Тридцать шесть строк

Жаль, Скрипач оказался не нужен
и был прав в перспективе Уэф.
Оголён, переломлен, простужен,
в хилом тельце, седалищный нерв.

Бултыхаться б в двухмерном пространстве
и не знать естества гравицап.
С возмутительным непостоянством,
ржой патетики бряцает цак.

Время словно бы остановилось,
для кого-то и вовсе прошло.
Что таится, скажи-ка на милость,
чёрным пачкая, там за душой?

Полглотка, треть стакана, два чатла.
Неизменен рутины размер.
И мухлюет какая-то падла
с парадигмой космических сфер.

А оступишься - сделают кактус,
где у речки крутой бережок.
Но не этого стоит боятся,
может кактусом и хорошо.

Спать в горшке, ожидая рассвета,
мнимой колкостью миру грозя...
Кабы знать, что настигнет не это,
брынзоветь беспричинно нельзя.

Зол процесс бифуркации взглядов,
в две спирали связуя строкой,
разность целей - "хотелось" и "надо",
безысходности слабой рукой.

Пепелац проскользит вдоль перрона,
злой кондуктор захлопнет в нём дверь.
Прозвучит неприлично-весомой
едкость фразы: "в хорошее верь".

Брызнет кровь, словно спелая клюква,
и просыплется буквиц кэце.
Так захочется, хоть на минуту,
суетой надышаться в конце.

Июнь 22го Анатолий Миронов