Святых кончается терпенье

Однажды у меня спросили:
- Ты кто по жизни?
- Человек.
В упор цинично пристрелили.
Заказ готов, оплачен чек.

В горах, шахидов по приказу
Я убивать не захотел,
И пленный в яме думой бредил:
Как я неверным стать сумел?

Чужая вера мне писала
По шее холодом ножа:
"Молю чтоб эта жертва стала
Ступенью в рай для палача".

Однажды слышу вновь: Товарищ!
Вы против власти или за?
Я отвечаю: безразлично,
У власти штиль или гроза.

Приехал воронок - меня забрали,
Связали, на глазах сатин.
Команда "к стенке", закопали,
Сказали вождь для всех един.

До этого кричали: Ваша светлость!
С народом поделитесь-ка добром!
За равноправие убили,
Равняя жизнь мою с ковром.

И пал когда-то защищая
Семью, друзей и дом родной,
Под тяжестью стальных доспехов
В пучине заводи Чудской.

Я слушал всех. Мне надоело.
Однажды сам решил сказать:
Ты не убий во гневе тела
И падших научись прощать.

Не укради чужой краюхи,
Твой ближний за неё пахал.
Не допусти главенства брюха,
Над горем тех, кто голодал.

Не чти кумира из живущих,
Давно усопших и царей.
Друг друга мы ничем не лучше,
Все на земле одних кровей.

А вожделение на лицах
Лишь вызывает смех и страх:
Завистник жалок как блудница,
Что вечно спит в чужих домах.

Нам крест не по плечу! – сказали,
Тебе за всех его тащить.
Что хорошо и плохо знаем,
А лжепророков будем бить!
Потом связали, плетью растерзали
И на горе за убеждения распяли.

Блаженных озарило: мы ошиблись!
Вокруг растление, грабеж.
Прости нас отче, что убили,
В сердцах у нас теперь живёшь.

И ждут пришествия второго,
А я уж был тут сотню раз.
И каждый раз...
Внутри детей достойных бога
Не поменялся сердца глас.

А кто для вас я в самом деле?
Да просто слово на устах.
Я вам желаю хлеба, зрелищ,
Из века в век лишь смех и страх.