Блокадникам

«Я погружаюсь в город Ленинград.
Меж берегов-домов струятся ветры,
столбы, машины. Медленно плыву,
отматывая дни и километры.
Мелькают Зимний, Мойка, Летний сад,
Нева, и Медный всадник у Сената.
Пушкарская — особенный маршрут:
здесь я не раз ходил пешком когда-то.
В тридцать девятом школа позади.
Отличный аттестат. И в Ленинграде
зачислен в институт я был легко,
на пятый пункт, замечу здесь, не глядя.
Два года пролетело, словно миг,
сгущались тучи где-то у границы,
А я мечтал, как снова в институт
рвану из дома радостно учиться.
У матери все падало из рук,
когда меня на поезд провожала.
Уже война. И то, что полуслеп,
спокойствия ничуть не добавляло.
Не зря болело сердце. Левитан
в одной из сводок новостей из ада
вдруг сообщил: «Восьмого сентября
отрезан город. Началась блокада».
А дальше, как в тягучем, страшном сне,
когда нет сил бежать и вязнут ноги,
тянулись дни и ночи без вестей.
Снег покрывал раскисшие дороги:
зима гораздо раньше в этот год
нагрянула. И лютые морозы
сковали город, где остался я,
вторым кольцом. И замерзали слезы
у тех, кто мог заплакать. Как я жил
никто не знает. Как я умер — тоже.
В сорок втором, в начале, в январе,
на Серафимовском в могилу был положен.
Сквозь слой земли, покрывший братский ров,
душа взлетела с многими другими...»

Он вновь живёт. Как мостик меж веков,
ношу его фамилию и имя.