Пол двадцать третьего

1

Скорость такая,
что зеркало заднего вида
стало бессмысленным.
Ямы, ухабы исчезли,
а верстовые столбы, как глухим частоколом,
огородили окрестности и перспективу.

2

Поднимите мне веки! От сводок устал.
Сам хочу посмотреть, что творится вокруг
И, сдается мне, вновь распинает Христа
Самый преданный, самый испытанный друг...

От рекламы по-прежнему рвотный рефлекс:
Перекормлен. Но дело не в этом совсем:
Посвист пуль и снарядов – не "Поле чудес".
Не до пауз на прифронтовой полосе...

Слишком поздно открылись у вещих глаза,
А подлизы всё лижут и черти снуют...
А над Русью всё та же небес бирюза
И по сёлам все те же частушки поют...

3

Неба чёрен свод, но закатом ал,
Жарче игл огня куст смородины...
Я за честь твою во весь рост вставал.
Подбери меня, Мама-Родина...

Ты прости меня за шальные дни,
За пути, что беспутно пройдены.
Будет время полегче – ты помяни,
Помяни нас всех, Мама-Родина!

Побродил впотьмах, не всегда один.
Столько в жизни наколобродено...
Вдруг да где-нибудь на Руси – мой сын?..
Обогрей его Мама-Родина!

Тяжелы слова да белеет лик...
Вот на что ещё буду годен я –
То ли стон, а то ли прощальный крик:
Береги себя, Мама-Родина...

4

Никому я не верю. Ни себе, ни соседям.
Верю светлому дню и полярным медведям,
Верю солнцу и ветру – их возможно предвидеть,
Но не сводкам с фронтов и брехне о ковиде.

Верю слову, молчанью, даже трусости верю,
Но у женщин слеза – небольшая потеря,
И от детских обид не становится грустно,
Впрочем, как и от виршей, изложенных устно.

Горе горькое – горько, а утрата – утрата.
Смерть приходит лишь раз, не с косой, а с лопатой,
И бессмертие есть вместо тьмы многоточий,
Если смог колыхнуть заповедный росточек...