Как-то вечером в Левене

Конец дня или начало: задаюсь я вопросом в плотно закрытой комнате, украшенной фламандскими фасадами соседних домов. Отчего мысли разбегаются во все стороны? Они словно остатки грязных пакетов и прогнивших коробок, взметаемых бегущим с океана ветром Дионисом на закрывающейся рыночной улице, на которой вдоволь отгуляла в очередной раз суббота. Суббота эта имеет вид толпы, куда-то торопящейся, чего-то ищущей и беспрестанно жующей что ни попадя на своем безцельном пути.
Статья по заголовкам Лествицы висит заголовком, начертанным огромными буквами в нейронах все время пытающегося заснуть или скорее проснуться мозга. Даже во сне мои набухшие от экранных зарядов глаза бегают по раскиданным бумагам с заметками, собранными из сотен кодексов, дремлющих в пыльных хранилищах и ждущих взора любознателя.
Предаться ночи в ласковой дремоте или сражаться с ее все более тяжелым покровом, ожидая помощи от утренней бодрящей зари? Звучит во мне приятно нежный голос, доносящийся откуда-то издали, на самом стыке дня и вечера, и пропитывающий каждый сосудик моего жилища особым бальзамическим привкусом. Голос этот, учащающий биения сердца и кипятящий течения моих частиц, вынес меня галопом на улицу – навстречу набухающим на ветках бутонам, которые спрятались теперь за покров прикатившейся из-за горизонта ночи. И в застенчивых звуках колокольни монолитной готической церкви в стороне безлюдного Бегинажа, и шелесте еще не исчезнувших весной осенних листочков, и в утомленном пивном гуле вечнопразднующей Старой площади, и в хрусте несъедаемой бельгийской картошки, и в едва слышных на лестнице шагах соседей – везде слышится мне милый драгоценный голос, манящий меня внутрь себя, чтобы искать, открывать, познавать, творить. Самое родное, что скрывалось за толщей рутины и какого-то расстояния, вылилось вдруг в душу через тончайщие струи невидимого, но такого близкого голоса.