Когда словам, скопившимся в груди...

Когда словам, скопившимся в груди,
вдруг станет тесно в жёсткой клетке тела,
когда вдруг различишь, что впереди
метание желаний оголтелых,
когда бессонной ночью, вновь и вновь
удушье словом медленно всплывает,
и то, что было, заслоняет новь,
и понимаешь что ещё бывает
гораздо хуже,
            взмолишься наверх,
уже без слов, почти что без сознанья,
тогда и вспыхнет той звездой, что сверх -
сверхновой и сверхсильной - просто Знанье.
Признанье, что никто и звать никак,
пустой сосуд, почти без содержанья,
кувшин с дырой, неразличимый знак,
используемый и на содержаньи,
у бесконечной Вечности в плену...
Неясные и смутные позывы,
как будто бы потУги, но в вину
вменяется, что все они - не живы.
Роман, что не дописан, и рассказ,
наполовину прерванный в полёте,
и повести недонесённый глас,
умолкнувшей почти что на излёте...
Миры несостоявшихся надежд...
Не долетевшее до мира слово...
Средь вороха изношенных одежд
сверкнёт внезапно яркая обнова.
И вновь средь тусклого теперь тряпья
дрожит едва короткий отблеск света...
Мучительная память средь старья
пытается найти того поэта,
который пел, едва открыв глаза,
о чистом свете в поднебесном мире,
так сладко пел, что светлая слеза,
скатившись вниз, переливалась в лире;
так горько плакал!
                Слушая его,
сжимали кулаки все очевидцы,
готовые на подвиг за него,
считая соплеменника провидцем...
А нынче...Ныне он давно забыт,
забыт самим собой, а значит, всеми,
его непрочный и небрежный быт -
знамение сегодняшнего.
                Время
его не пощадило. Прядь волос,
сверкая серебром, на лоб ложится...
И Вечность не ответит на вопрос.
А он - не задан...
Старику не спится...

9.08.2022