Бездорожье Случайный равклад

Снова сбрасываю кожу,
вырастаю из прежней.
Солнцем выжжена,
морем насквозь промыта.
обездвижена…
Ну и что же?
На моем плече выткана,
татуирована моя вера –
надежда
бесстыжая.
Я безмерна,
оберегами не согрета,
не скована,
ветром
распята на закатном
небе, небыли,
на дне
огненного смерча, колодца,
зацелована,
колесована
волнами неназванных слов…
Надо думать, мне повезло.
Кто услышит обо мне –
рассмеется.

СТРАШНЫЙ СУД
1
Воронка света. Жар. Водоворот
затягивает,
душу наизнанку мне вывернув.
Я падаю до дна
вулкана, а потом и дальше,
до сумрака распахнутых ворот.
Там ветер бьет в лицо, но нет лица.
И капли земляники алой пылью
рассыпаны по травам,
и свинца расплавленного
струи так лениво змеятся по земле
и серебром
сияют. Умывать в них руки –
забава сильных духом и пером.
Дома давно обрушены. Кудрявый
Вьюнок крошит кирпич
и охрой ржавой
засеивает зелень.
Я легко
в палитру эту окунаю пальцы
и начинаю рисовать себя.

2
Нарисую на левой ладони
тонким шрамом судьбу иную,
и победы меня не догонят,
и утраты меня минуют.
Разом вспять поверну все реки,
что вливаются в край Марены,
подыму ледяные веки,
залатаю рваные вены.
Это странно, но жизнь – заразна,
будто грипп пресловутый птичий.
Я не выпью тебя разом,
я не нежить, я – твой опричник,
твой кромешник, твое проклятье.
Я иду, мосты зажигая,
я танцую в горящем платье,
я не морок, просто – другая.

3
Моё начало –
твоя тишина.
Ушная
раковина
океана, со дна поднятая,
раскрывшаяся навстречу
звуку… Понял ли?
Не глянул, не тронул – вочеловечил.
Не противилась –
рук поднять не могла.
Не отказывала –
спала
просто,
не слышала, не дышала.
Не живая, не мертвая – остов
прожитого. Искра – костра,
приглушенного
прахом, пухом, спящего,
забывшего, как вздохнуть,
тайно шалого,
острожного, невозможного…
Мой путь
начинается с глаз твоих,
дыхания, длящего
раздувающего мой пожар.
Ты – рукоять.
Я – острие ножа.

МАГ
1
Крысолов без дудочки
опасен не меньше,
чем его вооруженный брат.
Дороги назад
нет в обоих случаях.
Пешим далеко не уйдешь –
только в ад.
Да ты и этому рад,
пока слушаешь
тишину рук, волн,
округлых, как челн,
утонувший
в небе.
Где бы
ни выплыл он,
спасти душу
нет шанса.
Ты, имеющий уши,
просто останься
с ним, растворись в нем.
Здесь твой дом.

2
Протяни руку,
дотронься до нити –
где-то вдали зазвенит голос.
Вчера – чужой,
сегодня – единственно истинный.
Паутина выгнулась луком,
нестерпимо дышать соло,
быть,
едва различимым стуком,
барабанным боем
на том конце.
Больно – резонировать словом,
ловить дрожь событий,
не поражающих цель,
жить вдвое
против заложенного
в плоть, становиться
эхом себя и еще кого-то,
возможного,
но не случившегося,
снившегося,
но не сумевшего наколоть
имя на веках моих.
Не выходи из сети,
не разрывай нашу связь… Стих.

3
Вязью нездешних слов
изукрашу руки.
Их звуки –
искрами между рун,
венами вытканных.
Колокольчики плачут,
струн
стон стынет. Снова и снова
пальцы перебирают лады,
дым нот стелется, не иначе –
пора сделать вдох.
Есть кто живой
среди книг?
Вертится мельница
ветра,
выламывает ключицы…
Эй, скоморох,
рискни –
позволь мне случиться.

БАШНЯ
1
Туман – в голове, в теле
и за окном,
вместо окна – туман.
Он стирает дома,
обнажая дно
древнего океана.
двери – раны,
дороги – мели…
Что они там, в самом деле?
Решили задернуть занавес?
Соткать все заново?
Смысл потерян,
Да и бы ли он в этой версии?
Весело
таять в тумане,
терять плоть и суть,
мысли и прочие аксессуары.
Туман не обманет –
смоет начисто,
закрасит белым,
нарисует
мелом
увесистое ничего.
Вот
и отлично –
ничего личного.
Только неровный пульс
безумного танца
бьется волнами в реках рук.
Скоро и их сотрут.
Что останется?

2
Внутри меня – свет.
Внутри меня – белый ветер,
он рвет на куски моё сердце,
но я не боюсь смерти.
Вертится, вертится
колесо Фортуны…
Мне не быть умной,
не быть юной,
но мои струны
поют звонко
о том, кто скоро,
раздвинет шторы
моих рёбер –
выпустит птицу,
позволит сбыться.

3
По венам струится боль,
Перекручивает их, связывает узлами.
Моя боль – пламя
Алое, прожигающее насквозь,
Трудно быть врозь
с тем, кто врос
в твою плоть,
пусть невольно,
но много глубже, чем можно.
Ломаются ребра –
огонь прорывается к небу
словом, альфой моей и омегой,
сладчайшей дрожью,
отрадой и ядом.
С болью договорюсь –
с тобой нет сладу.
Тебе молюсь –
не отступись, будь рядом.

4
Завтра утром в моей постели
проснётся кто-то другой –
с русалочьим взглядом.
Если ты будешь рядом,
то не узнаешь меня.
Завтра я выйду из берегов,
отращу крылья,
и ты отвернешься, или
назовешь меня чужим именем.
Завтра не будет дня,
впрочем, не будет и ночи.
Я увижу, как твои руки ткут облака,
оберегами заплетают дыры,
замыкают контур – ладонь к ладони,
как горячим током моя строка
пробегает по пальцам,
длится,
уходит в небо и тает, тонет.
Завтра утром случится
конец моего мира.

КОЛЕСНИЦА
1
Мои ребра взломаны, вскрыты
болью, как консервным ножом
жжет
огнем мои руки, опаляет горло,
смыты
смыслы, цветет пламя.
Между нами
вскипает паводок
огненный,
начисто сносит головы
льется хмельной отравой -
не дай лаве остыть,
сковать реки кожей!
Мы снова смертельно молоды,
заточены голодом
до невозможного.
Нас таких быть не может –
не может не быть.

2
Я подбираю слова –
как бусины, как янтарные капли,
выпавшие из рук.
Я стараюсь быть честной,
но честность едва
ли уместна
на этом спектакле.
Это не круг –
это арена
римского цирка.
Здесь под копирку
проливают кровавые реки,
речами беспечными
перечеркивают
последний трепет
тела.
Смело
забрасывают в бесконечность
сети дырявые,
черные крылья рощами
выращивают на окне,
упиваются допьяна глупостью.
Здесь выживают немногие.
Здесь нет права
и лева нет.
Только костер под куполом,
посреди площади,
босые ноги
и настоящий снег.

3
Нет смысла,
зато процесс упоителен.
Может быть, это и есть – нирвана.
Нет смысла,
есть только молчание,
безжалостное, как выстрел.
Пить поздно, умирать рано.
Отчаянно
цепляюсь за рифмы,
в другой жизни
была бы воительницей,
здесь – стихоплет.
Тот, кто чинит сети
чар, прорванные столетиями,
тот, кто не знает стыда,
рифы
берет по наитию,
сдуру. Сквозь призму
собственной страсти
смотрит на мир,
не бьется за счастье,
принимает его в дар,
до дыр,
стирает ладони,
касаясь того, чего быть не может.
Осторожной
мне никогда не стать,
бездонен
мой путь, моя сталь
раскалена, как звезда,
моя нежность темна, как волны
холодного моря,
я с ней не спорю,
полной
грудью вдыхаю жар
собственных ран,
твоего костра.
Мне ничего не жаль.

4
Босыми ногами
по волнам, по океану,
в который кану,
которым пронизана
издавна,
изначально…
По камню, песку,
обнимающему берегами
мои тайны.
По грязи, по сумеречной печали
иду, выплетаю узоры,
распутываю узлы.
Скуп
мой остров на обещания,
посулы,
пошлет с вещами
на выход или с сумерками
в ладони, длани…
Ранит,
но не убьет. Умножит
безвременье зеркал, парсун…
Бездорожье –
промысел божий,
не человечий.
Пунктиром проложен
мой путь по морю,
сквозь сорные
травы да золото,
сквозь вечность…
Я выживу, выгорю до золы,
но
все равно
вочеловечусь.

ВЛЮБЛЕННЫЕ
1
Я влюблена по самые уши,
но ты не верь мне,
меня не слушай.
Зашей мне рот,
наизнанку нутро
выверни, свет да дрожь
выпусти наружу.
Мне не больно.
Мне так нужно.
Скажу то, что никто не скажет,
без слов, без касаний даже –
мерцанием плоти,
тайных струн кружевом.
Из сотни сотен
выбираю твой вдох,
мне не до райских садов,
я прорастаю,
рядом с тобой,
еле слышно шурша
прибоем,
за каплей – капля, за шагом – шаг...

2
Даже ежели
выбора нет – я выбираю.
Отказаться от рая,
нырнуть в бездну,
небрежно
откинуть прядь
спутанных страхом струн,
на ветру
потерять
и снова найти надежду…
Бесполезно
искать верный путь.
Все – равноценны.
Забудь
об истине.
Я забыла. Просто играю.
Моя истина – распутье.
В моей Вселенной
все пути – нитями,
общим кружевом.
мир крутится,
расцветает бредом,
безудержным разнотравьем…
Безумием мечена
Иду по краю,
по полукружию
лунному, бледному –
навстречу…

3
Ты – моя точка опоры.
Спорная,
зыбкая,
единственно верная.
Я через тернии,
через слепую зону
тянусь навстречу,
вдыхаю грозу, выдыхаю озон.
Еще не вечность.
Без маски, без мысли
ныряю снова –
глубже, еще глубже,
сквозь ужас…
Я околдована, я окольцована,
я – выстрел.
Я выхожу в море,
историй,
жаждущих сбыться
моим словом
нынче же или хотя бы
совсем скоро.
К черту слабость,
любые границы,
если есть точка опоры.

ШУТ
1
Я здесь, я везде, я всегда.
Я не знаю, как справиться с этой
всевозможностью.
Я – ножны
еще не случившегося.
Я – нет, и я – да.
Черная метка
горит на ладони моей.
Я – лишняя,
я – ложью
проникшая в этот сюжет.
Я – да, и я – нет.
Я смею все, чего быть не должно.
Обожжено
моим вдохом твое чаяние.
На вираже
чар
выруливаю в пустоту.
Меня нет. Я тут.
Мир покачнулся и замер,
закончился, был развеян,
сейчас снова начнется с причала,
с печали…
Я не умею остановить колесо,
выполоть сныть, развидеть твой сон…
Смотри моими глазами!

2
От птиц остаются крылья.
От счастья – бессилие.
От нежности – озноб.
Со мной
легко не будет,
не было никогда.
Я раздаю даром –
не обессудь –
огонь да печаль тем,
кто рядом,
кто чудом, случайно
сделал вдох в пустоте.
Я – слюда,
возможность, я – искра.
Истинно
говорю – скучаю
по воплощению
всех чар, иллюзий,
стихий. Я – искус,
Я – взвесь
частиц, отражение целого
От меня остается ожог.
Кто не спрятался – поражен.
Кто не укрылся, тот под прицелом.
Нет мне прощения.
Гляди глазами
моими. Я – здесь.
Я есть.
Мир замер.

3
Мой путь – путь дурака.
Хоть и не мной проложен,
вытоптан,
выткан… В моих руках
горит, все, что гореть не может,
плавится, литрами
грима размазывается по коже…
Раскат
грома, молний пучок
мне на ложе,
в ладони дырявые, жадные
до нежности –
пусть. Я смеюсь.
Ставлю на черное,
бессмысленное, неизбежное.
Вытрави
из меня надежду –
попробуй. Не откажусь
от такого улова.
Мысли да мытари –
мне не угроза. Просто –
очередная строка,
еще один мост
в долгожданное, никчемное…
Мой путь – путь дурака.