Сет Sth

Караваны вдоль линии солнца плывут на юг,
оставляя на теле пустыни змеистый шрам.
Его руки похожи на тысячи чёрных рук,
его память проходит сквозь солнце, как караван.
Он по капле впускает в себя воспаленный шар,
каждым дюймом уставшей кожи берёт огонь.
Измеряющий время – от смерти до смерти шаг,
раскалённое слово, текущее сквозь ладонь.
Притворяется ночь, что послушна его рукам –
возвращает в рассвет окровавленный лунный диск.
Его раны похожи на тысячи рваных ран - 
чужестранец питающий красную соль земли.
Нараспев заклиная горячий немой песок,
обращает живое в сон, неживое - в дым.
И пустынные бури, как стая голодных псов,
языками шершавыми лижут его следы.
Эти песни - иные, древние – странный дар,
открывают запретную дверь у седых камней.
Между солнцем и скалами - чёрной рекой орда
наполняет собою того, кто владеет ей.
Обожжённое небо стоит за его спиной –
от черты до черты он прошил этот пыльный ад.
Он уходит в пустыню, уносит свой ад с собой.
И пустыня мертвее становится, чем была.