Бег на цыпочках по краю - эпизод 30

Кажется, Евгения обращалась к нему, надо было сосредоточиться на ее вопросе, но как это сделать – подсказал бы кто…
- Представьте, Илья Николаевич, что напротив вас сидит пациент, который жаждет узнать свой диагноз, а у вас в руках заключение МРТ или КТ – какие угодно, где написано, что у больного неоперабельный рак. Вы, с одной стороны, видите в глазах надежду, уверенность в том, что ничего плохого в принципе быть не может. С другой – понимаете, что жить бедняге осталось от силы несколько месяцев… ну, полгода. Как вы поступите, что вы ему скажете?
Взгляд ведущей, казалось, подстегивал кишечник доктора подобно тем самым таблеткам, которые Илья выпил по ошибке, будь они неладны. Однако, на вопрос требовалось ответить.
- Сейчас в западной медицине принято такие вещи… сообщать больному. Во всей своей неприглядности…
Кажется, сейчас последует взрыв… И прислушиваться не надо – и так ясно.
- Это в западной медицине, а у нас с вами…
- Да какая разница, какая у нас с вами медицина, - вспылил Илья, перебивая ее, будучи готов к самому неблагоприятному исходу.
- Именно так вы обрываете самых безнадежных больных? Вываливаете на них свои проблемы? А что, в этом что-то есть… Вдруг ошарашенный такой реакцией пациент забудет то, о чем спрашивал?!  И уйдет ни с чем. Избавив тем самым доктора от необходимости говорить правду.
- Ничего вы не п-поняли, - процедил сквозь зубы Стерхов, чувствуя, как последние преграды скоро будут. – В каждой конкретной ситуации мы поступаем по-разному. Бывает, что рубим правду-матку, глядя в глаза. Бывает, уходим от ответа, когда видим…
- А можно изобразить прямо здесь, в студии, как это происходит? – загорелась идеей Евгения. - Давайте представим, что я тот самый пациент, у которого диагностирована опухоль в самой последней стадии… и вы мне сообщаете…
Не дожидаясь конца фразы, доктор вскочил и попытался перешагнуть через ноги сидящего рядом экстрасенса, микрофон его при этом издал характерный звук, сдвинув какую-то аппаратуру, но Стерхову было уже все равно…
- Вот так доктора уходят от неприятных вопросов, - раздалось ему вслед. – Вернее, от ответов на них. Жаль, что и наш герой не отличается…
Дальше доктор не слышал. Или не хотел слышать.
Самым странным было то, что, выскочив из студии, он ощутил непередаваемое облегчение – ни спазмов, ни урчания, ничего. И даже при виде вожделенной двери с буквами WC не испытал никаких особых эмоций.
И все-таки: как такое могло произойти?
Перестраивая машину из ряда в ряд, Стерхов спрашивал себя уже в который раз. Он не мог ошибиться, флакончик с эстампероном и сейчас маячил у него перед глазами. Неослабинекс – совершенно другого цвета флакон… Не надо ему батон на уши крошить!!! Кто с ним так неостроумно пошутил?!
Самым поразительным было то, что Илья ничуть не сокрушался по поводу того, как он выглядел в студии.
Подумаешь, сорвал прямой эфир! Можно будет сослаться, что ведущая приперла его к стенке. Конечно, в другой раз он бы нашел слова, в этом Илья не сомневался, но сегодня…
У него форс-мажор! Поэтому был вынужден встать и уйти.
Да, смалодушничал. Да, поступил нехорошо… Евгения, возможно, разозлилась. Более того – рассвирепела! Но он не тележурналист, не актер – он простой доктор. Чего вы от него хотите? А не пойти ли вам всем…

Размеренное течение мыслей было прервано пиликаньем смартфона. Голос бывшего однокурсника Пашки Майданникова, а теперь – доцента кафедры судебной медицины, втискивался ершиком для мойки бутылочных горлышек прямо в докторское среднее ухо:
- Илюх, ты просил сообщить, если что… По поводу экспертизы… этого сгоревшего… так вот…
- Да, Павло, говори, не томи, я слушаю…
- Единственный материал, пригодный для экспертизы – небольшой участок кожи с тыльной поверхности левой руки…
- Ну, и что? – от нетерпения у доктора снова скрутило живот и начало стрелять в голове.
- На нем вроде как шариковой ручкой крестик нарисован.