Художник

Сплетение дорог, как строение "решётки",
На узлах которой города, посёлки,
Выпивая соки, обнажают бездны,
Покрывая "солью", чаши и поверхность.

Мы во многих из тех мест, тропы натоптали
Кровью, потом каждый след, пропитав  мечтами.
"Друг, прочувствовал нужду? Опишешь её образ?"
Выводит первую черту, тонкую - на скромность.

Флейцы кладут на холстец, на фон весьма условный,
Смелым махом всякий раз "потайные" строки.
В каждой линии посыл к ломанным Фортуны,
Как кирпичики легли, став ядром фигуры.

Никто не видит ни лица, причёски и ни взгляда:
"Точно ли это она твой покой украла?"
Весь рисунок для других смахивал на кляксу,
Иероглифы иль текст, выложенный вязью.

Незаметны "гостям" боль и переживания,
Выпитая "зверем" кровь, зажитая травма.
Залита потоком слёз, пассии обитель,
И "прохожий" не поймёт сути на том скице.

Живописец продолжает добавлять детали,
"Визитёров" лессировки жутко напрягали.
Встречный тон и переход, временные связи,
Преломляющий быт Рок, да итог фатальный.

Но, лишь, только для меня было всё понятно,
Любой штрих или зигзаг в роли мануала:
Тонкий гнущийся пунктир - королева-скромность,
Во все стороны лучи - доброта и кротость,

Литеры разных письмён ум и любопытство,
В отражении цветов - чувствую Взаимность.
Искры топят лёд души, блеск в глазах надежды,
Крылышки символ мечты, и крылья в отражении.

Набор незамкнутых кругов - никаких секретов,
Проявления среди волн - обрелась и вера.
Не узреют чьи-то очи грацию и формы,
Слепота "шкурой" пленённых "за руку" уводит.

Пусть рисунок для чужих смахивал на кляксу,
Иероглифы иль текст, выложенный вязью.
А художник близкий друг, мы всегда с ним вместе,
Ведает мою нужду, это моё сердце.