Дед Чекмарь и мишутка

Утро было какое-то неласковое, и дед Чекмарь не мог понять, какой сегодня задастся день. Если до девяти утра пойдет дождь, то будет идти весь день и в лес по малину идти не стоит: и сам насквозь промокнешь и по мокрым кустам лазить и собирать малину нет никакого резону. Придется отложить до хорошей погоды. Малины в этом году уродилось очень много, крупная, не червивая, одна к одной как на подбор; редкий год такая бывает, но осталось несколько дней, скоро она перезреет и станет мягкой, даже в корзине пока принесешь домой будет сплошное месиво и варенье из такой малины будет уже не то.
Дед Чекмарь вышел на крыльцо, сел на лавку, положил на стол расшитый бисером кисет, подарок жены, достал сложенную газету и стал крутить козью ножку. Последние года он свой табак на огороде не сажал и своего табака – махорки не было, но у него был большой запас красной Моршанской махорки. Моршанская красная махорка хоть и заводская, но пробивала до самых печенок, и дым от нее был густой, и, когда ветра нет или в избе, то Чекмарь мог, после первой затяжки пустить столб дыма, который висел в воздухе, а со второй одеть на него три – четыре, а то и пять колец. Это у старых курильщиков было высшим искусством, и делали это далеко не многие. На умение делать это уходило много лет тренировки и это можно было сделать или из своего самосада, или из Моршанской красной махорки, но невозможно было из папирос или сигарет, в которых дым был совершенно не тот, жидкий и синий.
Дед Чекмарь скрутил козью ножку, чиркнул спичку о коробок, прикурил и несколько раз глубоко затянулся. Сделав глубокую затяжку, он пустил дым, который висел в воздухе столбиком. Затянувшись еще раз, он пустил кольцо дыма, одев его на столбик и, подождав секунду, одел второй. Сделав еще глубокую затяжку, Чекмарь хотел еще одеть кольцо на столбик, но в это время дунул легкий ветерок и кольца, и столбик стали расплываться. Чекмарь пустил дым струей, но ветерок его развеял. «Ну вот, дождя сегодня не будет,» - решил он и пошел собираться в лес за малиной.
Дед Чекмарь положил в свой походный вещевой мешок еду,  чтобы пообедать у родника. Взял для сбора ягод старую, но еще очень крепкую, легкую корзину, которую сплел еще несколько десятков лет тому назад, попил воды, накинул на входную дверь замок, который он не запирал на ключ, чтоб знали, что он вскоре вернется, взял весло и пошел к реке, где у него стояла лодка.
В лодке было немного воды. «Значит ночью все-таки был дождь, а я и не слышал,» - подумал дед Чекмарь. Резкими, ловкими движениями, выработанными долгими годами и умением веслом вычерпывать из лодки воду Чекмарь осушил лодку, оттолкнулся веслом от берега и по многолетней своей привычке запел: «Сел я в лодку, взял весло, меня теченье понесло».
Лодкой Чекмарь управлял очень хорошо, лодка в которой он плыл через реку Воронеж, была сделана им несколько лет тому назад, но еще была в отличном состоянии, и он ее любил и ухаживал за ней. На зиму укрывал ее брезентом, чтоб она была «в сухе», как говорил он. Весной все ее обрабатывал и хорошо конопатил. На спор Чекмаря на лодках никто и никогда не обходил, сидя на корме лодки он одним веслом, гребя с одной стороны лодки, управлял ей как игрушкой, ни одного лишнего движения и даже те, у кого были лодки двухвесельные с уключинами, никогда не могли его обойти. Все говорили, что Чекмарь в лодке, как щука в воде. Сделав несколько взмахов веслом, лодка вышла на противоположный песчаный берег. Чекмарь подтянул лодку за цепь подальше на берег, чтобы она крепко сидела на земле и от волны не уплыла.
Ходьбы от реки Воронеж до того места, где было много малины, не торопясь часа полтора. Это была черная балка между Лесозаводом и лесной небольшой речушкой Иловай, заросшей кустарником и поваленными деревьями, но рыбы в Иловае было много.
Самый короткий путь вел мимо щучьего болота, самого узкого места реки старый Воронеж, и в лесу по старой малозаметной тропинке к роднику, который вытекал в самом начале Черной балки и по оврагу, внизу которого росла сплошная малина до самой реки Иловай. Чекмарь всегда, когда проходил мимо щучьего болота, осторожно, тихо, как, наверное, умел только он, крадучись подходил на берег и из кустов, стоя, не шевелясь мог подолгу наблюдать за косяками рыб, каждый раз замечая какой косяк на сколько подрос. И когда Чекмарь громко свистел и от неожиданности рыба резко срывалась с места и все щучье болото оживало от резко бросившихся в разные стороны рыб. А иногда так же, как и подходил, мягко, по-кошачьи, и не издав ни малейшего звука, уходил.
Также тихо он подходил к затонам реки старый Воронеж, где много водилось бобров. Чекмарь знал все повадки бобров и почти все хатки, где жили они. Он знал, что бобры очень плохо видят и когда он также тихо подходил к берегу и садился или ложился на живот, то мог очень долго наблюдать за ними. Бобры все время трудились, то они строили новые хатки для молодых бобрят, то ловили рыбу и таскали по хаткам. Но самое интересное – это когда они строили плотину. На работу выходили все, даже молодые бобрята, которых старые учили, как правильно подгрызать дерево, чтобы оно падало в сторону воды. Как и какие надо грызть чурбачки, чтобы было можно донести до воды, где они легко по воде толкали их до плотины и перекрывали самое узкое место, делая запруду и таким образом поднимая воду не метр-полтора. Еще Чекмарь точно знал, что у бобра из всех зверей самый хороший слух и при малейшем возникновении какого-то звука, бобры, которые были на берегу, моментально прыгали в воду, а те, что в воде, ныряли и прятались по хаткам.
Чекмарь решил не заходить в гости к бобрам и пошел к узкому месту ручья, где можно легко перейти на другую сторону реки и войти в лес. Чекмарь перешел по лежавшему дереву через ручей, поднялся на горку, вошел в лес и еле приметной узкой тропинкой не спеша пошел к черной балке. Тропинка  проходила рядом с домом лесника. Лесничества уже не было и лесник с женой уехали в город жить к тетям. Когда-то крепкий большой дом лесника стоял бесхозный, крыша провалилась, дом завалился на бок, а где раньше был огород, все заросло крапивой и кустами. «Да, какое было крепкое хозяйство у Петровича и сам он был мужик работящий, за лесом по-хозяйски смотрел, а охотник и рыболов был отменный, сейчас таких уже нет».
Так вспоминая старые-добрые времена, он дошел до развилки двух тропинок, на которой стоял грибник с полной корзиной белых грибов.
- Здравствуй, дед! - еще издали крикнул он. Хорошо, что тебя встретил, немного заплутал и не могу определить по какой дороге идти в деревню и сколько до нее идти?
- А это смотря по какой дороге пойдешь, если по этой и показал рукой, то часа полтора, а если по этой и показал рукой на другую тропинку, то час с небольшим.
- Понял, говорит грибник.
- А километров сколько?
- Да это смотря как будешь идти, - сказал дед Чекмарь.
Ну хорошо, понял. Пойду по той, по которой ты сюда шел, и, подняв, корзину с грибами с земли пошагал в сторону деревни.
Вот и подошел к началу черной балки. Здесь был водораздел – самое высокое место в лесу, в одну сторону вода бежала в лесную речушку Иловай, а в другую, в реку, которая была гораздо больше и полноводнее, реку Воронеж, которая впадала в Дон. По еле заметной тропинке Чекмарь пошел к роднику, который был в самом начале черной балки. Все грибники и охотники, кто знал место нахождения родника, приходили к нему отдохнуть и попить родниковой воды. Вода в роднике была вкусная и те, кто набирал и брал воду с собой, говорили, что она могла стоять годами и не портилась. У родника были сделаны скамеечки и столик, чтоб охотники и грибники могли посидеть отдохнуть, покушать и попить святой родниковой водицы. Чекмарь разложил на столе свой небогатый обед, пару вкрутую сваренных яиц, кусок сала, кусок копченой рыбы и горбушку своего домашнего хлеба, который он пек сам раз в неделю. Отобедав, как он говорил: « чем Бог послал». Он скрутил козью ножку, насыпал из кисета махорку, прикурил и сидел, слушая птиц и лес. Докурив козью ножку, Чекмарь стал собираться идти за ягодой. Солнце уже перевалило за полдень. «До вечера надо собрать корзину малины и уже надо поторапливаться» -  рассуждал он сам с собою. Оставшийся хлеб, сало и кусочек рыбы он покрошил на столе, пусть Божьи твари поклюют, решил он. Сразу от родника вниз по всей черной балке начинался малинник, который произрастал до самой реки Иловай. И он решил пройти чуть дальше, где дно оврага и берега были густо заросшие малиной.
Малина была крупная, одна к одной, и малина сгибалась под тяжестью ягод, а некоторые ветви склонялись под тяжестью до самой земли. Чекмарь иногда садился на землю и, сидя, поворачиваясь кругом, собирал малину. Сделав несколько переходов в те места, где малины было много, наполнив корзину крупными сочными ягодами, Чекмарь уже решил идти домой. Но посмотрев на заросли малины, на которых висели очень крупные ягоды, он решил пополнить корзину с горкой и прихваченным с собой большим платком жены, чтобы ягода по дороге не терялась из корзины, накрыть ее.
Держа в левой руке корзину, правой он раздвинул кусты малины и в нескольких сантиметрах увидел стоящего на задних лапах маленького медвежонка, который двумя лапами брал ягоды малины и отправлял их в рот. Мишка стоял на задних лапах, ростом был одинаково с Чекмарем. Глаза Чекмаря и мишки встретились. Чекмарь смотрел на мишку, не шевелясь и не моргая, прикидывал в уме, как ему быть и что надо делать. Мишка смотрел на Чекмаря с удивлением, что это такое и откуда оно появилось. «Значит еще ни разу не видел человека,» - решил он. Чекмарь правой рукой взял из корзины пригоршню ягод и протянул мише. Тот подставил лапы, и Чекмарь высыпал ему ягоды. Мишка двумя лапами засунул их в рот. Так повторилось несколько раз. Видимо, это очень понравилось ему, и он с удовольствием кидал ягоды в рот, все сильнее размазывая ягоды по своей мордочке, которая была вся в размятых ягодах и малиновом соке. Когда мишка с удовольствием двумя лапами заталкивал малину в рот, Чекмарь поднял корзинку с ягодой и когда мишаня протянул лапы для следующей порции, он осторожно повесил ее на левую лапу мише. Миша правой лапой стал брать ягоды из корзины и кидать их в рот. Чекмарь, не поворачиваясь спиной к мише, сделал несколько шагов назад и, когда мишу не стало видно в кустах, Чекмарь повернулся и тихо, бесшумно, вспомнив все свои охотничьи навыки, пошел к роднику, где начиналась тропа, ведущая к деревне.