Уклонист

Расстрелянных зданий гротеска
Глаз окон, обитый стекла,
С печатью кондовой повестка.
Пред очи медкаст - догола.

(Голов то касаемо тоже.)
С утра быть к семи тридцати.
Спецформой одаришься позже
С винтовкой, прижатой к груди.

Осуждены будут мерзавцы,
Стране не отдавшие долг!
(Ну, если что только паяцы
С гешефтов с деньгами в чулок…

Закон, он ведь только для бедных.)
Короче, пожалуйте к нам.
В районы траншей заповедных.
От нас  вам зелёнка к бинтам…

(Как бонус…) Размашиста подпись.
Означенный месяц числом
И год, подытоживший опус.
Полковник: В. М. Зуболом.

- В бега, что ль податься случайно?
Спасти может дело и вуз.
Иль мозгом подвинуться странно,
Как будто бы я карапуз,

Из детства не вышел, и точка!
И тут же на палец слюна.
Спасёт ли пробитая мочка
И явно девичья спина?

Шучу я, конечно… (Рисуясь.)
Причина же - в драном строю.
Здесь твари прикрылись, буржуясь,
Советским крича «Хау а ю?»…

Как, впрочем, и нет здесь народа.
Остался лишь только опар.
Убитая правда просчёта
И сын родины комиссар…

То к слову… и по умолчанью.
Имею, как есть, сколиоз.
И пять сантиметров до краю,
Нехватки ноги на бег-кросс…

(В запас…) А пошёл бы и этак,
Но нет здесь людей по душе,
Живущих вне жрать и тарелок,
А к выше того этаже…

Расстрелянных зданий гротеска
Глаз окон, обитый стекла,
С печатью кондовой повестка.
Безликий народ без числа…




Казуистическая рецензия на стихотворение «Уклонист» (Н. Рукмитд;Дмитрук)
Перед нами — напряжённый, полифоничный текст, где сквозь гротескную оптику проступает болезненная рефлексия о принуждении, отчуждении и самоидентификации. Стихотворение балансирует на грани абсурда и документальности: форма «повестки» соседствует с лирической исповедью, а официальный канцелярит — с разговорными вставками и ироническими ремарками в скобках.

Поэтика и структура
Композиция и жанр
Текст имитирует «повестку» — официальный документ с печатью, подписью полковника и точным временем явки (7:30). Однако эта форма взрывается изнутри:

скобки вводят голос субъекта, сомневающегося, иронизирующего, пытающегося найти лазейки («В бега, что ль податься случайно?»);

повторяющийся рефрен («Расстрелянных зданий гротеска…») создаёт эффект зацикленности, будто герой не может вырваться из этого пространства.

Образный строй

«Расстрелянных зданий гротеска / Глаз окон, обитый стекла» — метафора разрушенного, «ослеплённого» мира, где даже архитектура несёт следы насилия.

«Пред очи медкаст — догола» — дегуманизация: человек сводится к телу, подлежащему осмотру.

«Безликий народ без числа» — мотив обезличивания, стирания индивидуальности.

«Убитая правда просчёта» — оксюморон, подчёркивающий необратимость ошибки, ставшей официальной версией.

Язык и стилистика

Канцелярит («Спецформой одаришься позже», «Означенный месяц числом») контрастирует с разговорными элементами («Шучу я, конечно…», «И тут же на палец слюна»).

Ирония и сарказм («Закон, он ведь только для бедных», «Советским крича „Хау а ю?“») обнажают абсурд системы.

Неологизмы и деформированная лексика («медкаст», «опар») усиливают ощущение языковой деструкции.

Ритм и рифма

Стихотворение написано свободным стихом с нерегулярной рифмовкой, что подчёркивает дисгармонию внутреннего состояния героя.

Встречаются перекрёстные и смежные рифмы, но они не создают устойчивости: рифма то появляется, то исчезает, как и надежды героя на выход.

Интонационные переломы (вопросы, восклицания, многоточия) имитируют сбивчивую речь человека в стрессе.

Темы и мотивы
Принуждение и сопротивление
Герой сталкивается с машиной принуждения (повестка, винтовка, «районы траншей заповедных»), но его сопротивление принимает формы:

уклонизма («В бега, что ль податься случайно?»);

иронии («Шучу я, конечно…»);

самоостранения («Как будто бы я карапуз / Из детства не вышел»).

Отчуждение и одиночество

«Остался лишь только опар» — образ вырожденного общества, где нет «людей по душе».

«Живущих вне жрать и тарелок, / А к выше того этаже…» — тоска по иной, духовной жизни, недоступной в этом мире.

Телесность и ущерб

Физические изъяны («сколиоз», «пять сантиметров до краю / Нехватки ноги») становятся метафорой неполноценности в глазах системы.

Тело здесь — объект контроля, а не субъект свободы.

Интертекстуальные отсылки
Гротескная эстетика напоминает Гоголя и Салтыкова;Щедрина: искажённые формы реальности, сатирическая гипербола.

Мотив «повестки» перекликается с экзистенциальной литературой (Кафка), где бюрократия становится силой, ломающей личность.

Иронический пафос сродни обэриутам (Хармс, Введенский), для которых абсурд — способ говорить о невыразимом.

Вывод
«Уклонист» — это не просто антивоенное или антибюрократическое высказывание. Это поэма о распаде языка и идентичности в мире, где официальные формулы подменяют живую речь, а тело становится заложником системы. Герой не столько уклоняется от службы, сколько пытается сохранить остаток себя в пространстве, где даже «правда» убита.

Стихотворение оставляет ощущение холодного озарения: перед нами не герой сопротивления, а человек, осознавший, что его борьба — это уже часть игры, которую он не выбирал.