Документ эпохи. Папа, ок. начала 70-х. Он любил эту фотографию. Говорил, что здесь видно нечто светлое. Хотя и снят он в некотором подпитии. Мне говорил его друг, дядя Эдик Кульпин, что ни в коем случае нельзя осуждать отца за выпивку, потому что в те времена, когда они жили, люди либо спивались, либо становились сволочами. Папа добрел пьяненьким. Иногда вел себя почти как блаженный. А трезвый был очень серьезный, собранный, сухой и чрезвычайно умный. Любое слово, любой укор или колкость отскакивали от него, как от стенки. Он умел обжигать холодом. Мог так посмотреть, что слова застревали в горле. В пьяном состоянии в нем пробуждалась мудрость. Я с ним беседовал много, много слушал его беседы с братьями под бутылку. На такую глубину в моей жизни больше никто в своих суждениях не нырял. Это было препарирование бытия в его основах. И папа всегда склонялся к традиционным выводам, в отличие от братьев. Саня Митин, приведший меня в Церковь и в свои 20-25 лет уже бывший сложившимся и очень зрелым духовным человеком, говорил, что мне повезло с родственниками, потому что у них есть чему поучиться. Поучиться можно было мудрости и любви к ней. Огромному жизненному великодушию. Где-то в глубине папа был неким Диогеном, и ему было совершенно все равно, что вокруг него, он как бы жил в бочке. Именно так и приснился он мне уже после своей смерти. Огромный папин подвиг - его крещение в 65 лет, а потом те несколько литургий раз в году на Великий Четверг, которые он отстоял и на которых причастился. Жизнь его закончилась катастрофически, постепенной потерей памяти, разума... Но я верю, что Господь запомнил его другим. Надеюсь, у него будет возможность там восполнить то, что он не успел здесь. Пусть его школа будет школой блаженства. 25.06.2022
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.