Война и мир. гл. 1-2-21г

1-2-21г

Он не сказал, был без прикрытья,
Своими силами вёл бой,
Боялся подвести от скрытия,
Кто «взял прикрытие с собой».

Растерянным, тупым он взглядом
Смотрел начальнику в лицо,
Хотел как будто впрыснуть ядом,
За то «Прикрытие» — словцо.

Повисло над столом молчанье,
Здесь строгим быть ЕМУ нельзя,
Не знал сказать что в «наказанье»,
Но это — было бы всё зря.

Он понял скромность всю солдата,
Кто вёл с врагом смертельный бой,
Не замечая смерти ада,
Не мог дать сам себе отбой.

Андрей не мог быть равнодушным
К молчанию героя дня,
Где атмосфера стала душной,
Во всём лишь Тушина виня.

Зловещее прервав молчание,
Решил он правду всю сказать,
И не терпеть непониманья,
Во всём героя обвинять.

— Я послан был на батарею,
Отхода выполнить приказ,
Я прибыл, и глазам не верил,
Но я продолжу свой рассказ.

Две трети лошадей, прислуги
Уже там не было в живых,
И два орудия, как слуги,
Разбиты, голос их затих.

Прикрытья не было у пушек,
Когда и кто его забрал,
Не стал тревожить Ваших ушек,
Но он опасный фон создал.

Позвольте высказать мне мненье,
Мы действием сих батарей,
Успех приблизили сраженья,
Послав им множество смертей.

Отмечу я с большой охотой,
Что Тушин был героем дня,
Одна лишь пушечная рота
Сдержала центр, нас всех храня.

Такой ответ был близок к правде,
И ОН наклоном головы,
Поверив сказанной браваде,
Сказал: «Свободны оба Вы».

— Спасибо, выручил голубчик, —
Князь благодарность заслужил,
И в темень чувств, как света лучик,
Андрей для Тушина впустил.

Герой наш, граф Ростов, кто младший,
Который рвался бить врага,
Он духом стал совсем упавший,
Виной всему — его рука.

Не возвращался долго Тушин,
И не смогли найти врача,
А он лежит «в земле» — контужен,
Напрасно он кричал «Ура!»

Он вспоминал родную хату,
В пылу забвенья видел мать,
Наташу, Соню, даже брата,
Никто не может помогать.

Клонил сон не;преодолимо,
Мучительнее боль в руке,
И всё плывёт как будто мимо,
Какой провал в его судьбе!

В глазах — какие-то кружочки,
Затеяли какой-то пляс,
А он — с судьбою одиночки
В кругу ночных здесь всех прикрас.

Лежит и гибнет он от боли:
«Зачем я рвался на войну?
Вкусил я худшей в жизни доли,
Вот, наконец-то, всё пойму!

Настало утро, день проснулся,
Французы почему-то спят,
День этот словно улыбнулся,
И влился в войско весь отряд.