно было красиво втюхать любые деньги. Это вам была не «Узбечка».

- Индия всегда была столпом духа, - объяснял Мише Студент, тот кивал. - Основой тайных знаний. Христос тоже жил в Индии. - Карри с бараниной ему нравилось, острые закуски тоже. - А сейчас будешь убивать, Миш? - спросил Студент. После «дела» они перешли на другие отношения. Тем более, что рисковал он меньше. Паровозом в этой истории был я.

- Только за большие деньги, - покачал головой Гай. Острые ноздри сильно втянули дым его сигареты. - За очень большие. - Он вдруг помирился со своей совестью.

- Если б он ещё сказал, что любовь не существует, мы бы его кончили, - сказал Студент. Гай в ответ покивал головой. Кому он нужен, мир без любви?

Поели и попили он на совесть. Гая даже немного развезло, стал напевать себе под нос:

- Встретились два друга на вокзале,
  Они не виделись давно,
  Целовались, обнимались, обнимались,
  Пока не встал у одного!

Студент, приподнявшись на носках над столом, читал стихи:

- Са э лума мэ родэм
Но чи ракхлэм ла кхатэ.
Хпхэн, ту мангэ, кай ту сан,
Кай гелантар мандар?

Домашнее задание, ИСАА МГУ, цыганские поэты. Какой-то тип проходя мимо их стола, сказал в их строну:

- Нохче ву? - принял их за чеченцев. Мишу, наверное, потому что он был небрит, светел и дерзок, а Студента вообще часто принимали за чеченца. Образованного, учившегося в Москве. Один раз знакомые азербайджанцы, в криминальном мире национальностей нет, даже попросили его приехать по одному адресу, попугать их коммерсанта. Они его там держали в рабстве, владелец какой-то парихмахерской в Москве, он им был там должен, а заодно и весь персонал, потом русские пацаны им сказали, женщин отпустите, девочек, пусть домой едут, попросили зайти к нему в комнату, где он сидел в депрессии на стуле и просто на него посмотреть. Я зашёл, скорчил ему лицо а-ля Андрей Пылев, такой спокойный демон, и вышел. По офису друзей из солнечного Азербайджана пронеслась волна ужаса, приехали чеченцы. Только что был Буденновск, «простите, если можете», и, возможно постановка их удалась. Потом Слепой, чеченский Вор в законе, спросил Батю, вы что, картошкой торгуете? Имел в виду «стоите на рынке». Закос Студента под чеченца по просьбе торгашей-азербайджанцев. Да, ответил Батя, он не любил чеченцев, хочешь, багажник покажу? Сел в 850ю и уехал.

Поели, надо сказать, почтм на стоимость куртки. На десерт заказали кокосовое мороженое. Его принесли в совдеповских чёрных вазочках. Стоило оно дорого. Да и Бог с ним. Главное участие. Белоснежные рубашки Студента и Миши, сверкающие из-под чёрных кожаных курток, привлекали всех. Официантки начали к ним всекеляться, и они мы ушли. Гая ждала дома гражданская жена Лега на «бмв», Студента тренировка. После моих тренировок вам будет легко даже в смертельном бою, говорил его кумир Сато Аусу Масутатсу Нако Ояма. И, как всегда, был прав. Студент, правда, в спаррингах часто применял обычное дзю-до. Лена, жена Миши, тоже была хорошая. Могла подняться в четыре утра, чтобы приготовить ему обильный завтрак. Миша вставал в семь, ел его, ехал на работу. Смотреть за ларьками ему было привычно, в колонии он тоже смотрел за ларьками, собирал на БУР. Сидельцам в бараке усиленного режима. Сам Миша работал в зоне только один день. Потом сломал станок и поехал в тот же БУР.

Чокнулись водочкой.

- Именем братвы. - Капнули в клюв, бухнули дэцил. После тренировок Студент всегда выходил покурить, либо бухнуть. Может, поэтому не вышло из него хорошего спортсмена. А задатки были.

Гай жил мужиком, а что? Не всем необходимо звание Вора. Да и вообще, Ворами не становятся, Ворами рождаются. Если выбрал этот путь, идти, не останавливаться. Путь сложный и тяжелый. Даже вымощенный битым стеклом. По своей жизни Гай был красавец. Не такой отмороженный, как Голова, но все равно. Голова однажды при всех запёк палец врага в микроволновке, предварительно отрезанный.

Говорили они мало, пили много. Когда двое близких сидят вместе за столом, им не о чем говорить. Все и так хорошо понятно. Главное не кто напротив, а тот, кто рядом. Студент звал Гая с собой в Китай. Пять тысяч лет культуры. Гай реагировал отрицательно.

- Там такие живут, Студент, камни руками рубят, шеей пики ломают. Я не вывезу.

Гай никогда не гнал фуфло. Фуфлогон ведь не тот, кто фуфло прогнал, а тот, кто не смог с него за это получить. Жизнь научила быть немногословным.

Официантка подошла к ним с полным графином, мальчики, может вам ещё? А вот разводить нас не надо, сказал Студент, не надо нас разводить. Мы сами можем развесит кого пожиже, добавил Миша.

Потом Толик написал на Студента заявление, в милиции его не приняли, нашли какой-то предлог, много раз ходил, нашёл какого-то знакомого в МУРе, там приняли заявление. И передали в милицию с печатью «к исполнению». Толика вызвали на допрос, там он сказал, что Студент член одной из московских ОПГ. За ними иконы, квартиры, машины и даже заложники. И у них есть свои люди в Думе и адвокаты. Всё у них схвачено. По такому представлению не знаю, как на суде, а в СИЗО Студент с Гаем заехали бы точно. Сначала их бы очень сильно избили.

На земле, на территории которой грабили Толика, как раз участились ограбления квартир. Причем работяг, простых граждан. К чему, к слову сказать, ни Миша, ни Студент отношения не имели. Гай бросился в бега, Студента объявили в розыск.

У входа в подъезд, где жил Студент, два дня дежурила шестерка, рядом с переодетым в штатское оперативником на сидении лежал АКМ. Приказ был в случае чего стрелять на поражение. Бабушке Студента приснился сон, Студент лежит в гробу у неё на кухне. Лицо красивое, белое. Гая когда хоронили, кстати, он тоже был красивый. Больше, чем при жизни. Потом вдруг сон пропал. Поняла, внук останется жив.

Много лет спустя один из лучших наемных убийц американской мафии Ричард «Айсмэн» Куклинский, «to ice» на нью-йоркскском сленге значит «убить» (to kill), на допросе в ФБР на вопрос, убивал ли он своих друзей, ответит:

- У меня было много близких. И где они сейчас? Их всех нет. - Наверное некоторые из них вели себя как Толик.

Когда Рой деМео принимал его в команду, для проверки он показал на людей, прогуливающихся по тротуару мимо их окна по Манхеттегу, показал на одного старика с собакой, спросил, этого убьешь? Куклинский вышел, пошёл навстречу собаководу, достал из кармана небольшой дамский револьвер, сам Ричард был огромный, в руке хорошо пряталось все маленькое, и выстрелил в лоб ничего не подозревающему американцу. Потом молча вернулся в офис. Много раз Куклинский сам уворачивался от смерти, а потом немпофартило. Судьба достала тюремную бритву «писку» и расписала ему три пожизненных. ДеМео же имел прямое отношение к тому извержению темной энергии, что закалила новую нацию. Принесшую столько горя всему миру. Американцев.

Многие после почтения, наверное, захотят кинуть в автора камень. Возможно, и из джавелина. Мол, ветряными мельницами боритесь, никто и никогда не победит Америку. Ее смогут разрушить изнутри только японцы, а теперь уже и китайцы, и чёрные. Я отвечу им, ну, милые мои...Сказки про драконов рассказывают не потому, что драконы существуют. А потому, что их можно победить. Господь сказал, мы должны любить людей и использовать вещи. Американцы делают наоборот. Духовные материалисты.

У нас говорили так в Движении: деньги жене, сердце матери, жизнь Ворам. А душу никому.

1989-2022 русское зарубежье

продолжение следует