Казанский кремль

Люблю Казанского кремля
изящность старых стен и башен.
За ними древняя земля
в классическом убранстве краше:
за белокаменной грядой —
за рубежом бойниц высоких —
мечеть сияет над водой
в объятьях минаретов тонких.

Приятен взору стройный ряд
соборов и палат старинных.
И теремны́х дворцов наряд
(времён едва ли не былинных)
почти прозрачен по утрам!
Но в пору сумерек прохладных
мигает в водах безотрадных
подсветка стен по вечерам.

Холмы в убранстве сочных трав,
как бюст девический украшен
колье жемчужным в пряжках башен,
нарядность всю в себя вобрав.
А в центре (точно бирюза!) 
исполнен словно акварелью
мечети купол: как слеза
блистает в ярком ожерелье.

В кремле люблю былых эпох
земное олицетворение.
Здесь воцарился вечный Бог
в монументальном претворении:
где Благовещенский собор
не содрогнётся куполами,
где монастырский прежний двор
не зазвонит колоколами, —
там вновь взметнулась Кул-Шари́ф,
из праха встав легко и прямо,
и ожила́, как древний миф,
одевшись во гранит и мрамор.

Да, кремль (вам скажу, друзья) —
цветок и цитадель Казани.
Когда-то русские князья
сюда свозили перлы дани.
Давно ли У́лу-Мухамме́д
грозил Москве с притока Волги?
Кто ханство разорил в ответ?
Спала́ в руинах крепость долго?
По воле чьей, какой ценой
строительство кремля вершилось,
красо́й чтоб позже неземной
вся рьяность зодчих облачилась?

Здесь Дух Святой нашёл приют.
В века́х же сумрак разрушений
реде́л во свете обновлений;
свой со́здал русский мир уют:
по воле грозного царя —
после пожаров и осады —
над древним градом, как заря,
возвысились церквей фасады.

И многих зодчих славный труд
роднит Москву теперь с Казанью.
Люблю столицы сельский люд —
к работе склонный и к гулянью.
От шумных гульбищ вдалеке
иду я вдоль стены кремлёвской.
В московской башне — Боровицкой —
узна́ю вдруг Сююмбике́!