Прадед

Шёл по сопкам мамин дед,
дед совсем не старый --
паренёк, 16 лет,
родом из Самары.
Шёл на шахту он, в забой,
хоть и малолетка.
Год стоял тридцать второй,
последний в пятилетке.
Третий год как Бога нет,
ни отца, ни брата.
Шёл в забой сбежавший дед,
на плече лопата.
Партизанск, Дальний Восток --
край суров, не ласков.
шёл рабочий  паренёк,
а не сын кулацкий!
Среди лозунгов -- даёшь!
то угля, то стали.
- Что, браток, совсем не пьёшь? --
ему наливали.
Паренёк совсём не пил --
хоть и нету Бога,
но батяня запретил,
был батяня строгий.
Там, на шахте, инженер
паренька приметил.
A la guerre comme a la guerre,
и вторую встретил
пятилетку паренёк
уже на рабфаке,
и ночами огонёк
у него в бараке
всё горел, смущал девчат,
спать им не давая...
он и сам им был бы рад...
но судьба такая.
Год пришёл 38-ой,
кадры -- всё! Проснулся,
прадед, парень молодой --
начальником курсов!
Про финансы, бухучёт
лекции читал он.
Каждый вечер у ворот
Катя поджидала.
Он ей просто помогал,
своей ученице,
объяснял ей матерьял --
так вот и женился. 
Дальше что? была война.
Перед ней рожденье
моей бабушки. Она
все стихотворенья
про великого вождя --
список их огромный --
без единого гвоздя
до сих пор все помнит.
Ополченцем прадед стал,
восемь дней валялся
без сознания в кустах,
но живым остался.
До Берлина он дошёл
и пять лет в Берлине
фининспектором провёл,
чтобы из руины
Deutschland новая взошла --
ГДР по-русски;
Freundschaft, дружба расцвела
между немцем, русским.
Он в коттедже жил с семьёй,
с прислугой и собакой,
но пришёл приказ домой
уезжать однако.
Дома ждали же его...
нет, не ждали -- вовсе
дома не было; зато
арестован Вовси.
Днём стоишь в очередях,
ночью ждёшь ареста,
но не вечен вечный страх,
и пришёлся к месту
опытнейший финансист
да с шахтёрским прошлым --
настоящий коммунист,
правильный, киношный:
шляпа, длинный плащ, очки
и портфель впридачу;
разные начальнички
лебезят и плачут,
но не думает прощать
бывший сын кулацкий
всех, кто смеет расхищать
Родины богатства;
кто безмозгло сжёг бюджет --
лишь бы отчитаться.
Тридцать лет как Бога нет,
но есть фининспектор,
беспощаден его свет,
аудит-прожектор
высветит всю шелупонь,
всяких горлопанов.
И всё снился ему конь,
конь его батяни.
Нет коня, батяни нет,
брата нет, нет Бога.
Только беспощадный свет
аудита строгий.
Канул в Лету коммунизм,
вслед за ним и прадед.
Смерть есть смерть, а жизнь есть жизнь.
Аудит их правит.