Оп 2-317

**


Мир на корабле у пиратов, но он настолько мрачный, что, кроме одноглазого, никто не рискует улыбаться. Ходит везде и один за всех улыбается и никто не смеет ему ни слова сказать, хотя любого другого даже за намек на насмешку уже разорвут...


Мир на корабле у пиратов настолько веселый, что никому не приходит в голову улыбаться – «и так надоел этот одноглазого  хохот». Он главный у них говорун, тамада, улыбальщик. После обеда, однако, и все остальные боле-мене довольны, нет-нет да кто-нибудь ещё хохотнет...


Мир на корабле настолько мрачный, что все заулыбались, чтобы скрыть свои слезы. У одноглазого тоже глаз  на мокром месте, но он опять решил похохотать...


Мир на корабле настолько веселый, что все заулыбались, чтобы скрыть свой страх — «чего развеселились-то?»  Понимают, что нахохотавшись, одноглазый станет сурьезный и для острастки кого-то будет и за смех и за слезы сурьезно карать; приносить подношение богу спокойствия и кровавую жертву дьяволу невозмутимости... (Остальное пойдет на новый со слезами и смехом обед...)


***


Пиратство - это бой с пустотой, которая мчится на тебя как бык, матадорским плащом окрыленный: надо смочь увернуться от быка и проткнуть плащ, который есть завеса, скрывающая невероятно многое, целый купеческий флот...


Опять лежит в темноте одноглазый,  опять думает, валуном выкатив подбородок и нижнюю губу - опять тишина... Не волна, а холм, на холме валуны - кто-то окопы рыл лет, может, сорок назад - где-то здесь он и думает, думает... Вон там спуск к реке, там через лес петляет дорога, что потом уходит в сторону, в двадцати метрах - железная дорога, а впереди - такие же холмы, на них не окопы роют, а сады разводят, правда, за обычным кривым и серым из детства забором, тогда жил совсем небогато пират...


Людям в мире светло и тепло, потому что от них прячут смерть, эту черную бездну, в которой мы, пираты летаем... Им говорят: «жизнь – праздник; да, он когда-то кончится - но только для того, чтобы продолжиться в другом месте; надо только перебежать через темную, с пиратами  улицу». ...Праздник – «изобильная земля и солнечное небо ликуют, нас обнимая» - но почему же тогда не рай? Временные трудности, недоразумения, таинственные дальние одноглазые враги, какие-то пятна на рубашке, какое-то несварение в желудке, в душе и голове... - черт знает что, короче говоря… У всех пиратов, кстати, тоже сплошное несварение от вечно пересоленной и всё равно испорченной, прогорклой еды с участием сала и пшенной крупы...


Одноглазый родился в лесу и был спокоен в дремучем лесу, пока в просвете не увидел голубое поле, на котором рос невероятный светящийся цветок. Он стал искать чего-то и ходить по лесу - многие видели, как он мелькал среди деревьев тут и там. Он нашел только направление, в котором лес был менее дремучим и более нежным, но это, может быть, обман. Кто избавит его от тени смертной леса? Только случайно забредший в лес настоящий пират... (Он только говорит, что случайно оказался в лесу, мол, захотел и отлить и посерить, нет, он место для клада присматривал или уже его закопал...)

---


Всё забудется, все средне-важные дела и книги и останется один только неважный телевизор - стыдно, одноглазый пират! (телевизор ни хера не ловит в открытом море, поэтому одноглазый вечно к берегу плывёт... И вечно колотит этот телевизор, понукает, как дохлую клячу; мол, ну же, миленький, покажи хотя бы первый канал... А иначе придется в сотый раз перечитывать странный, без названья роман... - про Романа, про роман; его дама носила ромашку... - но тут одноглазого позвали в столовую, а это уже средне-важное дело, неудобно отказываться, хотя под подушкой у него ещё есть пирожок...)