Голем

Бог создал нас без вдохновения
И полюбить, увы, не смог*.
А может, с божьей точки зренья,
Мы, люди, божии творенья,
Не поняли его намёк?

Бывает так, бывает хуже.
Вот Пражский Голем. Бецалель
Слепил из глины тело, уши,
Совсем как человек – снаружи,
С мозгами вышла канитель.

А Франкенштейн у Мери Шелли?
Упырь, страшила, изувер
Не умер, но живёт доселе, –
Надел погоны, еле-еле
Окончив школу, универ…

А, может быть, вполне успешно –
Иняз, филфак, мехмат, МГИМО, –
И жизнь его течёт, неспешна,
Всегда рубашка белоснежна,
Но глянь – и вмиг узришь клеймо,

Его, искусствоведа в штатском,
Знаток узнает и в толпе:
От взгляда веет чем-то адским,
Нет, он воспитан не на Градском, –
На Расторгуевском «Любэ».

Я много видел их, лощёных,
Подчас умишка с гулькин нос,
Встречал и докторов, учёных,
Евреев, выкрестов, крещёных,
Строчивших в КГБ донос –

На службе, дома, после бала,
На сослуживца, на врача,
На дядю Васю из подвала,
Мол, тот прорыл до Сенегала
Туннель – и пляшет ча-ча-ча…

Не любит Бог свои творенья, –
Да разве можно их любить! –
Что слышу? Да одну лишь хрень я!
А власть достойна лишь презренья, –
Тут, право слово, нечем крыть.

Народ безмолвствует, не ропщет.
При Годунове – и всегда.
Конечно, кто-то рожи корчит,
Но опевает полночь кочет
Во славу мира и труда.

*) Аллюзия на строки из стихотворения «Крик»
(1896) Зинаиды Гиппиус (1869 – 1945).

13.08.2022