Отрицание

Однажды, в день по-зимнему ненастный,
Когда мне было н; сердце темно,
Хрипящий, огнедышащий, клыкастый,

Ворвался сатана в моё окно.
И злобно зашипел он: «Ты всё пишешь
В тиши свои стишата?.. Всё одно –

Ты в них себе бессмертья не отыщешь:
Истлеют переплёты велих книг.
А если даже нет, то всё же – слышишь? –

Твой косный ископаемый язык
Потомкам будет просто непонятен,
Как нам порою странен, даже дик

Старинный алфавит с ненужным ятем.
Гарантию даю, что отнесут
Стихи твои к разряду “белых пятен”.

Но даже если люди их поймут,
То быстро позабудут, уверяю,
И с прежнею душою заживут».

И, свой ужасный голос возвышая,
Рогатый расходился сатана:
«Согласие словес я отрицаю! –

Как, впрочем, и любовь, что вам дана
Похмельными, циничными богами!
Она и воровата, и срамна:

Манящими и лживыми глазами
Влечёт она тебя, как в сеть паук,
А ты, наивный, ты к Прекрасной Даме

Так тянешься, так веришь ей – и вдруг,
И вдруг она в лицо тебе смеётся
И говорит: “Всё кончено, мой друг!”

И даже если чувство удаётся
Взаимным сохранять, то и тогда,
Как влагу из иссохшего колодца,

Не извлечёшь ты блага никогда
Из этого постылого слиянья.
И так пройдут года, года, года…

А если к обоюдному алканью
Добавится по праву плотский пыл, –
Окажется, вы – звери, вы – пираньи!

Увы! Такими Бог вас сотворил…»
Мне становилось холодно и жутко,
Покуда он всё это говорил;

Я уверял себя: наверно, это шутка,
Ведь, как известно, чем не шутит чёрт;
Но облик злоязыкого ублюдка

Воистину серьёзен был и горд.
А с улицы тянуло мокрым снегом,
В разбитое окно струился норд

Предвестником холодного ночлега…
И странно: мне почудилось на миг,
Что этот гость моим был alter ego.

И я отпрянул, я к стене приник.
А он хрипел: «Себе не надо лгати! –
То, что зовётся горестно fatigue,

То бишь усталость – вот что в результате
От праведных трудов имеешь ты.
Они подобны бесконечной рати,

Их жадные всегда раскрыты рты,
Как у птенцов прожорливых кукушки,
Как у детей голодной нищеты.

Ты вертишься, как в запертой клетушке,
Среди своих сизифовых трудов,
И жизнь твоя – подобие ловушки.

Что машешь ты руками?.. Я готов
Поклясться: даже если, если даже
Ты мастер и действительно таков,

Что признанным шедеврам Эрмитажа
Ничем не уступает твой продукт,
И ты доволен и людьми уважен, –

Клянусь тебе Всевышним, что и тут
Однажды, по глубоком размышленье,
Ты горько усмехнёшься, жалкий шут:

“А для чего, зачем сии творенья?..
За тем, чтобы, сладчайшего льстеца
Великому внимая одобренью

И этим вдохновляясь, без конца,
Опять, опять до одури батрачить,
Пока не обратишься в мертвеца?!..”»

И тут я не стерпел и крикнул: «Значит,
Всё суета? Да ты душой кривишь,
Кривляешься! На деле всё иначе:

Лукавый! Ты же в рифму говоришь,
Хоть на словах её ты отрицаешь.
Ты силишься сразить меня, но лишь

Сильнее и сильнее раздражаешь!
Тебе повсюду чудится твой ад,
И в злобе ты любовь ниспровергаешь, –

Логично: ведь недаром ты рогат!
И ты не из числа трудолюбивых,
Ведь, судя по речам, ты, верно, брат,

Вовеки не трудился. И счастливых
Убогими отнюдь не называй!
И знай, в твоих словах красноречивых

В запале ты хватаешь через край!
Ты слишком увлекаешься, – но, право,
Покуда я выслушивал твой лай

И в сердце мне лилась твоя отрава,
Я втайне убеждал себя: “О нём,
Конечно же, дурная ходит слава, –

Но грешных сожигает он огнём,
А коли так (на свете всё возможно!),
Кто знает? – не печётся ль он о том,

Чтобы исчезло всё, что в мире ложно,
И взорвалась рутина status quo
И наконец мы зажили как должно?..”

Я ошибаюсь?..» Гостя моего
Забила дрожь, как будто в нервном тике:
«Да я не принимаю ничего!

Недаром я крамолы дух великий!»
И, чёрною десницею тряся,
Мой дьявол захлебнулся в диком крике:

«Я напрочь отрицаю всех и вся!»
Тогда ему в лицо я рассмеялся,
Воспрял и торжествующе взвился:

«Ты отрицаешь всё?.. Ага, попался,
Рогатая пустая голова!
Дружок, ты ненароком мне признался,

Что ложны были все твои слова,
Что ты ниспровергаешь всё, что тщился
Мне нынче доказать как дважды два!

Ты опроверг себя!» И он – смутился!
Воззрился удивлённо, засопел,
Заёрзал, посерел – и растворился.

Я глянул на окно и вдруг узрел:
Разбитое стекло зарубцевалось,
И тёплый нежный блик на нём желтел;

Погода потихоньку прояснялась,
И в чистую небес голубизну
Светило возрождённое вздымалось,

Ненастья упраздняя пелену.