Обнимитесь, братья. Как быть коль ваши бабы - стер

Отчего-то первое, что пришло на ум, когда закончился спектакль по мотивам "Маленьких трагедий" Пушкина [режиссер-постановщик и автор инсценировки — главный режиссер Санкт-Петербургского гос.театра "Мастерска" под руководством Г.М. Козлова, заслуженный деятель искусств Республики Южная Осетия Роман Габриа], была сценка из советского фильма "Огненные дороги", где полуголые в рамках морали востока конца XIX - начала ХХ века русские коломбины скачут канкан.

На этом фоне Хамзе Ниязи, поэту, молодому узбекскому революционеру, слагающему гимн дружбе малых народностей окраин Российской Империи с великим русским народом, наделенном искрой просвещения для темных низких, порабощенных баями и Хазратом, людей, очень трудно найти опору в неприятии культуры и быта неверных.

Если авторы имели цели, аналогичные стяжателям духа Среднего Востока, в противостоянии с культурой Северной Пальмиры — мне видится, они вышли победителями.

Не стану расставлять точки над и, поскольку их можно поставить только в нерусской транскрипции: на белорусской и украинской мове. Для современного русского языка — точки и бука "и" - бессмысленная архаика, которую российские дети давно бы перестали воспринимать, не возникай потребность учить английский язык, или хотя бы засилье латиницы на улицах городов.

Лучше поговорим за питерскую версию "Маленьких трагедий".

Итак: Мы начинаем с Сальери. Вернее, Антонио Сальери начинает зрителям рассказывать о причинах, побудивших его избавить Мир от Моцарта.

Фабула сей басни такова: после смерти Моцарта человечество ощутит столь глубокую пустоту, что может не справиться с последствиями подобной "ломки", как элементарный наркоман, уже не отдающий себе отчета, что же пошло не так.

Допустим.

Сальери реально видел себя очередным Спасителем безумного человечества, постоянно нищего духом и, вплоть до впадения в кому, переживающего момент собственной неполноценности. Убийца Гения, пишущий свой оправдательный приговор на глазах сотен посторонних, заполнивших зрительный зал, как заполняют сети литературных сайтов никогда не встречавшиеся и никогда не узнавшие друг друга в реальности не совсем материальные люди.

Между тем, на сцене появляется девушка в мужском платье, маниакально что-то периодически твердящая на хорошем немецком. Можно предположить, с австрийским акцентом, потому что язык реально красив и мелодичен, в отличие от общепринятого немецкого.

На украинском наречии, до того, как это стало мовой, тоже очаровательно звучали народные песни. Очаровательно для русских. Как-то так. На слух.

Пока публика не успела вникнуть в суть мизансцены, как вдруг , девушка начинает корчиться в судорогах и умирать на глазах. Сальери подхватывает этого взбалмошного ребенка и уносит за кулисы. Не удивляйтесь, скоро мы узнаем, что девушка — никто иной, как Вольфганг Амадео Моцарт.

Сейчас же достопочтенную публику ожидает новая интрига.

Появление второго убийцы — барон, офицер-кавалергард Жорж Шарль Дантес, собственной персоной. Конечно, нам уже известно, что фамилия барона на самом деле: d'Anthеs. Однако похоже с самого начала истории русские не могут оказать себе в желании мелкой мести — помянуть при убийстве Пушкина Данте со всеми кругами ада.

Роль барона весь спектакль строится на моментах допроса о содеянном им преступлении то генерал-аудиториатом А. И. Ноинским, то сами Императором Всероссийским Николаем Первым. Царь и его генерал, как сие не парадоксально для всей постановки "Трагедий", более всего соответствуют своим историческим прототипам по форме и содержанию.

Оттого, что в нашем случае тот же Дантес, правда, слава Богу, не переодетая женщина, но тем не менее, нечто обрюзглое для своих еще довольно молодых лет, с полным отсутствием даже намека на какое-то кавалергардство, лично мне напомнил Захара Прилепина в тех роликах, где он снимается в бесформенной трикотажной кофте в стиле женщины пенсионерки, которой хватает только на квартплату и кефир.

Непереодетая женщина, или какой юнец, и Наталья Николавна. Молодая мама и супруга, или молодая супруга и мама, у которой сложный муж, первые зубки, странный тип на заднем плане в женской кофте, платье-балон в стиле милитари и ботинки со шнуровкой. Очень похожа на неловко себя чувствующую в штатском девушку из обороны Израиля.

Все версии убийства Пушкина из-за жены — несомненная глупость. В спектакле не нашлось и намека на Натали, как на женщину, не говоря уже о женщине, как о предмете вожделенном.

Дантес стойко придерживается версии, что русский хам убит им умышленно, как месть, за какое-то вздорное письмо его отцу, барону Геккерну.

Императора сии показания вполне устраивают, оттого, что Пушкин его явно отталкивает своими промасонскими идеями, которые безусловно явно и безальтернативно приведут к распаду молодую Российскую империю не имеющую на данном историческом этапе проверенных временем духовных скреп, чтобы удержать корабль на плаву.

Смерть Пушкина легко ложится фундамент будущего величия самодержавия российского. Вполне разумная вещь, к которой прибегали многие, как до Николая Первого, так и после него.

Вспомним ту же Орлеанскую Деву. Несравненную Жанну д'Арк. То что можно французам, отчего де непозволительно великоросам?


Там паче, что Пушкин на сцене — недалеко ушел от Святой Орлеанской Девы.

Он тоже дева.

Что после Амадея Моцарта уже и не должно вызывать удивления.

Как еще режиссеру объяснить современному зрителю, что мы имеем дело с Высоким Искусством. Далеким от ширпотреба низких истин.

Дева в бакенбардах, Кончита Вурст на российский лад, чем тебе не близость к просвещенной Европе в разливе ЕС?

Народ любит смотреть балаган с бородатыми бабами на площади у городской ратуши. Он может порадоваться, что своя-то у него еще вполне себе красотка, не что у некоторых, не будем показывать пальцами... Все ж таки скрепа российской поэзии.
То ли арап, то ли поэт, то ли масон, то ли la femme. Ищите женщину и обрящете...

Не для утех... Что вы. В наш прогрессивный век, женщина-поэт, нужна Царю для Славы, а коли ту славу, она не видит или не желает видеть в монархе — то женщину прилюдно напоят, не чокаясь с прислужницей пера, доведут до тошноты от водки, в этом же мокром от водки и слез фраке под шафе подзадорят произносить какие-то пылкие речи о низких истинах Сольери.

А потом её(его), как кому подсказывает гендер, застрелит заезжий гусар высокого дворянского звания.

Ах, да.

С чего же все начиналось!

Конечно. "Маленькие трагедии". Сольери как и положено истинному убийце, в отличи от убийцы-фигляра, хладнокровно нажимающего курок дуэльного револьвера из тривиальной мести, наш Сальери, такой неплохой по сути парень в кожанке, не сможет развязать заветный узелок с флакончиком прекрасного яда.

Однако к этому моменту удивляться ничему уже не приходится:  нам известно, что мужское племя измельчало еще при Николае Палкине.

Масоны в России какие-то недомасоны, претендентки на роль фрейлин по сути отбившиеся от семьи и дома девицы, явно готовые скорее на поле боя, хотя бы вынести раненного, чем смотреть за первом ребенком, бароны, обязанные по сюжету волочиться за сиими светскими красотками, заняты честью и достоинством своих папаш, со скелетами в шкафах...

Что ж так дрожат ваши руки, Ангел Смерти — Сальери?

Не стоит волноваться. К вам на помощь спешит добрая зрительница — Ирина. Попутно произнося реплики накшталт*: "подумаешь, нам женщинам не привыкать становиться помощницами мужчин".

Не стоит опасаться, что что-то пойдет не так. Моцартиха умрет за своим пианино в тех самых знакомых всем судорогах где-то в дальнем углу сцены. Зал дружно поаплодирует всему, отдельно Ирине — смелой женщине из неизвестного ни Моцарту, ни Пушкину городка, позволившей закрыть тему "великого поэта и языка, им созданного" из 34 000 слов, как уверял нас пару минут назад Император, из соседней теперь нам страны.


*бел. "вроде, как бы, что-то вроде"
vrode, kak by, chto-to vrode