Эпилог. Ничьё

Даль так завьюжено туманна,
Моё засвечено кино…
На теле рана — просто рана,
На теле рваное пальто,
На ткани рукавов морщины,
Как оттиск от тяжёлых дум,
А в думах женщины-мужчины,
И в женщинах-мужчинах трюм
Шаланды, раной иссечённой,
Засвеченной стрелой портов.
И твой портрет, в руке сожжённый,
И по рукам катимый штоф
Морщинами остались пепла
По линиям моей судьбы,
Проторенным из рая в пекло
В девятый, твой любимый, — льды
Круг, номер, азимут, вагон и
Быть может, некогда и день,
В который тьмы и миллионы
Пришли в останкинскую сень.
На теле рана— просто рана
О ней что разве умолчать,
Но из какого колчедана
Душа моя, что закричать
Равно убить, равно неволить?
В морщинах ливня у скамьи
Нет дум, нет слёз, тебя нет боле;
И рукава дрожат мои
От боли ли? От ливня что ли?
Нет, от трясущейся земли
Зовущей в круг твой номер девять
И тонут в круг тот корабли,
И ты. И нечего поделать.
И ничего мы не смогли.