Сель романтических приключений
Неожиданно, из-за скалы, как цунами, пред нами появилось каменное изваяние с полосатым жезлом ГАИ. Опаньки-стопаньки… «Ваши документы», ; отрыгнулся голос этого изваянья. «Дуньте в трубку наших левых доходов», ; произнесло оно. «Без проблем», ; ответил капитан нашего корабля. Шкала трубки показала ноль целых, хрен десятых по алкогольно-градусной шкале Гей-Люссака, но у владельцев этой трубки была одна тысячная в голове, которую они хотели превратить в сомы, сначала предложив капитану нашего лайнера дать им пять тысяч наличными, угрожая затем сдачей крови на анализ, составлением протокола, который выльется уже в сорок, с лишением прав. Но наш капитан был не дурен ; он был дипломатично-академичен. Вспомнив непревзойдённую логику мышления своих предков: «Что же лучше в данной ситуации ; пять или сорок? Конечно ноль». Представив себя гордым и свободным орлом, планирующим над вершинами гор, он показал им жест Сталина в адрес Черчилля из двух пальцев, спросив ; какой главнее. А главнее тот, который, раздвигая два предыдущих, неожиданно появляется между ними. В книге Даля этот экшн жест называется кукиш, а в народе ; дуля. От увиденного, но ещё не услышанного от моей сестры, являющейся штурманом нашего экипажа, пахан бригады гаишников выскочил из взятковоза… но гнев нашего штурмана, как гром гремящий «твою бля мать»(Бля-это не мат, а Было Лето ярким) и её трость для опоры при ходьбе с рукояткой «лебединая шея», направленная в грудь взятко-пахана, охладила его пыл. Эта, доселе неизвестная трость моей сестры, отгонявшая на трапезе назойливых мух, была направлена на «взятко»-комара-гаишника, сосущего кровь у её брата-капитана. Она (эта трость), наверняка, войдёт в Книгу рекордов Гиннеса, как самое первое и наиболее эффективное оружие в борьбе со «взятко»-гаишниками.
Да! Моя сестра-штурман, как Вольф Мессинг, обезоруживший охрану Сталина, обезоружила и этих, уже блеющих инспекторов ГИБДД.
А гаишниик ; брат мохнатый
Утром встанет ; сразу в раж,
Сокол наш, орёл крылатый
И вечный ты дороги страж.
Гроза гаишных (мягко выражаясь) недоразумений была позади но, в тот момент мы еще не знали что впереди нас ждет настоящая гроза.
Забрав права, мы ; боевой экипаж, продолжили путь к своей мечте. Нас сопровождали, как в почётном эскорте, пушистые облака, улыбающиеся до ушей на фоне голубого неба и курлыканье чаек, пикирующих на гладь лазурного и священного озера «Иссык-Куль».
Но нервы не сталь. У всех членов нашего экипажа от описанного выше акта гаишного кордебалета, пересохло горло. Выпив залпом по целой кружке водицы минерального источника и включив диск моего обожаемого певца-любителя, но кумира, являющегося директором закосмического предприятия, мы двинулись далее по трассе, ведущей в Боомское ущелье. Наш авто-корабль, как чудотворное солнышко, пронизывала боготворящая музыка песен: «Жамгыр токту», «Экстраньо», «Эссе момэнто», «SOS», во вдохновенном исполнении моего кумира. Крылья моей души пошли на взлёт. Ах! Как хотелось мне взлететь!
При въезде в Боом запахло сказкой-страшилкой. Молнии, с завидной последовательностью, разрезали небо вдоль и поперёк. Гром, порою, заглушал звуки музыки, текущей ручейком из автомагнитолы. Солнышко спряталось за чёрным небом, оберегая свои божественные лучи для созидательной жизни после коллапса. По-видимому, запоздалый орёл искал для себя безопасное место, гнездясь в скале гор Тянь-Шаня. По другую сторону реки Чу, как в почётном карауле парада планет, стояли дворцы, сотворённые Богом из чёрно-серого камня и красной глины, как в сказке, прячась за непробиваемой стеной ливня и грозы, освещаясь всплесками молний.
Из магнитолы, как горный ручеёк, журчали слова:
Дождь ; ну и пусть, гром ; ну и что ж.
Я не боюсь ; ты ведь придёшь.
Я постою, я подожду,
Я этот дождь слышать хочу.
Слова этой песни явились пророчеством природного катаклизма. В районе Красного моста через реку Чу (метров 800 ниже), переносящего трассу с правого восточного берега на левый западный, сошёл сель, сметая на своём пути и железнодорожное полотно, по которому шли поезда Бишкек-Балыкчы, и автотрассу в направлении Чуйской долины и Иссык-Кульской котловины. Образовалась огромная автопробка. Наш автомобиль был застопорен, как органы управления любого лайнера струбцинами, именно на этом мосту. Под нами красная от глины река, сверху хмурое грозовое небо, а справа от нас китайская, могучая стена ; необыкновенно романтичная, но опасная красота. «Что же делать? Как нам быть?» ; пронизывала мысль каждого из нас. «А давайте сыграем в дурачка», ; предложила нам сестра-штурман. С ней согласились все члены нашего интернационального экипажа (капитан ; мужчина, украинец, Бишкек; штурман ; женщина, русская, Беловодское; второй пилот ; женщина, татарка, Ульяновск). А мне в этот момент вспомнились строки поэта-любителя по Иссык-Куль:
Иссык-Куль ; ты Кыргызское чудо,
Я целую тебя в уста.
Дивных гор ты жемчужное блюдо,
Ты наша родная мечта.
Иссык-Куль ; ты наше море!
Иссык-Куль ; ты океан!
Друзья! Знакомьтесь, здесь порою
Струится жизнь, как фонтан!
На горячем песочке прибрежных вод Иссык-Куля никто не хотел оставаться в дурачках, а здесь ; на мосту, зажатые со всех сторон, чтобы составить компанию природе, которая попала в конфуз, захотелось каждому из нас остаться именно в них. Сыграв три партии, каждый из нас приблизился к природе и морально был удовлетворён.
Бог милостив и справедлив. Служба МЧС своим героическим трудом открыла нам дорогу вперёд. Но впереди нас ждало селевое озеро, образовавшееся в результате схода лавин. С песнями и прибаутками, по уши в сели, мы двинулись в сторону священного родника, расположенного на выезде из Боомского ущелья. Слава Богу ; мы в дороге, слава Богу ; мы в пути.
Но продолжительное нахождение в капкане дало о себе знать. «А где здесь туалет?» ; спросил один из членов нашего экипажа. «В ближайшем ауле», ; ответил нам навигатор. «Ура! На траверзе слева я вижу белый домик МэЖо», ; выключив автопилот и перейдя на визуальный контроль, закричал от счастья штурман… Преодолев три пункта спецконтроля, заплатив пошлину, мы, стремглав, попали в вожделенный домик.
Перед нами, смазливыми красками, нарисовалась картина Хрущёвских времён. Но при нём была очередь за хлебом, а здесь ; на горшок. Но что характерно ; очередь в «Жо», а в «Мэ» ; я первый. Заглянув вовнутрь «Мэ», я обнаружил три кабинки, дверь одной из них была открыта, значит, двое на горшке. «Мужики! Заканчивайте свою трапезу», ; грозным голосом ревизора произнёс я. «Вы последние представители «Мэ». После вас он превращается в «Жо». Уступите дамам, господа». Они оказались настоящими джентльменами. Экстренно закончив начатое дело, они покинули свои кабинки. Тут я даю команду сестре: «Первый пошёл». Она с опаской, как тигрица перед прыжком, медленно вошла в «Мэ». «Второй пошёл», ; даю я команду дружбайке моей сестры ; она уже без опаски составила компанию своей подруге. Среди очереди в «Жо» пошёл хохот и некое замешательство. Одна из них, последняя в очереди «Жо», спросила меня: «А можно я зайду после ваших подруг?» «Конечно можно», ; ответил я. Тут, в момент, образовалась новая очередь женщин в мужской туалет. «Девчонки! Красавы! Но после моих подруг зайду сначала я, а вы уже после». Одна из очередниц обратилась ко мне: «Я впервые вижу такую неординарную находчивость с вашей стороны. Что вас побудило на это?» «Моя сестра опаздывает на самолёт, летящий на родину вождя социалистической революции ; город Ульяновск». Эхо смеха доносилось до нас, пока мы не тронулись в сторону центральной трассы, ведущей в Волжский Симбирск.
В данном рассказе первый сюжет оторван от второго, а он ; от третьего. Автор этого повествования сделал это сознательно, подчёркивая хмурый отрыв природы, которая была возмущена человеком, нарушающим её экологию.
Берегите природу, друзья! Берегите!
Свидетельство о публикации №122081204304
С уважением,
Валентина Шишкина 22 15.02.2024 16:06 Заявить о нарушении