Война и мир. гл. 1-3-1б и 1-3-1в

1-3-1б

В столице также, как в Престольной,
Попал в круг «любящих» людей,
Теперь с его и званьем, ролью —
Намного, в общем — веселей.

Знакомств, общественных занятий —
Как будто он попал под дождь,
И всюду — лесть и сонм объятий,
Как всё равно какой-то вождь.

Как говорят, «не в той тарелке»,
Он чувствовал себя средь всех,
Ему друзья нужны для спевки,
Таких, как в прошлом, вроде тех.

Чтоб ночи были все с весельем,
Был уважаемый бы друг,
Не прочь и приложиться к зелью,
А здесь, в том плане, как недуг.

Проводит время всё в салонах,
В балах, обедах, вечерах,
В пустых и светских разговорах,
О сплетнях и других вещах.

Или — в семье Василья, князя,
В кругу стареющей жены,
Конечно же, и в этой связи,
И встречи с Элен с каждым разом,
Для всей семьи всегда важны.

К нему сменила отношенье
И «королева» светских встреч,
Теперь о нём её все мнения
Сливались в пламенную речь.

Конечно, та же Шерер Анна,
Теперь, что Пьер бы ни сказал,
Считает будто с неба манна
Просыпалась в приёмный зал.

Что раньше было неприлично,
Бестактно, глупо, невпопад,
Отныне речь его отлична,
И каждый словно слову рад.

Когда же Шерер не хвалила,
Но ей хотелось всё сказать,
Он видел, скромность всю ценила,
Себя пыталась в том сдержать.

Записку с новым приглашеньем,
На вечер, в новый зимний год,
От Анны Шерер, с приложеньем,
Где в ней заманчивый был ход.

В ней сообщалось с целью, прямо,
Украсит вечер мой, Элен,
Все любоваться будут явно,
Красой она захватит в плен.

Читая это приглашенье,
Почувствовал он в первый раз,
Что между ними, как сражение,
Какая-то плетётся связь.

И эта связь уже заметна,
Его пугала эта мысль,
Она закралась неприметно,
Как притаившаяся мышь.

Как будто он уже обязан,
Но обещанье не сдержал,
Хотя и мыслями с ней связан,
Но, всё же, он и не страдал.

Ему понравилась идея,
Забавной показалась мысль,
Она теплилась всё теснее
И набирала в мыслях высь.

У Анны этот зимний вечер
Такой же был, как в прошлый раз,
Гостей всех угощала речью,
Приведшей их в сплошной экстаз.

Приехавший к ней из Берлина,
С новинкой русский дипломат,
Привёз подробностей корзину,
Знакомил он гостей, как сват.

О пребыванье Александра,
В Потсдаме заключив союз,
Россия с немцами — эскадра,
Врага загонит в узкий шлюз.

Пьер принят был с оттенком грусти,
По поводу его отца,
Ему навязывая мысли,
Как огорчён он, без конца.

С таким же самым состраданьем,
Марии Фёдоровны смерть,
И он польщён был тем вниманьем,
За эту в свете круговерть.

Опять — кружки по интересам,
Заполнили её салон,
Один — с проблемой по процессам,
В них главный враг — Наполеон.

Большой кружок — в нём князь Василий
И генералы, дипломат,
Другой — с придачей всех усилий,
Создать в нём, как цветущий сад.

Пытался Пьер в кружке быть первом,
В нём был какой-то интерес,
Но Шерер в состоянье нервном,
Его желанью — в перевес;

1-3-1в

Как полководец в поле битвы,
Толкнула Пьера за рукав:
— Я с Вами, Пьер, в другие игры
Втянуть намерена, — сказав.

И, бросив взгляд уже на Элен,
И, подарив улыбку ей,
И стало ясно — шаг нацелен,
Свести с ней Пьера поскорей.

— Прошу Вас, милая мне Дочка,
Быть доброй к тётушке моей,
К вам, как к весеннему цветочку,
Всё обожание у ней.

Побудьте хоть немного с нею,
Но, чтоб не скучно было вам,
Вот милый граф, я разумею,
Разделит радость пополам.

Элен, направив стопы к тёте,
Но Анна Пьера придержав,
Сказала Пьеру: «Что вы ждёте?
Красива, как и милый нрав.

Умение держать достойно
И неземную красоту,
Что действует на всех убойно,
И, даже больше вам скажу;

Такое мастерство — от сердца,
И самый ей несветский муж,
Займёт своё в салонах место,
Какой бы был он неуклюж.

Не правда ли, а ваше мнение?
И с икренностью, эта глыба, Пьер,
О ней он думал с тем же рвением
И ставил мысленно в пример.

Её красу, её умение,
И знать, когда без лишних слов,
Набравшись женского терпения,
Она поймает свой улов.

И Анна, снова тронув Пьера:
— Надеюсь, что и в этот раз,
Вам хватит чудного примера,
Не оторвать от Элен глаз.

Как в подтвержденье этой мысли,
Дала улыбкою понять,
Другие мысли и не грызли,
Мог видеть кто-нибудь, сказать;

И не; быть ею восхищённым,
Её красе дань не; отдать,
По большей части и влюблённым,
И даже больше — мужем стать.

А дальше — в этой малой группе
Катился вялый разговор,
О театральной некой труппе,
О табакерках и их сбор.

Коллекцию всех табакерок,
Как у покойного отца,
Она хвалила, как примером,
Вертя свою так без конца.

На ней портрет сработан мужа,
И Пьер, пытаясь в руки взять,
Но как-то очень неуклюже,
Того и сам не мог понять.

Желая осмотреть вещицу,
Её, пытаясь обойти,
Элен, нагнувшись в пояснице,
И место дать ему пройти;

Невольно как-то оглянулась,
Улыбка вспыхнула в лице,
От близости, как встрепенулась,
Пьер оказался, как в кольце.

В кольце, в плену такого взгляда,
Он встал как будто «пригвождён»,
Взгляд излучал потоки яда,
Он просто стал — заворожён.

Одета — по последней моде:
В весьма открытом виде бюст,
Отдать бы должное природе,
Не мог слов вымолвить из уст.

Казалось мраморным всё тело,
Живая прелесть шеи, плеч,
К его губам, как подлетело,
Приставленный, как в душу меч.

Он ощущал тепло и тела,
Манящий запах и духов,
Своим дыханием согрела;
И — не найдётся больше слов,
Нам описать всю прелесть встреч:
Коснуться мог её губами…
(Сказать бы прямо, между нами),
Он проглотил тот яд, как меч.

Она не отводила взгляда,
И этот взгляд сказал всё сам:
— Ещё какого нужно яда,
Чтоб я понравилась бы вам?

Вы что слепой, не замечали
Мою природную красу?
С досадным чувством всей печали,
Я женский дух преподнесу!

Мне нужен друг и тот Мужчина,
Который нравится лишь мне,
Могу его быть половиной,
О нём мечтаю я во сне.