Энмеркар и владыка Аратты, шумерский эпос

прозаический перевод перевода шумерской поэмы

«оригинал»: https://etcsl.orinst.ox.ac.uk/section1/tr1823.htm
оригинал: https://etcsl.orinst.ox.ac.uk/section1/c1823.htm

в тексте используются шумерские имена и названия вместо общепринятых аккадских: урук –> унуг, ану –> ан и так далее.
"владыки" выполняли и политические и религиозные функции, поэтому в других переводах иногда встречается версия "верховный жрец".
многоточия обозначают небольшие несохранившиеся куски.


Энмеркар и владыка Аратты


1–24. Город, великолепный вол, владеющий силой и ужасающим блеском, Кулаб, …, грудь бури, где вершатся судьбы; Унуг, великая гора, восседающая посреди … . Там была приготовлена вечерняя трапеза для великого жилища Ана. В те времена, когда вершились судьбы, великие цари позволили Э-ане подняться над землей Унуга-Кулаба. Изобилие, половодье и дождь, порождающий зерна, тогда множились в Унуге-Кулабе. Еще до земли Дильмуна была Э-ана в Унугe-Кулабe, и этот священный джипар[jipar – видимо какое-то обозначение храма] Инанны сиял в краснокирпичном Кулабе, словно серебряный самородок в жиле. Еще до … перенесен …, еще до …, еще до … перенесен …, еще до того, как люди начали взаимный обмен; еще до золота, серебра, олова, лазурита; еще до того, как горные камни были перенесены с вершин, еще до того … искупался во время торжества, …, … протекло время.

[две строки не сохранились]

25–32. … был цветно украшен, и …, святыня, была … безупречным лазуритом, его прекрасно образованная внутренность напоминала белое дерево мэ, носящее плод. Владыка Аратты возложил на себя золотую корону Инанны. Но он не ублажал ее так хорошо, как владыка Кулаба. Аратта не строила для Инанны святыни, как это делал краснокирпичный Кулаб.

33–37. Тогда владыка, сердечно избранный Инанной в сияющей горе, Энмеркар, сын Уту, обратился к своей сестре, той, кто дарует желание, святой Инанне:

38–64. «Сестра моя, пусть Аратта дарует золото и серебро под моим именем нам, Унугу. Пусть она достанет из пород лазурит, пусть она … прозрачность безупречного лазурита … … построит святую гору в Унуге. Пусть Аратта воздвигнет святилище, низвергнутое с небес, – место поклонения тебе, храм Э-ану; пусть Аратта мастерски украсит внутренность джипара, твоего жилища; пусть я буду объят тобой. Пусть Аратта падет подо мной и Унугом. Пусть люди Аратты спустят камень со своих гор, построят великий храм для меня, воздвигнут великий дом для меня, построят в мою славу великий дом, дом богов, приведут мое мэ в Кулабе к благоденствию, взрастят мое абзу до размеров святой горы, заставят Эридуг и абзу сверкать мне, словно серебряный самородок в жиле. Когда я молюсь в абзу, когда я приношу мэ из Эридуга, когда я, властный, с короной, похожей на девственный храм, когда я кладу на себя святую корону Унуга-Кулаба, тогда пусть … великого джипара перенесут меня в Э-ану, и пусть … Э-аны перенесет меня в великий джипар. Пусть народ восхищается, и пусть Уту видит его в радости.»

65–68. И после этого великолепие святого Ана, владычица гор, мудрейшая богиня Инанна, владычица всех земель, воззвала к Энмеркару, сыну Уту:

69–104. «Слушай меня, Энмеркар! Я дам тебе совет: пусть он будет учтен. Я скажу тебе слова; пусть они будут услышаны. Выбери из подданых твоих гонца самого красноречивого и выносливого. Куда и кому он понесет важное сообщение мудрейшей Инанны? Пусть отнесет он его в горы Зуби. Пусть город Сусин и земля Анкана покорно приветствуют Инанну, будто крохотные мыши. Пусть в великих горных хребтах бесчисленные толпы пресмыкаются в пыли для нее. Аратта падет под Унугом. Люди Аратта спустят камень со своих гор, построят великий храм для тебя, воздвигнут великий дом для тебя, построят в мою славу великий дом, дом богов, сияющий для тебя, приведут твое мэ в Кулабе к процветанию, взрастят твое абзу до размеров святой горы, заставят Эридуг и абзу сиять для меня, словно сверкающий самородок в жиле. Когда ты молишься в абзу, когда ты приносишь мэ из Эридуга, когда ты, властный, с короной, похожей на девственный храм, когда ты кладешь на себя святую корону Унуга-Кулаба, тогда пусть … великого джипара перенесут тебя в Э-ану, и пусть … Э-аны перенесет тебя в великий джипар. Пусть народ восхищается, и пусть Уту видит его в радости. Ибо … ежедневно перенесут, когда … в вечернюю прохладу …, – в землях Думузида, где овцы, дети и ягнята в изобилии, люди Аратты побегут вокруг тебя, как горные животные в акалагских(?) полях, полях Думузида. Взойди солнцем над моей святой грудью! Ты ожерелье моей шеи! Восславься, Энмеркар, сын Уту!»

105–107. Владыка внял словам Инанны и выбрал из подданых гонца самого красноречивого и выносливого. … своему гонцу …. Куда и кому он понесет важное сообщение мудрейшей Инанны?

108–133. «Ты понесешь его в горы Зуби, ты спустишься с ним с гор Зуби. Пусть город Сусин и земля Анкана покорно приветствуют Инанну, будто крохотные мыши. Пусть в великих горных хребтах бесчисленные толпы пресмыкаются в пыли для нее. Гонец, заговори с повелителем Аратты и скажи ему: "Чтобы народ не был изгнан из города, как дикий голубь с дерева, чтобы он не летал вокруг, как птица над своим драгоценным гнездом, чтобы он не собирал пыль, как разгромленный город, чтобы я, как Энки, не разрушил Аратту, чтобы я, как наводнение, как потоп, не опустошил Аратту, чтобы Инанна не кричала, не визжала на ее обломках, – пусть Аратта соберет золотые самородки в кожаных мешках вместе с рудой kumea(?); нагрузит прелестными металлами горных ослов; и тогда пусть Энлиль Шумерский прикажет им построить храм для меня, повелителя, избранного Нудиммудом в божественном сердце, горе; сияющего мэ; пусть народ Аратты богато его украсит, как украшают самшитовое дерево, пусть народ Аратты раскрасит его сияющие рога цветами, чтобы казалось, будто сам Уту вышел из своих покоев."»

134–155. «Спой ему святую песню, заклинание, звучащее в его покоях – заклинание Нудиммуда: " В день, когда не будет змеи, не будет скорпиона, не будет гиены, не будет льва, когда не будет ни пса, ни волка, когда не будет ни страха, ни дрожи, когда у человека не будет врага! Пусть в этот день Кубура и Хамази – многоязыкие земли, Шумер – прекрасная гора великолепного мэ, Аккад – земля, обладающая всем, что нужно, и земля Марту, покоящаяся в безопасности, – весь мир, его защищенный народ, – пусть он весь обратится к Энлилю на простом языке! Ибо в то время для смелых повелителей, смелых князей, смелых царей – Энки, владыка изобилия и твердых решений, мудрый владыка Мира, знаток богов, избранный из мудрейших, владыка Эридуга, изменит речь в устах, и так язык человека станет единым."»

156–157. Царь закончил свое наставление гонцу, должному отправиться в горы Аратты, словами:

158–159. «Гонец, до самой ночи мчись южным ветром! А по наступлении дня поднимись утренней росой!»

160–175. Гонец услышал речи своего царя. И в звездную ночь он, ведомый небесным Уту, отправился в путь. Куда и кому он понесет желчное сообщение мудрейшей Инанны? Отнес он его в горы Зуби. Город Сусин и земля Анкана покорно приветствовали Инанну, как крохотные мыши. Он пересек пять гор, шесть гор, семь гор. Он поднял свои глаза, когда приблизился к Аратте. Он с радостью в душе вступил в двор Аратты, он славил своего царя. С величайшей откровенностью он обратился к повелителю Аратты:

176–178. «Твой отец, мой господин, послал меня к тебе; владыка Унуга, владыка Кулаба, послал меня к тебе.» «Что тебе приказано говорить? Что твой господин хочет мне сказать?»

179–207. «Вот что мне приказано говорить, вот что он хочет тебе сказать. Мой царь, которому с рождения было суждена власть над короной, владыка Унуга, шумерский змей, распыляющий горные массивы как муку, высокогорный олень, одаренный роскошными рогами, дикий бык, рожденный достойнейшей коровой в сердце гор, Энмеркар, сын Уту, послал меня к тебе. Вот что сказал мой хозяин: "Чтобы народ не был изгнан из города, как дикий голубь с дерева, чтобы он не летал вокруг, как птица над своим драгоценным гнездом, чтобы он не собирал пыль, как разгромленный город, чтобы я, как Энки, не разрушил Аратту, чтобы я, как наводнение, как потоп, не опустошил Аратту, чтобы Инанна не кричала, не визжала на ее обломках, – пусть Аратта соберет золотые самородки в кожаных мешках вместе с рудой kumea; нагрузит прелестными металлами горных ослов; и тогда пусть Энлиль Шумерский прикажет им построить храм для меня, повелителя, избранного Нудиммудом в божественном сердце, горе; сияющего мэ; пусть народ Аратты богато его украсит, как украшают самшитовое дерево, пусть народ Аратты раскрасит его сияющие рога цветами, чтобы казалось, будто сам Уту вышел из своих покоев. Спой ему святую песню, заклинание, звучащее в его покоях – заклинание Нудиммуда."»

208–217. «Говори мне, что хочешь, и я доставлю твое сообщение в храм Э-ана, как радостную весть для моего меднобородого господина, которого его крепчайшая корова родила в горах сияющего мэ, который был взращен в Араттской почве, которого кормила достойнейшая корова, который здравствует в Кулабе, горе великого мэ, Энмеркару, сыну Уту; я повторю его в джипаре, плодовитом, как дерево мэ, моему царю, повелителю Кулабы.»

218–226. Когда он сказал это ему, владыка Аратты ответил: «Гонец, поговори со своим царем, повелителем Кулаба, и скажи ему: "Я тот, кого царица неба и земли, богиня бесчисленного мэ, святая Инанна, привела в Аратту, гору сияющего мэ; я тот, кому она дала огородить горы великой дверью. Как может Аратта пасть Унугу? Это невозможно!"»

227–235. Когда он сказал это ему, гонец ответил повелителю Аратты: «Величайшую царицу неба, всадницу над благим мэ, обитающую на вершинах светлых гор, украшающую возвышения светлых гор, – ее мой владыка и хозяин, ее слуга, ублажил, построив дивный храм Э-ана. Аратта склонится, владыка, в полном подчинении! Так сказала она ему в краснокирпичном Кулабе.»

236–241. После этого владыка впал в величайшее отчаяние. У него не было ответа; он искал ответ. Он смотрел на свои ступни в поисках ответа. Он нашел ответ и зарыдал. Бычьим рыком ответил он гонцу:

242–273. «Гонец! Поговори со своим царем, повелителем Кулаба, и скажи ему: "Эта великая гора – дерево мэ, достигающее небес; его корни образуют сеть, а его ветви – западню. Она может быть воробьем, но когти его – когти орла или птицы Анзу. Щит Инанны прочен. Эти когти заставят кровь врага течь из светлой горы. Хоть Аратта и плачет, …, вода мешается с мукой; в горах совершаются жертвы и молитвы. Как может Унуг, имея пять или десять мужей, напасть на горы Зуби? Ваш царь направляет мощь против моей силы, но я готов к схватке. Как говорит пословица – тот, кто игнорирует противника, не достигнет победы, как бык, игнорирующий быка перед ним. Но тот, кто сознает битву, – настоящий противник, как бык, сознающий быка перед ним, – или он отказывает мне в битве? И опять же у меня есть слова для тебя, гонец: у меня к тебе хитрое предложение …, пусть оно пройдет через тебя … . Повтори это своему хозяину, повелителю Кулаба, льву, покоящему свои лапы в Э-ане, волу, рычащему внутри, внутри своего джипара, плодовитого, как дерево мэ. Горный хребет – как воин, … высоко, как Уту, направляющийся в свои покои в сумерках, как тот, с чьего лица капает кровь; или как Нанна, грандиозная небесная птица, как тот, чей лик сияет светом, тот, …, как горные деревья."»

274–280. «Теперь, если Энмеркар направится на … Аратты, на благой оберегающий дух гор святых сил, на Аратту, светлую корону небес, тогда я покажу свое превосходство в полной красе, и у него не будет ни мешков ячменя, доставляемых в его селения, ни людей, собирающих подати.»

281–293. «Но если он наложит свои мешки зерна на ослов, если ячмень соберут в холм близ Аратты – если он и вправду сделает так; и Инанна, изобилующая ячменного холма, осветитель земель, украшение селений и семи стен, героиня, всегда готовая к бою, как героиня поля боя, заставит воинов плясать в танце Инанны – если она и вправду отбросит Аратту, как собаку-падальщицу, показав, что она действительно верна Унугу, то тогда я подчинюсь ему; он воистину покажет свое превосходство; как и мой город, ничтожный, я склонюсь перед ним. Так ему и передай.»

294–307. После своей речи владыка Аратты заставил гонца повторить сообщение так, будто он сам его сказал. Гонец повернулся на своем бедре как дикая корова; как песчаная муха он пустился в путь навстречу утренней тишине. С радостью в душе он добрался до краснокирпичного Кулаба. Гонец бросился вперед, к тронному залу. Он во всей полноте повторил слова своему хозяину, повелителю Кулаба; он даже прорычал на него как вол, и Энмеркар слушал его, как погонщик быков. Царь посадил его … по правую руку и, повернувшись к нему, спросил: «Действительно ли Аратта понимает последствия своего замысла?»

308–338. После того, как разбился день и поднялся Уту, солнечный бог Земли [the Land] высоко поднял свою голову. Царь соединил Тигр с Евфратом. Он соединил Евфрат с Тигром. На открытом воздухе он поместил большие сосуды, рядом он поставил меньшие сосуды, похожие на ягнят, лежащих на траве. ... он плотно поместил большие сосуды друг к другу. Затем царь, Энмеркар, сын Уту, поместил широкие сосуды ecda(?), сделанные из золота. И так табличка …, писчая палочка, золотая статуя, украшенная в нужный день, прекрасная Нанигбал, выращенная в изобилии; Нисаба, широкомудрая владычица, раскрыла ему ее святой храм мудрости. Он вошел в ее небесный дворец и впитал ее разумность. Потом царь открыл могучий склад и плотно прикрепил великую меру lidga(?) к земле. Владыка разделил ветхий ячмень от остального; он пропитал зерно водой; его губы … зелень hirin(?). Он стянул перевозочные сети. Он отмерил полный(?) ячмень и добавил в него зубы саранчи(?). Он приказал повесить сети на ослов. Царь, широкомудрый владыка, владыка Унуга, владыка Кулаба, послал их прямиком в Аратту. Он приказал людям ползти в Аратту как муравьи. И опять владыка обратился к гонцу, отправляющемуся в горы Аратты:

339–346: «Гонец, поговори с повелителем Аратты и скажи ему: "Основание моего скипетра сияет божественной силой. Его головка охраняет Кулаб божественным щитом; под его разветвлениями, в храме Э-ана, возобновляет себя Инанна. Пусть он отломит от него щепку и подержит ее у себя в руке; пусть он подержит ее у себя в руке, как бусы из сердолика, как бусы из лазурита. Пусть владыка Аратты так и сделает." Так скажи ему.»

347–365. После этих слов гонец отправился в Аратту; его ноги поднимали в воздух дорожную пыль и гальку; он был один, как дракон, бродящий в пустыне. Когда он достиг Аратты, народ Аратты вышел навстречу, чтобы поглядеть на ослов. Близь Аратты гонец отмерил полный ячмень для царского склада и добавил в него зубы саранчи. И будто небесные дождь и свет пролились на Аратту, Аратта расцвела и разбогатела. А когда боги вернулись на свои места(?), голод Аратты утолился. ...

[две строки не сохранились]

366–370. В благодарность граждане Аратты от руки … его руки … владыке Унуга.
 
371–372. «В нашем голоде, в наших страданиях, да склонимся мы перед владыкой Кулаба!»

373–377. Старейшины, упираясь о стену, в отчаянии ломали свои руки; и правда, они выкладывали свои сокровища(?) перед владыкой. Его скипетр … в дворце … . И заговорил он от своего сердца:

378–379. «Твой отец, мой господин, послал меня к тебе. Энмеркар, сын Уту, послал меня к тебе.»

380–388. «Что тебе приказано говорить? Что твой господин хочет мне сказать?» «Вот что мне приказано говорить, вот что он хочет тебе сказать: "Основание моего скипетра сияет божественной силой. Его головка охраняет Кулаб божественным щитом; под его разветвлениями, в храме Э-ана, возобновляет себя Инанна. Пусть он отломит от него щепку и подержит ее у себя в руке; пусть он подержит ее у себя в руке, как бусы из сердолика, как бусы из лазурита. Пусть владыка Аратты так и сделает. Так скажи ему."»

389–393. После того, как он сказал это ему, он пошел в храм … и разлегся. День разбился. Он долго думал, он вел неразборчивые речи; он обращался с этим вопросом так, будто осел съел ячмень.

394–396. Что же один говорил второму? Что один сказал второму? Вот что один сказал второму.

397–411. «Гонец, поговори со своим царем, повелителем Кулаба и скажи ему: "Пусть он опустит руку и принесет скипетр не из дерева, не из тополя, из которого делают колесницы, не из тростника, из которого делают розги; не из золота, не
из меди, не из чистого металла kumea, не из серебра, не из сердолика, не из лазурита – пусть он отломит от него щепку и подержит ее у себя в руке; пусть он подержит ее у себя в руке, как бусы из сердолика, как бусы из лазурита. Пусть владыка Кулаба так и сделает." Так скажи ему.»

412–443. После того, как он сказал это ему, гонец пошел в путь, как молодой осел, разлученный с колесницей. С радостью в душе он вступил в краснокирпичный Кулаб. Он дословно пересказал сообщение своему господину, владыке Кулаба. Теперь, когда Энки дал Энмеркару мудрость, владыка дал приказ своему слуге. В своем доме …, царь получил … . Он завернул его, как …, и тщательно проверил. Он измельчил … пестиком, как травы, он разлил его, как масло на … тростник. Из дневного света он превратился в тень, из тени превратился в дневной свет. Прошли пять, десять лет, он разрубил … тростник топором. Владыка посмотрел на него и увидел, что это хорошо; владыка налил на … доброе масло, доброе масло светлых гор. Владыка вложил скипетр в руки гонца, идущего в горы. Гонец казался пеликаном над холмами, мухой над землей, бросившейся через горы; быстро, как плывет карп, он достиг Аратты. С радостью в душе вступил он в Араттский двор и вложил скипетр в … . Он … и … его. Владыка Аратты рассматривал скипетр, который … в святыне, его святом жилище – он, владыка, позвал своего catam(?):

444–453. «Аратта теперь и правда подобна забитой овце! Ее дороги теперь и правда подобны тем, что лежат в землях мятежников! Раз святая Инанна отдала власть над Араттой владыке Кулаба, кажется, что святая Инанна покровительствует мужу, что послал гонца, передавшего суровое сообщение, сообщение ясное, как свет Уту. Куда же податься в такое время? Когда мы сможем привыкнуть к душащей шею петле? Должны ли мы склониться перед владыкой Кулаба во время кошмарного голода?»

454–455. Владыка Аратты поручил сообщение гонцу:

456–461. «Гонец! Поговори со своим царем, повелителем Кулаба, и скажи ему: "Воин, что цвета не черного, воин, что цвета не белого, воин, что цвета не коричневого, воин, что цвета не красного, воин, что цвета не желтого, воин, что цвета одного – пусть он даст тебе такого воина. Мой воин сразится с его воином, и да победит могучий!" Так скажи ему.»

462–469. После того, как он сказал это ему, гонец отправился в путь, ulum(?), alam(?). Достигнув краснокирпичного Кулаба, он не смог сказать и слова, будто … . Он смотрел, как козел на горных склонах, он …, будто перед ним была огромная змея mir(?). В … он поднял свою голову. … Аратты … . Он обратился к нему из своего седалища; грозно, как бушующий поток:

470–499. «Гонец! Поговори с повелителем Аратты и скажи ему: "Одеяние, что цвета не черного, одеяние, что цвета не белого, одеяние, что цвета не коричневого, одеяние, что цвета не красного, одеяние, что цвета не желтого, одеяние, что цвета одного – я дам тебе такое одеяние. Моему воину покровительствует Энлиль. Я пошлю ему этого воина. Мой воин сразится с его воином, и да победит могучий!" Так скажи ему. Затем поговори с ним и скажи ему это: "Пусть он откажется от своих уловок … . Пусть они пойдут за ним как овцы. Пусть он, как пастух, приведет их. И пока он идет, пусть гора сияющего лазурита склонится перед ним, как сломанный тростник. И пусть народ соберет блестящее золото и серебро в огромный холм во дворе Аратты; для Инанны, для госпожи храма Э-ана." И наконец, поговори с ним и скажи: "Чтобы я не выгнал народ из твоего города, как дикого голубя с его дерева, чтобы я не разгромил его, как …, чтобы я не … их ходить в …, когда он пойдет, пусть он принесет все драгоценности и восстановит для меня великий храм города Эридуг, Абзу, Э-нун; пусть они украсят его для меня … . Пусть они расстелют его защиту по всей Земле [the Land]." Его речь … . Изложи ему это знамение. И когда владыка …, … на возвышении трона и на сидениях, благородное семя, …»

500–514. Его речь была богатой, а содержание сложным. Губы гонца были тяжелы, он не сумел ее повторить. Губы гонца устали, он не сумел ее повторить, поэтому владыка Кулаба разложил немного глины и написал сообщение на ней как на табличке. Прежде никто не знал, что на табличках можно писать. Теперь, под солнцем того дня, все узнали. Владыка Кулаба выписал сообщение на табличке. Так оно и было. Гонец полетел, как птица, машущая крыльями; он мчался вперед, как волк, догоняющий ребенка. Он пересек пять гор, шесть гор, семь гор. Он поднял свои глаза, когда приблизился к Аратте. Он с радостью в душе вступил в двор Аратты, он славил своего царя. С величайшей откровенностью он обратился к повелителю Аратты:

515–517. «Твой отец, мой господин, послал меня к тебе; владыка Унуга, владыка Кулаба, послал меня к тебе.» «Что тебе приказано говорить? Что твой господин хочет мне сказать?»

518–535. «Вот что мне приказано говорить, вот что он хочет тебе сказать. Мой царь подобен огромному дереву мэ, … сына Энлиля; это дерево раскинуло свои ветви в небеса, соединяя их с землей; его крона достигает небес, его ствол лежит в земле. Тот, кто был сотворен, чтобы сиять в царском великолепии, Энмеркар, сын Уту, дал мне эту глиняную табличку. О владыка Аратты, после того, как ты изучишь глиняную табличку, после того, как ты изучишь сообщение, говори, что скажешь, и я сообщу твою речь в храме Э-аны меднобородому царю, тому, кто сосал вымя доброй коровы, тому, кто поселился в Кулабе, горе великого мэ, Энмеркару, сыну Уту; я повторю ее в джипаре, плодовитом, как цветущее дерево мэ, моему царю, повелителю Кулаба.»

536–556. После того, как он сказал это ему, владыка Аратты получил из рук гонца обожженную глиняную табличку. Владыка Аратты взглянул на табличку. Он разгневался. Владыка Аратты взглянул на свою табличку. И в тот момент владыка, достойный царской короны, сын Энлиля, бог Ишкур, повелитель молнии на земле и небесах, вызвал зловещую бурю, великого льва, в … . Он заставлял горы дрожать …, он волновал горные хребты …; потрясающее сияние … его груди; горные хребты подняли свои голоса в великой радости. В иссохших полях Аратты, посреди гор, мерно росла пшеница, мерно рос и горох; они понесли пшеницу в хранилище … владыки Аратты и собрали в холм близ Аратты. Владыка Аратты посмотрел на пшеницу. Глаза гонца искоса глядели … . Владыка Аратты обратился к гонцу:

557–576. «Инанна, владычица всех земель, не избавила ее город, Аратту от первенства, не отдала его Унугу; она не убежала из своей Э-загины, не отдалась Э-ане; она не убежала из своего храма сияющего мэ, не отдала его краснокирпичному Кулабу; она не убежала со своего богато украшенного ложа, не убежала к ложу другому; она не убежала от святости своего владыки, не убежала к святости чужого, владыки Унуга, владыки Кулаба. Инанна, владычица всех земель, объяла Аратту со всех сторон, как приходящее наводнение. Они – те люди, что разделены с другими людьми, они – те люди, которых Думузид заставил отойти от других людей, как прочно утверждают святые слова Инанны. Пусть разумный воин и … Думузида сойдутся в вихре! Скорее, иди, … . Когда потоп прекратился, Инанна, владычица всех земель, из ее великой любви к Думузиду окропила водой жизни тех, кто устоял против наводнения, и подарила им власть над Землей[the Land].»

577–587. Разумный воин покрыл свою голову цветным тюрбаном и завернулся в одежду из львиных шкур.

[четыре строки не сохранились]

Инанны … . Ее песня была приятна ушам ее супруга, Думузида. И с тех пор, доведя ее песню до совершенства в святых ушах, святых ушах Думизида, она пела и сделала ее слова известными.

588–610. Когда старушка подошла к горе сияющего мэ, она поднялась к нему, как дева, чей день прекрасен, она накрасила свои глаза тушью, покрыла себя белым одеянием и пошла вперед. Она приготовила … на своей руке. Она помогла Энмеркару, своему супругу, заполучить царский престол. Она вырастила …, и теперь в Аратте овцы и ягнята в избытке; теперь в Аратте козлы и козлята в избытке; теперь в Аратте коровы и телята в избытке; теперь в Аратте ослы и жеребята в избытке. Теперь народ Аратты говорит: «Пусть они собирают зерно в холмы; изобилие действительно изобильно.» После того как владыка Аратты …, он позволил ему … . Теперь он … . Он вышел вперед …, он направился прямо к ней.

[три строки не сохранились]

611–625. [слова неизвестного:] «… подходящий для …, … сердечная песня ilu(?), … твое изобилие в его … Энлиль даровал тебе …, и могут … стать известными. … его отец не был плодовитым, изливал мало семени. Энлиль, царь всех земель, … . По его замыслу, народ Аратты … свою обязанность выплачивать дань золотом, серебром и лазуритом; люди, что … золотой плод, деревья, несущие финики и виноград, возложат фрукты в великий холм …; и вскопают безупречный лазурит из-под корней деревьев и срежут листву со стволов деревьев и возложат в холм во дворе Э-аны для Инанны, владычицы Э-аны»

626–636. «Пойдемте, мой царь, я дам вам совет: пусть он будет учтен. Я скажу слова; пусть они будут услышаны. Пусть народ изберет мужа … чужих стран, и пусть народ Аратты поговорит … . Когда я пойду туда, вечно сияющая госпожа даст мне царскую власть. Гештинанна … . В том городе …, праздники не … . Ежедневно …»

[шесть строк не сохранились]

[у этой поэмы есть продолжение под названием «Энмеркар и Энсукушсиранна», поэтически переведенное Вероникой Афанасьевой: http://skazanie.info/enmerkar-i-ensukushsiranna]