Нарусэ Джун

Твой голос был тих и глубок,
Он слышал его только мельком.
Не каждый поэт бы смог,
Заговорить с тобою об этом.

Как нежен был, тонок, меж строк
Он успел разобрать по немногу,
О чем ты кричала в ту ночь,
На утро молчав не смело.

Зарыла все тайны от мира,
Что грубо с тобой поступил.
Ты помнишь, когда-то любила,
Но сказать, увы, не было сил.

Дитё, держащее розу в руке,
Не успев рассмотреть лепесток,
Осыпался он на реке,
Что тебя так яро манила.

Твой голос был тих и высок,
Как луна, что тогда светила,
Преграждая тебя от высот,
Которых бы ты достигла.

Промолвив лишь пару строк,
Все отвернулись от дива,
Говоря что это - порок,
Который в себе ты хранила.

Сторонясь прохожих людей,
Хотелось что б была сила,
Простить все и вся, и чтоб он,
Заметил тебя рядом, мнимо.

Город грузился во тьму.
И подъезды старые, длинные,
Манили тебя к нему,
Но сказать, увы, не было силы.

Твой голос был тих, робок.
Боялась казаться наивной.
Не хотелось, что б кто-то смог,
Увидеть всю истинность дивы.

Неся своё темное бремя,
Как темное было облако,
Боялась следить за временем,
Унесённым призраком прошлого.

На бульварах пустых и томных,
Повстречав однажды его,
Протянул он букет пионов,
С запискою, как тепло!

Невиданны ранее чувства,
Что могли бы так охладить
И согреть, своенравно, чуждо,
С головой в себя погрузить.

Твой голос был тих и велик,
Но не слышало ранее общество,
Ведь скрыло его ты от их
Раненых фраз и глаз воронов.

На имело ничто значения,
Надежда потеряна, впредь,
Не отдашь ты своё сотворение,
Не будешь на смерть смотреть.

Он понял какой ты была:
Избитой, потерянной в жизни,
На сколько же ты сильна:
Верна, но убита в отчизне.

Ты слез не мало прольёшь,
Убитая собственным горем,
Вспоминав что букет он нёс,
Слыша твой бархатный голос...