Война конструктора Сергея Мосина

               ВОЙНА  КОНСТРУКТОРА СЕРГЕЯ МОСИНА



В 19 веке за двадцать пять лет в России  были злодейски убиты четверо гениев.  Но они вовсе «не иссякли» в загадочной стране России, а рождались в самых необыкновенных, колдовских, ее местах. Одним из таких загадочных мест  было поместье Рамонь в Воронежской губернии, где в 1849 году родился неизвестный мальчик, и ему было предназначено изобрести  оружие, которое  увеличивало убийство людей почти одновременно в пять раз больше, чем это было возможно до изобретения конструктора Сергея Ивановича Мосина.
Явление этого мальчика в России можно назвать столь же загадочным и столь же значительным, как и явление юного Людвига Кнопа за десять лет до  рождения будущего знаменитого конструктора отечественного оружия. Если с помощью английского эмиссара Кнопа Романовы внедряли технический прогресс в мирное производство, то с помощью Сергея Мосина им удалось перевооружить русскую армию накануне Первой мировой войны.      
Мы до сих пор не знаем, кто он на самом деле. По официальной биографии  – сын Ивана Мосина, управляющего усадьбой Рамонь, и неизвестной крестьянки Феоктисты, умершей в 1852 году при рождении второго ребенка, брата Сергея, - Митрофана. О нем история не оставила  никаких значительных фактов, кроме тех, что он дважды был женат, и второй раз – на Зинаиде Михайловне Балашовой, дочери  миллионера, пензенского купца первой гильдии Михаила Петровича Балашова, состоявшего в родстве по браку его другой дочери – Александры Михайловны – с богатейшей семьей купца Ашуркова.
Еще когда Митрофану Мосину было восемь лет, а его старшему брату Сергею одиннадцать, в середине 1860-х годов, начинается активная деятельность Балашова в качестве торгового депутата по организации ярмарок и обустройству базаров в Пензе. В 1867 году Пензенская казённая палата «за деятельность… в деле проверки торговли и промыслов в г. Пензе… изъявляет благодарность» М.;П. Балашову. В 1875 году по просьбе губернатора Александра Александровича Татищева Михаил Павлович согласился занять должность директора губернского комитета о тюрьмах. Утверждался он в этой должности Высочайшей властью.
    Высшим признанием неоспоримых деловых и организаторских качеств Балашова было избрание его в течение четырёх сроков (16 лет) городским головой. Это означало для Михаила Павловича вхождение в число первых лиц губернии и его участие в разного рода представительных депутациях. В частности, вместе с губернским предводителем дворянства и председателем губернской земской управы он участвовал  в освящении храма Христа Спасителя в Москве, а  в апреле 1883 года был приглашён на торжества по случаю коронования их Императорских Высочеств.28 июня 1904 года по специальному билету №;126 он встречал в Пензенском кафедральном соборе императора Николая II.
Он поддерживал дружеские отношения с одним из богатейших пензенских купцов Эмилием Фёдоровичем Мейергольдом, а  его старший сын Александр (1877-1956) заканчивал  2-ю мужскую гимназию с Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом.
Что же такое привлекло в сыне неизвестного бедняка, управляющего усадьбой Рамонь Митрофане Мосине  такого богатейшего и известного человека, как купец Балашов?

12



     Давайте внимательно посмотрим на историю  этого загадочного поместья, особенно, на  его хозяев – богатейших  воронежских купцов Тулиновых, каким-то чудом оказавшихся приближенными к царскому двору.
Тулиновы — воронежские предприниматели, удостоенные со временем дворянского достоинства. В начале XVIII века был широко известен суконный фабрикант Максим Сергеевич Тулинов. Другая ветвь прослеживается от владельца села Рамонь Ивана Ивановича Тулинова (1754—1827). Его сын  Николай Иванович Тулинов (1810—1852) был камер-юнкером Двора Его Императорского Величества, воронежским губернским предводителем дворянства (1844—1849). Дочери: Варвара, замужем за Николаем Филипповичем Вигелем; Анна, бывшая замужем за генералом Петром Романовичем Шеле — ей, после судебной тяжбы со своим племянником Ф. Н. Вигелем, в 1856 году досталось село Рамонь со свеклосахарным и стеариновым заводами и зимний особняк в Москве (суконные фабрики в Воронеже отошли к Вигелю).
В богатом  воронежском доме Николая Ивановича во время путешествий останавливались император  Николай Первый и цесаревич Александр Николаевич, будущий император Александр Второй. Только ли из-за особого доверия к купцу-миллионеру, или была другая причина? Вполне возможно,  Николай Иванович Тулинов был участником разработки проекта Николая Первого по  техническому оснащению прядильных предприятий России. Родом Тулиновы были из Тулы -  староверческого анклава России.
В «Писцовой книге» 1629 года указывается, что в Воронеже, в слободе беломестных атаманов и казаков, жили своими дворами атаман Томилка Тулнин (по соседству с атаманом Терехом Веневитиновым) и беломестный казак Левко Туленинов. В 1726 году потомок од¬ного из них, купец Максим Тулинов, вместе с воронежскими дворянами Фаддеем Веневитиновым, Иваном Титовым, Парамоном Лосевым и Марком Плотниковым, а также купцами Потапом Гардениным, Петром и Клементием Сахаровыми взяли в аренду Тавровскую казенную суконную фабрику. По договору с мануфактур-коллегией, они обязались увеличить количество станков на фабрике от 20 до 50 и производить сукно лучше солдатского, за что были освобождены от пошлины на 10 лет. На этом деле, поставляя сук¬но для армии, Максим Тулинов приобрел значительный капитал. В дальнейшем его потомки, в том числе и Иван Иванович, продолжили начатое им суконное производство.
Может быть, тот факт, что предок Николая Ивановича Тулинова  по госзаказу для армии  обязались и смогли более чем вдвое увеличить количество станков на суконной фабрике, то есть, успешно провел модернизацию ткацкого производства, привлек Николая Первого, собиравшегося модернизировать всю ткацкую промышленность России в кратчайшие сроки? Возможно, в доме Тулинова Николай встречался с купцами-раскольниками и советовался с ними, как эффективнее внедрить свой тайный проект в жизнь, кого и чем привлечь к нему из Раскола? Судя по тому, как успешно продвигалась карьера Николая Ивановича Тулинова, ставшего дворянином, камер-юнкером Двора Его Императорского Величества, воронежским губернским предводителем дворянства, Николай Первый продолжал испытывать к нему доверие.
Но в 1849 году ( в год рождения  у   управляющего его поместья Рамонь сына Сергея от неизвестной крестьянки Феоктисты)  не избирают предводителем воронежских дворян, а в год рождения второго сына у управляющего Мосина и неизвестной крестьянки Феоктисты – 1852-й – он умирает в достаточно молодом возрасте в 42 года.
После рождения Митрофана умирает и неизвестная Феоктиста. По какому-то мистическому совпадению в этом же году на острове Мадейра умирает простудившийся в поездке по Уралу муж дочери Николая Первого, Марии Николаевны, тридцатипятилетний герцог Максимилиан Лейхтенбергский. Но раньше всех, в марте, в Москве в страшных мучениях заканчивает свое земное существование 43-летний писатель Николай Гоголь.
Простое совпадение четырех смертей молодых людей? Но все они были связаны с императором. Вопрос – кто из них в какой степени?



13


Вспомним двойственное отношение Николая Павловича к книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями», написанной в стиле церковной проповеди – за уважение и бережное отношение к русской православной церкви самих русских. Она вышла в свет тогда, когда наши раскольники уже утверждались в легальном большом бизнесе Кнопа в стране. И в этот бизнес вместе со старообрядческой религией пришла европейская, назначение которой было всегда – теснить русскую православную церковь, понижать ее значение. Но это был не католицизм, иначе царя  можно было бы обвинить в государственной измене. Потому что – одно дело впустить в страну европейские капиталы и  материальные ресурсы, а совсем другое – подрывать основы государственности  с помощью разрушения  государственной религии, то есть,  самого государства.
Однако в Англии давно произошел свой раскол, когда она обрела религиозную самостоятельность в виде  англиканской церкви и  независимость от Римского папы.
И тем не менее, рядом с Николаем Первым в качестве его зятя и наперсника находился герцог Максимилиан Лейхтенбергский – самый главный высокопоставленный католик в России, который при вступлении в брак с дочерью императора Марией Николаевной не поменял веру, как это делали европейские принцессы. Его вера не мешала ему проводить в жизнь идеи православного императора и отражать его настроение. Это проявилось в отношении к поэту Лермонтову,  против которого в год свадьбы  Марии Николаевны и герцога была заказана графу Соллогубу   порочащая и оскорбительная  книга «Большой свет». А также, думаю, в подобном же заказе Достоевскому через  того же графа Соллогуба  пародии на книгу Гоголя «Выбранные места …» еще до ее выхода в свет,  романа в письмах «Бедные люди». Это произведение, как известно, сразу же одобрили и Николай Первый, и Лейхтенбергский. Чем ввели, увы, в роковое заблуждение молодого и до умопомрачения амбициозного автора.
Жизнь талантливого конструктора Сергея Мосина с момента его рождения в богатом воронежском поместье с таинственным названием Рамонь – сплошная загадка. Одна из них, которая просто бросается в глаза – история с его потомственным дворянством, которое он, казалось бы, ни при каких условиях не мог получить. Как пишут биографы, дед его Игнат Мосин – из крепостных подмосковных крестьян, затем рекрут и солдат, погибший на войне. За беспорочную службу через десять лет Игнату разрешено обзавестись семьей. Появляется единственный сын, а сам Игнат с войны с Наполеоном не вернулся. Сын Иван Игнатович при императоре Александре Первом получил возможность воспитываться в Московском отделении императорского военно-сиротского дома при гарнизонном полку. То есть, он был кантонистом.
В 1805–56 годах это название в России несовершеннолетних солдатских сыновей, числившихся с рождения за военным ведомством, а также взятых принудительно в кантонисты малолетних бродяг, детей евреев, раскольников, польских повстанцев, цыган и прочих.
               С того момента, когда молодой крестьянин стал рекрутом, помещик терял над ним власть, и он перешел в собственность военного ведомства. Будучи уже на службе, солдат имел право жениться. В расположении воинских частей солдаты обзаводились семьями, и местами даже образовались целые солдатские слободы.

         Родившиеся у солдат мальчики по закону принадлежали военному ведомству, то есть, становились наследственными солдатами, и с малолетства их готовили к военной службе. Солдатские дети составляли будущие кадры армии для того, чтобы, государство могло не так часто прибегать к рекрутским наборам и тем самым уменьшалось расстройство в помещичьих хозяйствах.

        Поскольку солдатские сыновья в 18 лет сами становились солдатами, то, естественно, что государство содержало и воспитывало их до этого возраста. Жена крепостного, взятого на военную службу, также освобождалась от крепостной зависимости, и государство  выдавало паек и деньги на содержание солдатской жены и детей.

          Еще при Петре I при гарнизонах были созданы школы, в которых солдатские дети обучались грамоте и ремеслам. К концу 18-го века, в разгар наполеоновских войн, осталось много сирот, отцы которых погибли в боях. Поэтому гарнизонные школы переименовываются в военно-сиротские; число воспитанников в каждой такой школе увеличивается и достигает нескольких сот человек.

             В 1824 году военно-сиротские школы переходят в ведение начальника военных поселений Аракчеева. Несколькими годами позже, уже при Николае I , школы получают новую военную структуру, число воспитанников в каждой из них все больше и больше увеличивается. Они разделяются на батальоны, полу-батальоны и роты и уже называются школами военных кантонистов.

           Кантон - слово французское и означает округ. При Аракчееве жители созданных им округов комплектовали полки, расположенные в этих округах. Отсюда и название кантонисты, то есть малолетние воспитанники военных школ, в которых готовили будущих солдат. Помимо военных поселений, кантонистские школы были созданы в каждом губернском городе. Все они были объединены в шесть учебных бригад, которыми командовали генералы. Ежегодно в кантонистских школах воспитывалось от 250 тысяч до 300 тысяч мальчиков.

             Историки пишут, что солдатские жены всякими способами уклонялись от отправки своих детей в кантонистские школы. Материнская любовь, опасение вечной разлуки побуждали их к сокрытию рождения, если это был мальчик. Весьма часто солдатки при наступлении времени родов оставляли деревни и слободы, где они проживали, и затем возвращались с новорожденными, выдавали их за приемышей или подкидышей, неизвестно кому принадлежащих, надеясь такой уловкой спасти своих детей от ожидавшей их участи. Часто после разрешения от родов, оставаясь жить в деревне, они отсылали новорожденных мальчиков для воспитания в другие селения и даже в другие губернии.



                14

        В 1824 ведомству военных поселений были подчинены все кантонисты. Их надлежало обучать для службы в качестве нижних чинов - от барабанщиков и фельдшеров до унтер-офицеров.

     В этом же  году школы кантонистов были преобразованы в полуроты, роты и батальоны кантонистов. В них кантонисты обучались грамоте, военному делу, а по достижении призывного возраста отправлялись в армию на должности музыкантов, сапожников, фельдшеров, портных, писарей, ружейных мастеров, цирюльников, казначеев. Значительная часть кантонистов отправлялись в учебные карабинерные полки и после их окончания становились превосходными унтер-офицерами. Авторитет школ военных кантонистов стал столь высок, что в них нередко поступали и дети неимущих дворян и обер-офицеров.

        К 1856-м в стране насчитывалось около 380 тысяч кантонистов. В этом году Александр II коронационным манифестом уничтожил эту систему. Дети солдат были освобождены от ранее обязательного для них военного будущего. Все кантонисты до 20 лет могли вернуться к семьям.
Интересно, что в этом же году Александр Второй
ввел новые правила доказательства дворянских прав – вместо старых родословных книг теперь были дворянские книги шести категорий для каждой губернии. Если до того времени, по указу Петра Первого, все обер-офицеры (каким являлся  Иван Игнатович Мосин) получали патенты на потомственное дворянство, то с 1856 года по указу Александра Второго право потомственного дворянства было ограничено только высшими воинскими чинами, начиная с чина шестого класса – полковник. А Иван Игнатович дослужился только до звания подпоручика.

            С зимы 1860 года, опираясь на помощь и протекцию помещицы Шеле, Иван Игнатьевич Мосин хлопочет о принятии его сыновей в дворянское сословие. 2 февраля того же года он подает прошение в Воронежское дворянское депутатское собрание, в котором ходатайствует: «Покорнейше прошу Дворянское собрание внести меня с сыном в родословную книгу дворянства Воронежской губернии и по внесении выдать сыну моему копию протокола».

             Воронежские дворянские депутаты просмотрев документы Ивана Игнатьевича и учитывая его заслуги перед Отечеством 15 февраля того же года постановили: Дворянское депутатское собрание, руководствуясь сводом Законов (том IX раздел 1857.статьи 19,32, 38, 64 и  1638) полагает: внести его подпоручика Ивана Игнатьевича Мосина с означенным сыном Сергием во вторую часть родословной книги дворянства Воронежской губернии и по существу того же тома статей 1640 и 1645 получить с него в пользу дворянской казны 2 рубля серебром, и на дворянское достоинство выдать ему грамоту, а сыну Сергию копию настоящего определения» (ГАВО ф. 29 оп. 134. д. 114. л. 21-22).

           Вскоре это постановление было утверждено департаментом герольдии правительствующего Сената.
              Хотя ни в какую  часть родословной книги дворянства фамилии сыновей Мосина не могли быть внесены – по одной очень простой причине – не было никогда в Росси дворянского рода с такой фамилией. Более того, сама эта фамилия неизвестно когда и откуда взялась.
Историки предполагают, что основой фамилии Мосин
послужила разговорная форма церковного имени – Мося. Существует несколько вариантов канонических мужских имен, от которых могла образоваться данная уменьшительная форма, например, Амос (от древнееврейского «тяжесть, крепость, несущий ношу, нагруженный»), Моисей (от египетского «взятый из воды») или менее употребительные Фирмос (от латинского «крепкий, твердый), Мосхиан.

15

Тут самое время вернуться к названию усадьбы, где родились Сергей Мосин и его брат Митрофан. По странной случайности египетское или древнееврейское происхождение их фамилии совпадает с таким же происхождением названия воронежского села Рамонь, собственности знаменитых и очень богатых купцов-текстильщиков Тулиновых, которые за особые заслуги перед Отечеством в 1836 году получили дворянское звание от императора Николая Первого.
       Если разделить слово Рамонь на две части, то первая – Ра – это древнеегипетский бог солнца. Согласно мифам, после создания мира Ра царствовал над ним подобно человеку - фараону, и это время было золотым веком человечества. Таким образом, все последующие правители Египта считались земными воплощениями или сыновьями Ра. Он крепко держал весь мир в своих руках, благодаря магической силе своего таинственного имени. Однако, когда Ра состарился и его кости превратились в золото, его премудрая правнучка Исида хитростью выпытала у него это имя, одним из последствий чего было неповиновение людей.
           Раздосадованный тем, что люди перестали повиноваться ему, Ра последовал совету Нуна, решившись истребить человеческий род, наслав на него своё око в форме богини Сехмет. Для этой цели была выбрана Хатор, и после превращения в злобную львицу Сехмет она произвела страшное избиение: люди стали тонуть в собственной крови. Ра пришёл в ужас от произведённого погрома и, сжалившись, спас на другой день уцелевших людей, напоив Сехмет  допьяна напитком, состоявшим из тысяч кувшинов пива, окрашенного в кроваво-красный цвет (в некоторых мифах считается, что эту уловку ему подсказал бог мудрости Тот). Однако неблагодарность людей всё же огорчила Ра, и он принял решение уйти от них на небо на спине богини неба Нут, принявшей облик коровы. Люди раскаялись и явились проводить Ра, изъявив готовность бороться с врагами Ра и учредив в его честь жертвы и культ.
Есть и другая легенда. Многие считают, что Ра является древнеегипетским Богом, но на самом деле он стал таковым лишь в 28 веке до н.э. Изначально он был славянским Богом, который появился на свет от Творца Вселенной. Согласно существующим легендам Ра управлял колесницей, на которой находилось солнце. Его сыновьями принято считать Велеса и Хорса, который после смерти Ра, занял его место. В мифах указано, что в старости Ра превратился в реку, которая в современном мире называется Волгой.
Вторая часть слова Рамонь – Монь, моня – пузо. Значит,  Рамонь – это чрево Ра, бога -  солнца.
Вот в этом таинственном «пузе бога Солнца» и родился мальчик Сергей с загадочной фамилией Мосин и предстоящей счастливой судьбой всемирно известного человека. Его же брату Митрофану была уготована сытая жизнь в богатстве среди купцов-миллионеров, один из которых с готовностью отдал ему в жены свою дочь, которая была моложе жениха из Рамони на целых тридцать лет!
Хотите верьте, хотите, нет – но  по воле случая такое не происходит. Самое время вспомнить поговорку: если звезды зажигаются, значит, кому-то это нужно.

16

        В этой таинственной усадьбе  для будущей знаменитости прежде всего подготовили  отца. Давайте внимательнее посмотрим на его биографию. Еще в детстве, в начале обучения в кантонисткой школе, для Ивана Мосина было сделано существенное исключение: он за «неспособ¬ность к фронтовой службе» был переведен из Московского военно-сиротского отделения в штат московской полиции, где за два с половиной года его здоровье существенно поправилось. 15 сентября 1825 года его произ¬водят в унтер-офицеры и направляют в лейб-гвардии гусар¬ский полк. Может быть, биографы даты перепутали, но в 1825-м ему всего пятнадцать лет…
        18-летний унтер-oфицер участвует в русско-турецкой кампании, за что представляется к ордену Свя¬того Георгия и к медали.

            В марте 1831 года гвардейс¬кие гусары были направлены в Польшу на подавление польско¬го восстания. За польскую кам¬панию унтер-офицер Мосин был награжден польским зна¬ком отличия за военные досто¬инства V степени и медалью «За взятие приступом Варшавы».

             9 мая 1836 года произошло памятное событие: Иван Игнатьевич сын Мосин за долголетнюю беспорочную службу, усердие и способность к воен¬ным наукам был произведен в первый офицерский чин пра¬порщика с переводом из гвар¬дии в Черноморский линейный батальон. Через год Мосина по¬вышают в чине, на его эполете появилась еще одна звездочка - подпоручика.
            Казалось бы, на¬ступила светлая полоса - бывший кантонист, солдатский сын, получил личное дворянство, выслужив чин и орден. Но в силу неясных причин в начале 1838 года Иван Игнатьевич подал прошение об отставке. Вряд ли поводом для нее было нарушение служебного порядка, ибо в формуляре Мосин характеризуется весьма положительно «Российской грамоте читать, писать умеет, арифметику знает, в домовых отпусках, в штрафах по суду и без суда не бывал высочайшим выговорам и замечаниям не подвергался, холост... К повышению чина аттестовался достойно. Отчеты по должности, какие имел, предоставлял в срок, жалобам не подвергался, слабым в отправлении обязанностей службы замечен не был, беспорядков и неисправностей между подчиненными не допускал... Изобличаем в неприличном поведении не был...»

          И. И. Мосин уволен со службы «по домашним обстоятельствам» и нанимается управляющим в Рамонь, к знаменитому воронежскому купцу Николаю Ивановичу Тулинову. При нем, через десять лет, у него рождается первенец Сергей, затем, через три года – Митрофан.
           Их мать – неизвестная крестьянка Феоктиста, носила греческое имя – «созданная Богом». Сыновья тоже получили  соответствующие имена – Сергей – от римского родового Сергиус ( высокий, высокочитимый, почтенный, ясный) и Митрофан – от древнегреческого «имеющий славную мать».
            С рождением Митрофана в 1852-м году умирает Феоктиста и хозяин усадьбы Рамонь купец Тулинов. На Мадейре в это же время умирает герцог Лейхтенбергский. Ну а писатель Гоголь, как я уже говорила, опередил их всех, скончавшись в  марте 1852 года. Хозяйкой  управляющего Ивана Игнатьевича Мосина становится  сестра Николая Ивановича Тулинова Анна Ивановна Тулинова-Шелле. Она же берет негласную опеку над двумя малолетними детьми Мосина и становится им чуть ли не матерью.
Двое из умерших имели близкое отношение к Достоевскому, томившемуся в это время третий год на каторге.
          Умер враг Достоевского – Гоголь, и его покровитель – герцог Лейхтенбергский. А через год Достоевский вырвался на волю с каторги и написал верноподданническое стихотворение для  императрицы Александры Федоровны, вдове покойного императора Николая Первого. После чего получил помилование от вступившего на престол Александра Второго. Под негласным надзором полиции Достоевский  начинает свое творчество, спонсируемый и любимый дочерью богатого купца-раскольника Суслова.

У Гоголя в  фантастическом «Вие» грешник Хома, хотя и по принуждению, но томимый алчностью, за огромные деньги отпевает в церкви убитую им же ведьму и погибает от рук нечистой силы. У Достоевского Родион Раскольников убивает и грабит  старуху-процентщицу, такую же ведьму. Но не погибает, а раскаивается в содеянном, отказывается от награбленного богатства ростовщицы, и к нему снисходит не смерть, как к несчастному заблудшему Хоме, а любовь – Бог в виде проститутки-мученицы Сони.
Это – уже другая жизнь, другая философия. В Россию тайной тропой пришел большой бизнес из Европы, в который посвящались лишь избранные, которые не ходили в православную церковь и  служили прикрытием никому не известным ростовщикам. Затем эти избранные раскольники сами стали ростовщиками, акционерами крупных российских банков, это богатейшие купцы-раскольники Карякины, Сусловы, Морозовы и многие, многие, на которых снизошла любовь русского царя.
От  поголовного смертного греха – ростовщичества -  Россию решили избавить большевики, заодно отдалив народ и от церкви, заменив проповедников  секретарями парткомов. Но капитал снова проник в Россию тайными тропами, и все вернул на круги своя – к пороку. Сегодня в России, как и на Западе, смертный грех ростовщичества возведен в абсолют –  решено  на каждого  человека подготовить «кредитную историю» - то есть, историю о том, насколько все мы можем быть полезны  (или бесполезны) банкам-ростовщикам. Человек на глазах у самого себя становится  расхожей монетой, ничем более. И проповедники в виде  священников или секретарей парткомов этой ходячей, но неодушевленной «монете»  совсем не нужны. Теперь мы все погружены в мир «мертвых душ». Но этот мучительный процесс «погружения» русского народа в бездну ада начал Николай Павлович Романов, а отражал его в своих книгах вернувшийся с каторги за безбожие, враг Гоголя, писатель Достоевский. Романовы приблизили его к себе, потому что, ввергая общество в грех, они хотели  публичного осуждения – не их самих, зачинщиков – а самого процесса. И Достоевский,  в 1847 году осмеявший защитника русской православной церкви Гоголя в  своей книге «Бедные люди», теперь обличал безбожников-раскольников, продавших душу европейскому дьяволу, известному под красивым и заманчивым именем технической революции.



17





Многие факты из биографии Сергея Мосина  заставляют предположить, что он также был избранным. Может быть, даже и его отец не был «простым» человеком, которому просто повезло хорошо устроиться в жизни с самого рождения в семье убитого солдата. Мы не знаем, точно ли он был сыном крепостного Игната Мосина, освободившегося от рабства службой в армии.  И хотя Иван Игнатович Мосин не объявлялся своею матерью подкидышем и попал все-таки в кантонистскую школу, но пробыл там совсем недолго, а уже в двенадцать лет его перевели в полицию, и в 15 лет он становится унтер-офицером. Непонятно, что делал двенадцатилетний мальчик в полиции, разве что тайно обучался сыску, что подразумевает и  разведывательную деятельность?
Унтер-офицерами приписывались к армии дворянские дети, которые с рождения имели это воинское звание. Другие должны были прослужить четыре года  в армии, чтобы стать унтер-офицерами. Если Иван Игнатович Мосин не был дворянином, то мог, несмотря на возраст получить это звание через четыре года обучения в кантонистской школе и в полиции. Но особое отношение к этому ребенку видно даже из  совершенно запутанной биографии начала его жизни.
Конечно, вызывают вопросы еще два факта. Первый - его неожиданное увольнение из армии при хорошо развивающейся военной карьере и спешный отъезд в воронежскую усадьбу Рамонь  купца (и в 1836 году уже дворянина) Николая Ивановича Тулинова в качестве управляющего. Интересно, что личное дворянство Иван Игнатович Мосин получил в то же время, так что прибыл он в Рамонь уже дворянином. Второй – абсолютно беспроблемное получение потомственного дворянства его детьми Сергеем и Митрофаном в 1861 году, через пять лет после указа императора Александра Второго, из-за которого получение этого титула сыновьями Мосина было совершенно невозможно. Но они его получили очень легко. Это странно, и означает только одно – кто-то весьма влиятельный  заботился об этой семье. И об отце, и о его детях. Если, конечно, они были его детьми, а не теми, которым давали имена умерших младенцев, чтобы скрыть их настоящее происхождение.
А как удивительно звучит имя Сергея Ивановича Мосина, если расшифровать его собственное и все, связанные с ним, а также название  места его рождения, переведя с древнегреческого. Сначала назовем так, как есть: Мосин Сергей, сын Мосина, рожденный в Рамони матерью Феоктистой, имеющий брата Митрофана. Теперь переведем с древнегреческого: Спасенный из воды Сергиус, высокочтимый и ясный, рожденный в чреве Бога солнца Ра, сын созданной Богом и брат ее сына, имеющего славную мать, предназначенный быть впереди других в состязаниях.
Поневоле приходят на ум всевозможные тайные знаки масонских орденов, которые в данном случае, всего лишь на имени одного человека сложились в какое-то заклинание. И это произошло в  очень приметном, любимом царями, где они не раз бывали, загадочном месте с названием Рамонь.
В конце концов, Романовы купили эту усадьбу. В 1878 году ее владелицей стала княгиня Евгения Максимилиановна Романовская, герцогиня Лейхтенбергская (по мужу — принцесса Ольденбургская), первая дочь Максимилиана Лейхтенбергского и Марии Николаевны Романовой, дочери  Николая Первого. К этому времени уже 16 лет будущий конструктор оружия Сергей Мосин не жил в усадьбе. Как и его отец-управляющий. В эти годы он, по какому-то странному стечению обстоятельств, управлял уже другим имением –  тульского помещика Арсеньева.
А в Рамони в 1887 году  по проекту архитектора Христофора Нейслера был возведен замок в средневековом стиле. С этих пор это место стало еще более загадочным, о нем ходило много легенд.


18

Одной из них была легенда о том, что в подвалах замка принцессы Ольденбургской производятся опыты с людьми.  Словно в подтверждение этому из-под земли доносились  пугающие  крики и рычание. На самом деле, Мария Максимилиановна держала в подвалах своего дворца зверинец с экзотическими животными. И все-таки в этой странной легенде была своя правда.
В подвалах действительно проводились медицинские опыты Александром Петровичем Ольденбургским, а затем – его сыном Петром Александровичем совершались какие-то мистические опыты, связанные с египетскими фараонами. Тем более, что в разрытых  курганах неподалеку он нашел артефакты из Древнего Египта.
А все дело было в том, что «колдун»  принц Александр Петрович Ольденбургский был создателем Петербургского Императорского Института экспериментальной медицины. Да, это было именно его детище, но в СССР утвердили намеренную историческую ложь о том, что институт основал нобелевский лауреат Иван Петрович Павлов. Сейчас мемориальная табличка на здании института называет правильное имя его создателя. С Павловым, ученым, физиологом, создателем науки о высшей нервной деятельности, физиологической школы, Ольденбургский познакомился в 1870-е годы,  когда принцесса Е. М. Ольденбургская (жена принца и его троюродная сестра) в 1870-е годы на частные средства и пожертвования учредила Об¬щину сестер милосердия и стала ее попечительницей. В то время лейб-медик императорского дво¬ра С. П. Боткин организовал при Общине курсы фельдшериц. Осе¬нью 1878 года И. П. Павлов, его однокашник С. М. Лукьянов и другие сотрудники Медико-хи¬рургической академии стали пре¬подавать на этих курсах. Павлов читал лекции по нормальной, а Лукьянов по патологической фи¬зиологии. Именно тогда принц не только познакомился с Павло¬вым, но и посетил его лекции. У них зародились взаимная симпа¬тия и глубокое уважение друг к другу.
Вскоре принц Ольденбургский задумал создать институт для ис¬следований подобно Пастеровс¬кому в Париже. В 1888 году он купил участок земли в Петербур¬ге и основал организационный комитет, в который вошли не¬сколько ведущих специалистов, среди которых был и Павлов, за¬ведовавший в то время кафедрой фармакологии Императорской военно-медицинской академии (ИВМА).

             Александр III с супру¬гой Марией Федоровной в 1890 году посетил этот институт, и вскоре он получил название «Им¬ператорский Институт экспери¬ментальной медицины» (ИИЭМ), а А. П. Ольденбургский стал его попечителем. Принц Александр Петрович предложил Павлову возглавить ИИЭМ, но И. П. Пав¬лов, несмотря на многочисленные преимущества, предоставляемые должностью директора, отказал¬ся. 29 апреля 1891 года он обра¬тился с просьбой к императору Александру III о совмещении ра¬боты в ИИЭМ и в ИВМА. 13 июня Павлов получил разреше¬ние, и был назначен сотрудником и действительным членом ИИЭМ.
                И. П. Павлов и его соратники исследовали пищеварительную систему. В 1894 году совместное учеником московского хирурга и физиолога В. А. Басова П. П. Хижиным была сделана операция на маленьком изолированном желу¬дочке. Впоследствии Хижин был главным врачом больницы, кото¬рую на свои средства открыла принцесса Е. М. Ольденбургская в своем имении в Рамони. Прекрас¬ный хирург, он блестяще защи¬тил диссертацию на степень док¬тора медицины.
                Выдающиеся результаты фи¬зиологических исследований И. П. Павлова в области пищева¬рения, которые принесли ему впоследствии Нобелевскую пре¬мию, были осуществлены во мно¬гом благодаря принцу А. П. Ольденбургскому. Он настоял на том, чтобы Павлов работал в ИИЭМ, а это давало ученому дополни¬тельные возможности для прове¬дения своих исследований. В 1894 году было принято решение о строительстве для физиологичес¬кого отдела двухэтажной при¬стройки, в которой вскоре разме¬стилась операционная и клиника для животных на средства, по¬жертвованные А. Нобелем.

               Ольденбургский ценил, ува¬жал и всячески поддерживал Пав¬лова. В 1897 году он, будучи председателем комиссии по предупреждению занесения в Россию чумной заразы и борьбе с нею, ходатайствовал перед военным министром о награждении Павлова орденом и представлении его к чину действительного статского советника.

                Несмотря на то, что И. П. Павлов отказался от предложенного ему поста директора, он на протяжении всей своей деятельности ( активно и плодотворно участвовал в решении проблем, связанных с развитием института. Он более двадцати раз исполнял обязанности директора, а также состоял членом хозяйственного ко¬митета ИИЭМ. Назначение Пав¬лова почетным директором института было высшим признани¬ем его разносторонней деятельно¬сти. Следует отметить, что все наиболее важные решения руко¬водства института согласовыва¬лись с Павловым.

                В решениях, связанных с обес¬печением деятельности руково¬димого им отдела, Павлов всегда был принципиален и настойчив. Когда нужно было построить на территории ИИЭМ «башню мол¬чания», он направил принцу Ольденбургскому письмо: «Ваше Высочество, простите смелость еще раз беспокоить Вас вопро¬сом о моей новой лаборатории. Смею просить Ваше Высочество оставить ее на первоначально предположенном месте, около моей теперешней лаборато¬рии...». В итоге здание новой лаборатории было построено рядом со зданием отдела физио¬логии.

                В 1904 году И. П. Павлову при¬судили Нобелевскую премию. Это совпало с 25-летием его научной деятельности. В честь этих событий Ольденбургский устроил торжественный прием в своем дворце.

            После поражения в русско-японской войне потрясенный Иван Петрович в числе первых выступил против царского прави¬тельства, хотя был чужд револю¬ционных взглядов. Принц Ольденбургский был этим поступком крайне возмущен. В укоризнен¬ной речи он объявил о своем ухо¬де из ИИЭМ. Однако Павлов воз¬разил: «Вы создали этот институт - он Ваш. Если же поступили не¬согласно с Вашими устремления¬ми, то мы и должны уйти, а Вы остаться». Выступившие в прессе сотрудники, в том числе Павлов, немедленно подали прошение об отставке. К счастью для ИИЭМ, манифест 17 октября позволил снять этот вопрос.

            После революции Ольденбур¬гский с супругой эмигрировал во Францию. Павлов остался в России. В его рабочем кабинете в Институте экспериментальной медицины до его кончины висел портрет принца. В начале 50-х годов этот портрет еще находился в библиотеке ИЭМ, но потом был безвозвратно утрачен.

                Последняя встреча Павлова и Ольденбургского состоялась во Франции в 1929 году, куда уче¬ный прибыл в командировку. По тем временам это был героический поступок. Он не побоялся встретиться с человеком, которо¬му в жизни был многим обязан.

19

Павлов неоднократно бывал в Рамони и посещал таинственные подвалы замка принцев Ольденбургских. А что уж они там делали – остается загадкой. Местные крестьяне боялись всего, что происходило рядом с ними.  Сегодня в эти подвалы есть доступ туристам, но я бы не хотела  там побывать, уж больно жутковатый вид у этого  таинственного подземелья.
И писателя Булгакова все это пугало, а затем вдохновило на создание  фантастических произведений (повесть «Собачье сердце») о создании «новых людей» в научных лабораториях. Но сам профессор Преображенский, разочарованный своими опытами, говорит: «Любая баба может нарожать нам новых людей!»
И все-таки, Романовы, как и правители всего мира в любых странах, старались (и стараются!) доверять  важные дела членам своих семей, в крайнем случае – бастардам с известным только им происхождением. И очень часто  эти неизвестные люди, удивлявшие историю своей  непонятно откуда взявшейся гениальностью,  с лихвой оправдывали (и оправдывают!) доверие властителей.
Да, властители всех времен и народов умели (и умеют!) делать «новых людей»,  таких умных, красивых, талантливых и гениальных, что миру подчас кажется – они прилетели к нам из Космоса… А всего-то – были воспитаны и обучены на высочайшем уровне, который был обеспечен только им. И, кроме того, они получили такие материалы из тайников властителей, которые и стали основой их замечательных открытий, их гениального творчества. Одна из многовековых мировых легенд – эти материалы тщательно охраняются тайными орденами, созданными специально для этой цели – их охраны.
Вполне возможно – ведь любой властитель не вечен, а его тайны и сокровища, в том числе, интеллектуальные, должны храниться вечно и в нужный момент должны передаваться  избранным людям. Поэтому хранители, в свою очередь, окружают  себя таинственностью,  всевозможными загадками и знаками, не случайно лица масонов на всех ритуалах  закрыты – под ними могут неожиданно оказаться самые известные люди.
Избранные же имеют определенные меты на теле, на лицах, их имена зашифрованы. Но даже они сами могут до конца жизни не знать о своей избранности и принадлежности к высоким родам.
Спасенный из воды Сергиус, высокочтимый и ясный, рожденный в чреве Бога солнца Ра, сын созданной Богом и брат ее сына, имеющего славную мать, предназначенный быть впереди других в состязаниях, - Сергей Иванович Мосин, красивый светловолосый мальчик, воспитанный богатой наследницей приближенного к царскому двору купца-миллионера Николая Ивановича Тулинова, непостижимым образом, вопреки царскому указу, в 12 лет получивший потомственное дворянство, получил затем прекрасное, лучшее в России, образование – там, где получали его принцы, военачальники и маршалы – Алексей Бобринский, Аракчеев, Кутузов.
С 12 до 26 лет Мосин беспрерывно учился. Сначала в Воронежской военной гимназии, которую окончил в 1867 году с отличием. Затем – в московском  Александровском военном училище. Интересно, что это учебное заведение было создано по приказу Николая Первого после эпидемии холеры в 1831 году, когда осиротело много детей гражданских и военных чиновников. Тут Мосин шел, можно сказать, по пути своего отца,  продолжив  после военной гимназии обучение в  военном училище,  преобразованном сначала из Александринского сиротского института (которое в народе называли «холерным»), а затем – из Александринского сиротского кадетского корпуса, над которым взял личное шефство император Александр Второй, а за ним – Александр Третий и Николай Второй.
Но пусть читателя не обманывает это  название «сиротский» - сюда принимали, в основном, дворянскую молодежь из выпускников военных гимназий, из семей  потомственных дворян древних родов, к которым, как мы знаем, Сергей Мосин и его отец не принадлежали. Остается только догадываться о таком происхождении мальчика из  поместья Рамонь, которое давало возможность и даже делало необходимым  для его тайных влиятельных покровителей  оказывать ему  большую поддержку. Взаимоотношения барчуков были здесь  не самыми лучшими, процветала «дедовщина» того времени. Но Мосину это не помешало и тут хорошо учиться, а через два года, после окончания курса,  он покинул Москву и успешно сдал вступительные экзамены в знаменитую петербургскую Михайловскую артиллерийскую академию, был зачислен на первый курс технического факультета и вскоре произведен в поручики.
Желающие поступить в академию, кроме состоявших в частях войск Петербургского военного округа, подвергались предварительному испытанию при окружных артиллерийских управлениях. Выдержавшие это испытание командировались на казённый счёт в Санкт-Петербург и экзаменовались там по артиллерии, фортификации, тактике, алгебре, геометрии, тригонометрии, дифференциальному и интегральному счислениям, физике, химии, элементарной механике, артиллерийскому черчению и языкам русскому, французскому и немецкому. Предметы теоретического преподавания в академии: главные — 1) все отделы артиллерии, 2) технология, 3) теоретическая механика, 4) практическая механика и 5) химия; вспомогательные — 1) высшая математика, 2) физика, 3) стратегия, 4) фортификация, 5) тактика, 6)история военного искусства, 7) военная администрация и 8) русский, французский и немецкий языки. Для практических занятий офицеры командировались в течение летних месяцев в технические заведения артиллерии Морского, Горного и других ведомств и на частные заводы.
                Все офицеры, удовлетворительно окончившие старший класс, получали право на академический знак и особые преимущества при производстве впоследствии в штаб-офицерский чин, а отнесённые к 1 разряду, сверх того, годовой оклад жалованья. Лучшие из окончивших старший класс по 1 разряду переводились в дополнительный класс. Успешно окончившие его производились в следующие чины до чина капитана в армии или штабс-капитана в Гвардии включительно и получали право на назначение в технические артиллерийские заведения.
                Преподавание в академии велось профессорами.



20

В 1875 году, в возрасте 26 лет, С. И. Мосин по окончании академии был назначен начальником инструментальной мастерской Тульского оружейного завода. Начало его трудовой деятельности в качестве инженера-оружейника совпало с периодом важных усовершенствований стрелкового оружия. Речь идет о применении патронов с металлической гильзой, конструировании так называемых магазинных винтовок, снабженных приспособлениями для размещения нескольких патронов для ускорения перезаряжания оружия.
Биографы пишут, что Мосин мог бы выбрать для службы и другое место, но так совпало, что именно в это время его отец, Иван Игнатович, будучи уже  пожилым и нездоровым  человеком (ему исполнилось в это время  где-то 65 лет), работал управляющим в усадьбе тульского помещика  Николая Владимировича Арсеньева, и Сергей Иванович остался в этих местах, чтобы помогать отцу.
Интересно, что по какому-то мистическому совпадению Сергей Иванович  получил должность вслед за отцом в Туле, откуда  были родом  его благодетели, воронежские купцы Тулиновы. Более того, место новой службы его отца Ивана Игнатовича волею уж непонятно каких сил стало  судьбоносным для будущего знаменитого конструктора оружия. Это усадьба в селе Судаково тульского помещика Арсеньева (сегодня - поселок Косая гора в Туле). Здесь жила двоюродная сестра знаменитого писателя Ивана Тургенева  Варвара Николаевна Тургенева (дочь брата его отца), бывшая замужем за этим самым помещиком.
В истории тульского края осталась страшная история, связанная с Арсеньевыми, а именно – с тульским помещиком П.М. Арсеньевым, усадьба которого была в Туле. Едва ли таких было много, и , скорее всего, речь идет именно о каком-то из судаковских владельцев.
Вот что рассказывает О.Е. Глаголева в своей книге «Русская провинциальная старина»: «В 1823 году, в царствование Александра Первого, за два года до его смерти, в Тульское губернское правление поступила жалоба на П.М. Арсеньева. Дворовые люди В. Васильев, Т.Кузьмина, И. Петров, И. Алафьев и 13-летний мальчик Иван Васильев жаловались на своего помещика самому государю. Вот что открывалось из их показаний. Помещик взял к себе в дом «от живого мужа крестьянскую женку Ирину Козьмину. Через некоторое время за какую-то провинность Арсеньев повелел своим дворовым людям сильно высечь молодую женщину. После побоев крестьянка не могла стоять на ногах, ее на руках отнесли в людскую, где оставили без питья и еды.
  На следующий день помещик заставил измученную женщину засыпать колодец во дворе своего тульского дома, сам избивал ее кучерским кнутом, пока она не упала в колодец и не утонула. Это видел сосед-оружейник, который послал жену донести о случившемся тульскому гражданскому губернатору. Ночью крестьянка была вынута из колодца и по приказу властей освидетельствована врачами.
Арсеньев, беспрепятственно уехав из дома на месяц, запретил своим дворовым выходить со двора, повелев ничего не давать им кроме хлеба два раза в сутки.
Но и этого жестокому помещику показалось мало, и он решил расправиться со всеми свидетелями преступления.  Васильева отдал на десять месяцев тульскому лекарю, отлучив от жены, трех малолетних детей и 70-летнего старика-отца, доведя всех до крайней нищеты. Кузьмина, Петрова и Артемьева бил руками, розгами и кнутом, затем. Как преступников, отдал в работный дом, где они также дошли до крайней бедности. Алафьева отдал в солдаты. Затем все семьи отправил на поселение в Сибирь. Сам же помещик никак не пострадал: дело было передано в уездный суд, но окончания не имело».
                Кажется – обычное дело для того времени: только под впечатлением волнений 1826 года уже севший на русский трон Николай I издал рескрипт, предписывающий предводителям дворянства вести негласное наблюдение за помещиками и в случае обнаружения злоупотреблений информировать вышестоящие власти. За 12 лет, с 1834 по 1845 год было осуждено за злоупотребления 630 помещиков, но наказания были довольно легкие и не соответствовали тяжести преступлений.
Однако этот Арсеньев П.М. совершил слишком тяжкое преступление, чтобы оно осталось безнаказанным при императоре Александре Первом, казавшемся либералом. Скорее всего, помогли родственные связи с весьма влиятельными царедворцами Арсеньевыми.




21

А, может быть, и  не было этого страшного происшествия в усадьбе тульского помещика Арсеньева, а дворовые люди сильно что-то преувеличили, и вполне возможно, действовали по чьему-то заказу? Если так – то и не удивительно: подобные вещи  - обычное явление для осуществления шантажа, или результат чьей-то зависти к успешному сопернику. А многие представители  знатного рода Арсеньевых были весьма успешны в деньгах, и в карьере, и в славе. Хотя родовая черта – плохой характер. Но это не помешало иным Арсеньевым  очень высоко подниматься. Кроме того, они были связаны  видимыми и невидимыми нитями с самыми известными людьми России.
Начнем с Михаила Лермонтова, который по матери  был Арсеньевым. Его дед, муж бабушки (воспитавшей его) по матери -  Михаил Васильевич Арсеньев (окончил жизнь самоубийством на почве любовного романа  в 1810 году). Был человеком веселым, креативным и странным, любителем театра. Купил собственную труппу, в ней сам и играл.
Особого внимания заслуживают еще двое Арсеньевых -  Павел Иванович (умер в 1840 году)  и Дмитрий Сергеевич (умер в 1915 году). Оба они, хотя и в разное время,  занимались воспитанием царских детей. Павел Иванович в 1802-м – Николая (будущего императора Николая Первого) и Михаила Павловичей. Дмитрий Сергеевич в 1864-м – Сергея и Павла  Александровичей (дети Александра Второго). Оба были  связаны с писателями Грибоедовым, Пушкиным и Достоевским.
Но Павел Иванович нам интересен тем, что о нем писал Пушкину за месяц до  его смертельной дуэли с Дантесом Дмитрий Николаевич Арсеньев (троюродный дядя Михаила Лермонтова). Два коротких и оставшихся непонятными письма поэту от человека, который  из бедности (его мать, Вера Ивановна Ушакова после смерти мужа жаловалась в 1796-м и 1799-м годах на нужду императору Павлу Первому) в 1809 году вознесся по карьерной лестнице до адъютанта принца Голштейн - Ольденбургского, мужа сестры Николая Первого Екатерины Павловны, а затем стал и ее адъютантом. Правда, вначале был уволен, после смерти принца, но затем вновь принят на службу к его бывшей супруге,  вышедшей замуж за его двоюродного брата, принца, а затем короля Вюртембергского, Вильгельма Вюртембергского.
Теперь вот тут, как говорится, опять «следите за руками». Дмитрий Николаевич написал свои очень короткие письма – «объяснения» Александру Сергеевичу Пушкину, будучи уверенным, что такой «достойнейший человек» сумеет «оценить в полной мере» нанесенную ему обиду. И просит справиться (видимо, для подтверждения каких-то приведенных им, но неизвестных нам фактов –Т.Щ.) о чине Павла Ивановича Арсеньева, который «…служил кавалером при воспитании нынешнего государя» - то есть, Николая Первого.
Письма написаны с разницей в полтора месяца -  29 октября и 14 декабря 1836 года (по старому стилю). «Диплом рогоносца» Пушкин получает 4 ноября (по старому стилю), и вечером того же дня поэт посылает вызов Дантесу, считая, что  гнусную анонимку написал помол Нидерландов Геккерен. Но через неделю после этого вызова Дантес сделал предложение сестре Натали Гончаровой и  10 ноября (по старому стилю) состоялась их свадьба. Дуэль была отложена, однако  в свете продолжались сплетни и каламбуры по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (по старому стилю) 1837 года Пушкин отправил Геккерну-отцу письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, он отказал им от дома. Пушкин знал, что письмо носит явно оскорбительный характер и приведёт к новой дуэли. В тот же день Луи Геккерн через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака письмом объявил Пушкину, что от его имени Дантес делает ему вызов, ввиду тяжести оскорбления поединок должен был состояться «в кратчайший срок». Пушкин без обсуждения принял весьма жёсткие условия дуэли, письменно составленные виконтом д’Аршиаком.
Значит, письма  Дмитрия Николаевича Арсеньева Пушкину были написаны – первое за шесть дней до получения поэтом  «диплома рогоносца», а второе – за месяц и 12 дней до смертельной дуэли – в период, когда была отложена первая дуэль и состоялась свадьба Дантеса и Екатерины Гончаровой.

22

Мы, видимо, никогда не сможем узнать, о чем шла речь в письмах Дмитрия Николаевича Арсеньева и Александра Сергеевича Пушкина, который, как понятно  и из первого, и из второго письма, отвечал ему благосклонно. Но тогда давайте внимательнее посмотрим на возможную связь между ними из-за определенных и весьма серьезных обстоятельств, ставших, как теперь можно предположить,  главной причиной гибели поэта.
В 1809 году Дмитрий Николаевич назначен адъютантом к принцу Голштейн-Ольденбургскому, сыну герцога Петра Ольденбургского и Фридерики Вюртембергской, зятю российского императора Павла I, генерал-губернатору сначала Эстляндии, затем — Тверской, Ярославской и Новгородской  губерний, главный директор путей сообщения Российской империи. От его брака с великой княжной Екатериной Павловной происходит русский род Ольденбургских. Резиденция принца и его супруги – в Твери. Сюда же приезжает император Александр Первый, который поручил именитому шурину реформировать российское судоходство. Вюртембергский принц начал реформирования с  замены кадров многих чиновников-дворян в ведомстве путей сообщения. Реформа ему удалась. В то же время его супруга, великая княжна Екатерина Павловна, можно сказать, «реформировала» русскую историю, вступив в тесный контакт с историком Николаем Карамзиным.
Странно, но сестре Александра Первого Екатерине Павловне, которая была замужем за именитым европейцем, переводящим  судоходство России на европейские «рельсы», не нравились задуманные императором  реформы  управления страной. То есть, перспектива ограничения монархии конституционным строем. И в 1810 году она заказывает Николаю Карамзину, выразителю настроений консервативной части русского дворянства, специально для Александра Первого развернутый меморандум «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». Через год он появился на свет. Его затем назвали  первым манифестом российского консерватизма.
Главная мысль «Записки» такая: Петр Первый, уничтожая  русскую старину,  уничтожал национальную особенность страны. Но если ее уничтожить, то нация перестанет себя идентифицировать и ее легко будет завоевать любой другой стране. Причем написал все это Карамзин в нелестных выражениях по поводу предыдущих правителей династий Романовых и Рюриковичей. Известная формулировка Карамзина в этой записке: « Самодержавие есть палладиум России, целость его необходима для ее счастья».Опираясь на великолепное знание отечественной истории, самый знаменитый прозаик России того времени доказывал императору незыблемость и спасительность самодержавного устройства как оплота государственного порядка.
В марте того же года в Твери, в «очарованном замке» Ольденбургских, записка была передана лично императору. По отзывам современников, первая реакция самодержца на критику своих начинаний была отрицательной. Тем не менее, именно после нее в продолжение следующего года главный идеолог реформ М. Сперанский был удалён в ссылку, а либеральные преобразования были свёрнуты. Вот кому, оказывается,  Сперанский был обязан своим падением – великой княжне Екатерине Павловне и Карамзину! Крепостники праздновали победу. А ухудшевшееся было отношение Александра Первого к историку смягчила заказчица «Записок…», сестра императора, Екатерина Павловна. И вся история России, изложенная в интерпретации Карамзина, была написана им под тем же символом  монархизма.
В 1816 году  семнадцатилетний Александр Пушкин, находясь под контролем масонов, написал по поводу сообщения в газете «Сын отечества» о подготовке к изданию «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина эпиграмму:


«Послушайте: я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород, про время золотое,
И наконец про Грозного царя…»
— И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам «Илью-богатыря».

Ну а позже был текст еще хуже:

В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
    Необходимость самовластья
        И прелести кнута.



        Чего родственники Николая Карамзина никогда не простили Александру Сергеевичу. Хотя сам он очень сожалел о ссоре со знаменитым историком. И незадолго до смерти, в 1836 году, решил напечатать «Записку» полностью в своем журнале «Современник». Однако, поскольку Карамзин позволил себе критиковать практически все начинания молодого ( в 1811 году – Т.Щ.) императора Александра Первого и вольно отзывался о его предшественниках на троне, министр просвещения Уваров запретил Пушкину поместить записку в «Современнике». Лишь небольшие отрывки увидели свет на страницах журнала в год смерти поэта, когда на политическое и экономическое устройство России и Европы он уже смотрел совсем по - другому.

23

Не так, как в 1816 и в 1819 годах, когда в России была создана
масонская ложа «Соединённых Друзей» (1817—1820).  Хотя, конечно, политические  пристрастия Пушкина  не так просто понять, учитывая, что,  желая опубликовать «Записку» Карамзина, он тут же публикует и «Евгения Онегина», в котором говорит об Александре Первом (неопубликованная десятая глава):

Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
.............................................Его мы очень смирным знали,
Когда не наши повара
Орла двуглавого щипали
У Бонапартова шатра.


      В этой ложе  состояли: великий князь Константин Павлович (брат Александра первого –Т.Щ.), генерал-губернатор Белоруссии герцог А. Вюртембергский (родной дядя Александра Первого –Т.Щ.), министр исповеданий и народного просвещения Царства Польского С. Костка-Потоцкий, церемониймейстер императорского двора граф И. А. Нарышкин, будущий шеф жандармов при Николае I А. Х. Бенкендорф, известный реформатор европейского масонства И. А. Фесслери, а также П. Я. Чаадаев, П. И. Пестель, А. С. Грибоедов,  дядя Пушкина, поэт В.Л. Пушкин и, наконец, Дмитрий Николаевич Арсеньев, в 1816-м году -  адъютант великой княжны Екатерины Павловны, сестра Александра Первого,ставшей к этому времени  женой  короля  Вюртемберга Вильгельма
           Язык и устав этой ложи были французскими,  девиз — «Солнце, наука, разум»), а цель работ — «стереть между человеками отличия рас, сословий, верований, истребить фанатизм, суеверия, уничтожить национальную ненависть, войну и объединить все человечество узами любви и знания». Символическим знаком ложи «Соединённых друзей» был масонский треугольник с изображением внутри него рук, сплетённых в рукопожатии.
         Как видим, состав ложи был не просто представительный, а блестящий. Но вся эта ложа находилась под «стеклянным колпаком» у полиции, не случайно 28 марта 1810 года на пост министра полиции был назначен генерал-лейтенант А. Д. Балашов, мастер ложи «Соединённых друзей», а её мастер стула А. А. Жеребцов (сын участницы заговора против Павла Первого - Жеренбцовой, сбежавшей после его убийства  в Европу –Т.Щ.) перевелся из Министерства внутренних дел на должность товарища управляющего Второй экспедицией Министерства полиции, став таким образом, его подчинённым. В августе того же года Балашов обратился к досточтимым мастерам российских лож с письмом, в котором разъяснил, что прежде, пока их деятельность была закрытой от общества и привлекала мало внимания, власти относились к братству терпимо. Однако коль скоро, масонство начало набирать известность и популярность в свете, правительство сочло необходимым вмешаться в дела лож и разобраться в порядках там царивших, чтобы «удостовериться в тех основаниях, на коих они могут быть терпимы или покровительствуемы».
И далее эта ложа, как, впрочем, и все другие, действовала под колпаком у императора.  Но одновременно здесь испытывали людей на лояльность к власти и воспитывали  опытных шпионов для внутренней и внешней разведки.  Таким образом, эта ложа была своего рода «кузницей кадров» во времена правления Александра Первого.
Именно в это время и было заказано старому придворному поэту Нелединскому-Мелецкому стихотворение, посвященное принцу Оранскому, сыну нидерландского короля Вильгельма Первого, приехавшего в Россию свататься к сестре Александра Первого Анне Павловне. Но, как говорили, по совету Карамзина, отдали «заказ» юному Александру Пушкину, которого его влиятельный масон дядя Василий Львович Пушкин старался  возвести на придворный поэтический олимп. Пушкин написал его за два часа, и эти стихи, положенные на музыку, пелись на празднике в честь гостя из Нидерландов. Императрица мать – Мария Федоровна, вдовствующая супруга Павла Первого, якобы прислала  Пушкину золотые часы. Об этом позднее поэта написал:

И даже, — каюсь я, — пустынник согрешил.
   Простите мне мой страшный грех, поэты,
   Я написал придворные куплеты,
Кадилом дерзостным я счастию кадил.



24

Есть что-то явно мистическое в этом событии, да еще – с подаренными часами. Начало придворной славы поэта Пушкина и конец ее с концом его жизни, которой  часы отсчитали всего-то 37 лет, под эгидой имени принца Оранского. С этим именем связано начало  поэтической карьеры Александра Сергеевича в юные годы в 1816-м и трагический конец ее почти ровно через двадцать лет - в  1837-м от пули приемного сына нидерландского посланника Луи Геккерена, запутанного в политический скандал с этим самым принцем Оранским, мужем  сестры Николая Первого (и Александра Первого –Т.Щ.) Анны Павловны.
Напрасно историки как-то обходят стороной то значение, которое играли для России и Европы три сестры Александра Первого и Николая Первого – Анна Павловна, Екатерина Павловна и Мария Павловна. Ну прямо так и хочется прочесть строки из сказки о царе Салтане Пушкина:

Три девицы под окном
         Пряли поздно вечерком…

«Кабы я была царицей»,-
Молвит первая девица…

Три дочери русского царя Павла Первого, сестры императоров Александра Первого и Николая Первого, благодаря династическим бракам, стали европейскими королевами, властительницами крупных государств. Первой в 1804 году вышла замуж великая княжна Мария Павловна -  за наследного принца Саксен-Веймарского Карла Фридриха. Это она – королева Веймара – покровительствовала  великим Шиллеру и Гете и создала в  своем герцогстве для жителей такие условия жизни, что они каждый день имели возможность отлично питаться и разговаривать за столом о литературе. И созданы эти условия были на деньги ее приданого из России.
           Шиллеру и Гете при ней жилось припеваюче, а вот Лермотову суждено было  досрочно уйти в мир иной – Мария Павловна сугубо отрицательно отозвалась о его книге «Герой нашего времени», объявив Печорина самим демоном. «В сочинении Лермонтова не находишь ничего, кроме стремления и потребности вести трудную игру за властвование, одерживая победу посредством своего рода душевного индифферентизма, который делает невозможной какую-либо привязанность, а в области чувства часто приводит к вероломству. Это — заимствование, сделанное у Мефистофеля Гете, но с тою большой разницей, что в “Фаусте” диавол вводится в игру лишь затем, чтобы помочь самому Фаусту пройти различные фазы своих желаний, и остается второстепенным персонажем, несмотря на отведенную ему большую роль. Лермонтовский же герой, напротив, является главным действующим лицом, и, поскольку средства, употребляемые им, являются его собственными и от него же и исходят, их нельзя одобрить».
         Второй европейским династическим браком в 1809 году сочеталась Екатерина Павловна, взявшая под свой контроль творчество  Николая Карамзина, с невольной «помощью» которого  был отправлен в ссылку автор конституционных реформ при Александре Первом - Сперанский. По сути дела, она же поссорила  Пушкина и Карамзиных. Она же, скорее всего, направила в масонскую ложу «Соединенных друзей» в 1817 году своего адъютанта и шпиона  Дмитрия Николаевича Арсеньева. Не тогда ли  Екатерина и Николай Романовы подыскивали автора для сатиры на русское дворянство и на самого императора Александра Первого, предпочитавшего, хотя бы и на словах, европейские ценности и проводившего долгие годы в Европе? А в ложе присутствовал юный Александр Грибоедов, такой же острый на язык и талантливый, как и  вчерашний лицеист Пушкин.
Именно Екатерина Павловна, уже будучи второй раз замужем – за королем Вюртемберга - активно содействует браку третьей сестры – Анны Павловны – с принцем Оранским. Напомним:  в эти годы – после 1812-го, одержав победу над Наполеоном – Россия принимает деятельное участие в переделе территории европейских стран. И Мария Павловна, и Екатерина Павловна вместе с братом, русским императором Александром Первым, присутствуют на всех важных мероприятиях по подготовке Венского конгресса 1814-1815 годов. Это общеевропейская конференция, в ходе которой была выработана система договоров, направленных на восстановление феодально-абсолютистских монархий, разрушенных французской революцией 1789 года и наполеоновскими войнами, и были определены новые границы государств Европы.
В конгрессе, проходившем в Вене  под председательством австрийского дипломата графа Меттерниха, участвовали представители всех стран Европы (кроме Османской империи). Переговоры проходили в условиях тайного и явного соперничества, интриг и закулисных сговоров
Все его решения были собраны в Заключительном акте. Конгресс санкционировал включение в состав нового королевства Нидерландов территории Австрийских Нидерландов (современная Бельгия), однако, все остальные владения Австрии вернулись под контроль Габсбургов, в том числе Ломбардия, Венецианская область, Тоскана, Парма и Тироль. Пруссии досталась часть Саксонии, значительная территория Вестфалии и Рейнской области. Дания, бывшая союзница Франции, лишилась Норвегии, переданной Швеции. В Италии была восстановлена власть Папы Римского над Ватиканом и Папской областью, а Бурбонам вернули Королевство Обеих Сицилий. Был также образован Германский союз.
Часть созданного Наполеоном герцогства Варшавского вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское, а русский император Александр I становился и польским королём. Австрия получила южную часть Малой Польши и большую часть Червонной Руси, Зальцбург, Италия: Ломбардия, Венецианская республика, герцогство Моденское, Пармское, Тосканское, Западные земли Великой Польши с городом Познанью и польское Поморье вернулись к Пруссии. Этот раздел Польши между державами в исторической науке иногда выделяется как «Четвёртый раздел Польши».
В это же время состоялось международное признание нейтралитета Швейцарии. Провозглашение политики нейтралитета оказало определяющее воздействие на последующее развитие Швейцарии. Благодаря нейтралитету ей удалось не только уберечь свою территорию от опустошительных военных конфликтов 19 и 20 веков, но также стимулировать развитие экономики поддержанием взаимовыгодного сотрудничества с воюющими сторонами.

25

В эти годы в Германии уже правили две представительницы  династии Романовых. Третьей – Анна Павловне – они решили доверить проблемную и спорную территорию Нидерландов, увеличенную за счет Бельгии.  И в 1816-м в Россию прибывает принц Оранский – будущий король Нидерландов  Виллем Второй – чтобы посвататься к Анне Павловне. Его встречают в торжественной обстановке песнопениями на стихи юного Пушкина. Желанный династический брак был заключен в том же, 1816-м году. Уже в 1817-м Анна Павловна рожает наследника – будущего короля Нидерландов Виллема Третьего, который женился на дочери своей тетки Екатерины Павловны и короля Вильгельма Первого – Софии Вюртембергской. Она родила двух наследников престола династии Оранских, но оба они умерли, не оставив наследников, на них прервалось участие в наследовании нидерландского престола представителями русской династии  Романовых.
Но как в этот процесс вдруг оказался замешанным Пушкин? Когда в 1830 году разразилась французская революция, свергнувшая Бурбонов,  то заволновались и Польша, и Бельгия, тоже захотевшие освобождения от решений Венского конгресса. Пушкин, с тревогой наблюдая, как от Российской империи начинают отваливаться огромные куски, пишет свое гневное стихотворение «Клеветникам России», в котором вот такие строки:

И ненавидите вы нас...

         За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
         Мы не признали наглой воли
         Того, под кем дрожали вы?
         За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
         И нашей кровью искупили
         Европы вольность, честь и мир?..

Казалось бы, абсолютно патриотическое стихотворение. Но почему оно могло не понравиться  императору Николаю Первому?
25 августа 1830 года, под влиянием Июльской революции во Франции, началась бельгийская революция. Король Виллем I, отец шурина Николая Первого, принца Оранского, попытался сохранить статус-кво. Но вскоре убедился, что не способен подавить революцию собственными силами. Обращение за помощью к четырем великим державам Европы - Англии, России, Австрии и Пруссии - тоже не дало никаких результатов. И тогда кронпринц Виллем, принц Оранский, срочно прибывший 5 октября в Брюссель из Антверпена, вместо подавления восстания признал независимость Бельгии, превысив тем самым свои полномочия.
Поступок кронпринца вызвал такое недовольство короля, что муж Анны Павловны на некоторое время покинул Голландию и отправился в Англию.
        Вернувшись в апреле 1831 года, он принял командование нидерландскими войсками, и в течение 10 дней вел военные действия в Бельгии, однако был вынужден отступить, поскольку на помощь мятежным провинциям пришли французские войска. Зимой 1830/31 гг., на Лондонской конференции послы Великобритании, Франции, Австрии, Пруссии и России от имени своих государств признали независимость Бельгии. Семья кронпринца Виллема навсегда покинула Брюссель и перебралась в Гаагу.
             Не только Пушкина в это время, но и Лермонтова пугает то, что происходит в Европе. Тем более, что  в России начались крестьянские «холерные» бунты. Одновременно с патриотическим стихотворением «Клеветникам России» появляется пророческое стихотворение Лермонтова «Предсказание»:


Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! - твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

26

           Почему Россия бездействовала в этой ситуации и позволила Бельгии отделиться от Нидерландов? Не потому ли, что Николаю Первому важнее было влияние на эту страну под управлением принца Оранского и сестры Анны Павловны, нежели присутствие в Нидерландах Бельгии? Это и есть двойные стандарты в международной политике, которые подчас весь мир сбивают с толку.
           В 1836 году разгорается «шпионский» скандал с послом Нидерландов в России Геккереном, который доносит в парламент его страны сведения  о переписке Николая Первого  с его сестрой Анной, женой принца Оранского. До нас эти сообщения не дошли. Но можно понять, что тревожит нидерландский парламент да и другие правительства Европы. А тревожит их то, что в это время  семья Романовых делает очередные шаги к укреплению своих позиций в Европе  с помощью  все тех же династических браков.
В эти годы готовятся два  очень значимых для России брака в Европе.
В 1842 году сын Марии Павловны, сестры Николая Первого, и Карла Фридриха Веймарского, женится на своей кузине, дочери Анны Павловны, сестры Николая Первого, и короля Нидерландов Виллема Второго (принца Оранского). Именно эта полурусская пара правила Веймаром до 1901 года.
В 1839 году дочь Екатерины Павловны, сестры Николая Первого, и короля Вюртемберга, София Вюртембергская, вышла замуж за своего кузена, Виллема, сына Анны Павловны, сестры Николая Первого, и  короля Нидерландов Виллема Второго (принца Оранского) и стала  в 1865 году королевой Нидерландов – после смерти свекрови – Анны Павловны.
Нужны ли были Николаю Первому политические потрясения любого рода, скандалы и провокации – вольные со стороны дипломатического корпуса, и невольные – со стороны собственных поэтов? Нет, конечно, а они разгорелись именно в то время, когда шла подготовка к этим  важнейшим для России династическим бракам в Европе. Придворная элита русского императора жаждала мести взбунтовавшемуся Парижу, укреплявшему свои позиции после  тяжелого поражения в 1812 году. Все ждали новой войны с Францией. А Николай не только не пошел на это (задолго до Столыпина именно он мог бы произнести эту фразу: им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия), но и подписал договор в 1839 году о выходе Бельгии из состава Нидерландов. Взамен  император «получил» «русские» правящие дворы в Веймаре  и в Нидерландах.
В Нидерландах Николай Первый в 1836-1837 годах (страшное время для Пушкина, и его гибель, связанная с послом Нидерландов Геккереном)  содействовал  приходу к власти принца Оранского, мужа своей сестры Анны Павловны. Вокруг Виллема Первого-вдовца с 1837 года - устроили такой же скабрезный скандал, как и вокруг Пушкина, в результате которого он добровольно отрекся от престола. А в 1849-м Анна Павловна после смерти мужа стала полноправной королевой Нидерландов и правила до 1865 года.
Ее долгое  правление держалось на русских деньгах. Анна Павловна в письме от 1 октября 1849 года писала Николаю I: «Милый брат, дорогой и любезный друг, ты, конечно, понимаешь, что только обстоятельства крайней необходимости вынуждают меня нарушить наше общее горе и говорить с тобой о вещах материального свойства. Я подумала, милый друг, что, поскольку речь идет о чести семьи и памяти нашего дорогого Виллема, которого ты так любил, я должна обратиться к твоему сердцу и воззвать к твоей доброте. Тебе известно о наследстве Виллема. В задачу комиссии, созданной для изучения и рассмотрения этого вопроса, входило собрать необходимые данные и оценить имущество и наличные активы, равно как и сосчитать долги. Последние, как оказалось, составляют 4,5 млн гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю землю и недвижимость в этой стране, поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбой, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан и которые уже отданы тебе в залог. Если ты выполнишь мою просьбу, мои дети будут спасены. Ты также спасешь честь семьи».
Николай согласился и купил коллекцию за 137 823 гульдена.

27

Но это была вовсе не бескорыстная помощь. В это время Николай Павлович уже приступил к своему очередному тайному проекту – техническому перевооружению текстильной отрасли в России. Для которой ему были нужны  высококвалифицированные специалисты из Европы, оборудование и рынки сбыта продукции. И Россия их получила, хотя и не в том объеме, в котором нуждалась.
Но мы слишком далеко ушли от загадочной переписки  Дмитрия Николаевича Арсеньева с Пушкиным в 1836-1837 годах. Хотя мы так и не узнали, о чем конкретно шла речь в эти двух письмах Арсеньева, но стоит помнить, что он служил великой княжне Екатерине Павловне, хлопотавшей о браке своей сестры Анны Павловны и принца Оранского. Но какую бы полезную информацию он не предоставил Пушкину, она не остановила  смертельной дуэли поэта с приемным сыном нидерландского посланника Геккерена, вызвавшего гнев  Оранского. Хотя, как знать, может быть, искушенный шпион и опытный  агент царского двора Дмитрий Николаевич Арсеньев, напротив, подливал масла в огонь?
Но одно нам должно быть ясно: Николай Первый постоянно вел многоходовую игру как со своими аристократами, так и с европейскими  правящими дворами. И все патриотические «чаяния» русских поэтических гениев не всегда шли ему на пользу. Все они были против намеченных реформ. В «Записке о древней и новой России…» Карамзин увидел опасность от реформ Александра Первого – европеизации жизни русского народа. Гоголь – во втором томе «Мертвых душ» - опасность от реформ Николая Первого – технический прогресс. Кстати, «Записку» Карамзина вполне можно назвать прелюдией к  религиозно-патриотическим «Выбранным местам из переписки с друзьями» Гоголя.
А Лермонтов уже показал в своем «Герое»  последствия распространения бизнеса в России и вызванных им новых отношений между людьми  – отторжения человека от общества.
Грибоедов, высмеивая время «матушки Екатерины», смеялся и над Чацким. И Пушкин был против европеизации, показав лишнего и жестокого «европейского человека» Онегина.
Лермонтов пошел и еще дальше - показал, как искушенный ангел превращается в Демона.  Гоголь увидел, как все идет в торговлю – даже мертвые души.
А вот Мосин оказался уже участником самого процесса технической революции. Да еще какой! Для войны. Но и его поставили перед необходимостью расплатиться за любовь талантом.



28

В 1878 году, почти одновременно с назначением Сергея Мосина  в Тулу, где теперь у помещика Арсеньева служил управляющим его отец Иван Игнатович, воронежское поместье Рамонь покупает Евгения Максимилиановна Романовская, дочь Марии Николаевны Романовой и Максимилиана Лейхтенбергского. Первая, как мы помним, заказала графу Соллогубу сатирическую повесть «Большой свет» - памфлет на Лермонтова. А второй одобрил выход в свет книги Достоевского «Бедные люди» - памфлет на  Гоголя и его «Выбранные места из переписки с друзьями».
Евгения Романовская, герцогиня Лейхенбергская, носит фамилию мужа – Александра Ольденбургского, внука Георгия Ольденбургского и Екатерины Павловны, сестры Николая Первого. Которым служил масон и  их личный шпион  Дмитрий Николаевич Арсеньев.
По какому-то странному стечению обстоятельств, именно в усадьбе его тульского родственника  Николая Владимировича Арсеньева оказывается сначала Иван Игнатович Мосин, а затем в Тулу переезжает его сын Сергей Мосин. И в Туле, и в усадьбе Судаково начинают происходить удивительные события, которые можно было бы сравнить с самыми страшными сказками Пушкина и Гоголя, но еще точнее – с романом Гете «Фауст».
Заметим: в это же самое время и в усадьбе Рамонь, в построенном  роскошном «средневековом» дворце Ольденбургских также происходят загадочные события, как в фантастических романах Александра Беляева и  Михаила Булгакова.
Но если в подземелье дворца  кричат экзотические звери, вполне возможно, предназначенные на опыты для института экспериментальной медицины, созданного Ольденбургским для исследований будущего советского академика Павлова, то в усадьбе Судаково молча тоскливым криком кричит душа Сергей Мосина, который  страстно полюбил пленницу судаковского хозяина – помещика Арсеньева, его жену Варвару Николаевну, в девичестве Тургеневу.
Она – настоящая «тургеневскеая девушка», двоюродная сестра  писателя Ивана Сергеевича Тургенева, скромная затворница тульского поместья, мать троих малолетних сыновей.
Если и произошла в этой усадьбе в 1823 году страшная история с изнасилованием и убийством молодой крестьянки, матери семейства, не желавшей  покориться своему барину, то теперь, в 1880-х годах, полвека спустя, слезы ее словно омывают это место. Пусть не в такой жуткой форме, но любовная история повторяется.
Полюбившие друг друга двадцатипятилетняя Варвара Николаевна и тридцатилетний Сергей Иванович Мосин не могут соединиться, сколько бы не просила жена мужа о разводе. А ведь среди товарищей влюбленный слыл «научным сухарем» и «схимником». Но тут любовь настолько захватила его, что он и не думал скрывать свои чувства от  Николая Владимировича Арсеньева.
Но объяснение с мужем Варвары Николаевны закончилось вызовом на дуэль, на что муж написал жалобу начальству, за которой последовали трое суток домашнего ареста изобретателя. Вызов повторился в помещении Дворянского собрания и в присутствии множества свидетелей, но после новой жалобы последовали две недели домашнего ареста. Через четыре года С. И. Мосин снова предъявил Арсеньеву просьбу о расторжении брака. Тот потребовал 50 тысяч рублей в обмен на развод. Таких денег  у конструктора не было, но Мосин знал: если он сделает то, что хочет от него царь, то получит эти деньги  и выпустит на свободу любимую. Еще восемь лет Сергей Иванович трудился над созданием  своего стреляющего шедевра и ждал желанного момента воссоединения с Варварой Николаевной.

29

В это время Россией правил уже не Александр Второй, а его сын – Александр Третий – «миротворец».  Разве не знали его отец и он сам о страданиях того,  кто под их неусыпным контролем работал над оружием, предназначенным для перевооружения всей российской армии, разве не могли помочь  с разводом Варваре Николаевне Арсеньевой-Тургеневой?
Конечно, могли, но не хотели. Думаю, более того, все это  назначение и даже любовная горячка были  спланированы  ими  заранее – чтобы удерживать Мосина в Туле, рядом с лучшими мастерами-оружейниками страны. И не последняя роль тут отводилась именно Варваре Николаевне. Ведь от ее постоянства в любви к Мосину зависело царево счастье получить то, чего не было у европейских королей – новое эффективное оружие.
Но как оба Александра могли знать заранее о моногамии Мосина, о том, что он однолюб и не покинет женщину, которую полюбил, потому что другой рядом с собой не представлял? Не потому ли, что судили они по себе, будучи сами такими? То есть, можно предположить, что в Рамони хозяйка усадьбы Анна Ивановна Тулинова-Шелле воспитывала необычного ребенка, маленького «принца»? И именно поэтому он получил и прекрасное домашнее образование, и  титул родового  потомственного дворянина, и два лучших технических образования, какие только можно было получить в России. При этом никогда не испытывал нужды и гонений, все четырнадцать лет обучения в Воронеже, Москве и Петербурге шли у него, «как по маслу».
Только  очень пристально наблюдая за этим ребенком с раннего детства  Александр Второй мог  обнаружить в его характере особенные черты, которые видел у себя и у своего сына Александра, особенно. Одна черта была совершенно особенная – Романовы влюблялись столь безумно и бездумно, что во имя своих чувств готовы были отречься от престола. Впервые это произошло с наследником Константином Павловичем, который отказался от престола,  сочетавшись морганатическим браком с польской графиней. Следующим был Александр Николаевич, сын Николая Первого, будущий император Александр Второй. Он влюбился в  четырнадцатилетнюю немецкую принцессу сомнительного происхождения и заявил, что женится только на ней или отречется от престола. Эта девочка стала императрицей России, но родила больного, хотя и прекрасного цесаревича Николая, который неожиданно скончался от туберкулеза  в двадцатилетнем возрасте, оставив безутешными родителей и невесту, датскую принцессу Дагмар.
Вместо него наследником стал его брат Александр Александрович. Но юноша, не просто упрямый, как его любвеобильный отец, а еще и пораженный моногамией, влюбился в княжну Мещерскую и заявил, что отречется от престола, если ему не позволят на ней жениться. Отец и мать невероятными усилиями уговорили юношу смириться и жениться на бывшей невесте умершего брата, нелюбимой принцессе Дагмар. Цесаревич сочетался морганатическим браком, а его возлюбленная княжна Мещерская, выданная насильно замуж за  Демидова, сына Авроры Шернваль и Павла Демидова, умерла через год  при родах первенца.
Александр Александрович впал в глубокую депрессию, из которой не вышел до конца своей недолгой жизни. Он жил отдельно от семьи в Стрельне, ходил там в штопаных шароварах и колол в кабинете дрова для камина.
Но как при таком  горьком опыте запретной любви и Александр Второй, и Александр Третий, понимая (вполне возможно) наследственную особенность характера Сергея Мосина, не помогли ему соединиться с любимой женщиной?  Он же – не наследник престола, не имел  династических обязательств…
Или, все-таки имел? И понимал поставленную перед ним величайшую и именно «династическую» задачу – создать новое оружие для российской армии, для ее новых побед. Наверняка знал Мосин и о том, почему именно ему в руки было отдано это дело, хотя вокруг работало немало отличных мастеров  изобретателей. В какой-то момент Сергей Иванович понял и то, что ему не вырваться из Тулы до тех пор, пока он не сделает то, что от него ждут Романовы. И, спустя восемь лет, перестал сопротивляться и  требовать от Арсеньева развода для  жены.  Последующие восемь лет он покорно трудился над созданием новой винтовки под пристальным  оком «миротворца» Александра Третьего. Надежда спасти свою «Гретхен» из арсеньевского плена  не покидала его. Интересно, что сам Арсеньев все эти годы и не докучал жене, проживая в Москве или Петербурге.
Такая жестокость со стороны Александра Третьего к Мосину и его любви, вполне возможно, объяснялась обстоятельствами его собственной жизни, в которой он потерпел любовное фиаско, но смирился и продолжил жить так, как велел ему отец. Хотя  впоследствии Александр Второй поступил с сыном очень некрасиво, решив предать его.

30

После смерти первого наследника  Николая Александровича император отдалился от когда-то горячо любимой жены, стал жить отдельно и влюбился в юную княжну Екатерину Долгорукову. Это произошло в 1866 году, а уже в конце 1870-х Александр Второй задумал демонтировать династию Романовых и начать новую, посадив на русский престол детей от Долгоруковой, с которой вступил  после смерти  императрицы в морганатический брак.
Вот в это время в доме Федора Михайловича Достоевского появляется  Дмитрий Сергеевич Арсеньев, воспитатель великих князей Сергея (21 год)  и Павла (18 лет) Александровичей, детей Александра Второго и Марии Александровны, принцессы Гессенской.
Арсеньев высказал желание познакомить своих воспитанников с известным писателем, произведениями которого они интересуются. Он добавил, что является от имени государя, которому желалось бы, чтобы Федор Михайлович своими беседами повлиял благотворно на юных Великих князей.
            15, 19, 20 марта и 23 апреля 1878 года Арсеньев пишет письма Достоевскому по поводу обеда у Великих князей. Этот обед, на котором присутствовал и Арсеньев, состоялся 24 апреля 1878 г.
         3 марта 1879 года Арсеньев снова приглашает Достоевского на обед к Великому князю Сергею Александровичу, намеченный на  5 марта 1879 года. На нем Достоевский был также вместе с Арсеньевым.
На самом деле, взрослые великие князья встречались с Достоевским не из религиозных  побуждений, а, вполне возможно, чтобы  обсудить его роман «Братья Карамазовы», над которым он работал в это время. Им, а особенно Александру Александровичу, нужен был острый памфлет, обличающий разложившуюся жизнь царского двора, самого императора, потерявшего себя в отношениях с любовницей, ради которой был готов уничтожить законных детей и наследника русского престола и навлечь на государство новую смуту и интервенцию европейских государств. Такой роман тут же вышел в свет – в ноябре 1880 года - и, вполне возможно, не только подготовил  в какой-то степени убийство Александра Второго весной  1881 года, но и помог  успокоить общественное мнение в это трудное для Романовых время.
Никто из простых смертных не знал, что гораздо труднее для них оно было в последние годы жизни Александра Второго, который вполне серьезно грозил вышвырнуть из дворца семью  Александра Александровича и лишить его престола. И это – после тех жертв, которые принес ради трона  будущий император! Только Достоевскому могли  великие князья Романовых показать истинную картину жизни царствующего российского дома. Если было именно так, то писатель понял их страдания и гениально изложил их в своем  романе-памфлете «Братья Карамазовы».
Весной 1881 года Александр Александрович вступил на престол. Это был шестой год пребывания в Туле Сергея Мосина.  До  освобождения ему и его  «Гретхен» из страшной  арсеньевской усадьбы Судаково оставались долгие десять лет. Которые конструктор безропотно служил «миротворцу» - Мефистофелю, как доктор Фауст, подписав с ним  контракт на  создание нового мощного орудия убийства за выкуп любимого им тела и души «тургеневской барышни»…
Тульский помещик Николай Владимирович Арсеньев оценил тело и душу  жены в пятьдесят тысяч рублей. Или эту цену назначил сам государь, зная,  какое вознаграждение  получит Мосин в случае успеха? Получив его, изобретатель  должен был сразу отдать все до копейки помощнику Мефистофеля – Арсеньеву. Ну а от него эти деньги снова  предназначались казне, что совершенно понятно. И в этой коварной игре  заключалась особая дьявольская жестокость того, кто был сам жестоко обманут в юности и кто навсегда отрекся от добра, задумав наказать за свое несчастье целый мир тем орудием, которое готовил для него в тульской глуши  никому неизвестный человек Мосин  - «спасенный из воды Сергиус, высокочтимый и ясный, рожденный в чреве Бога солнца Ра, сын созданной Богом и брат ее сына, имеющего славную мать, предназначенный быть впереди других в состязаниях».



31


Шестнадцать невыносимо долгих лет томились в разлуке, находясь рядом, Сергей Мосин и Варвара Арсеньева. Пока конструктор не сделал то, чего от него ждали в Зимнем дворце.
Как не вспомнить здесь Александра Сергеевича Пушкина, который однажды написал такие вот строки о коварстве людей и царей:

…В наш гнусный век
Седой Нептун Земли союзник.
На всех стихиях человек
Тиран, предатель или узник.

Конечно, жестокость Александра к тульским влюбленным объяснима его личными тяжелыми переживаниями. Он жертвовал, его любимые душа и тело- Княжна Мещерская - погибли, а другие – не должны жертвовать? Вот и мучил он Мосина, пока тот не  явил на свет свое произведение – винтовку. Которая убивала за один раз в пять раз больше народу, чем раньше.
Освободил изобретателя  уже другой Романов – последний, Николай Второй. Который, как и его отец, Александр Третий, был  однолюбом, одержимым с ранней юности одной женщиной – внучкой английской королевы Виктории Аликс, и также, как его дед и отец, грозился отречься от престола, если ему не отдадут в жены английскую принцессу. И хотя Виктория видела ее женой своего внука - безумного Альберта, двоюродного брата Аликс, та отказала ему и вышла за русского цесаревича.  Хотя почему-то пять часов перед тем как дать согласие на брак, горько плакала.
Николай Второй, добившись исполнения своего любовного желания,  не был так жесток к другим влюбленным и дал Мосину за его изобретение премию - 50 тысяч рублей. На них Мосин  купил у Аресньева развод и увез «Гретхен» вместе с ее детьми в Сестрорецк, куда был назначен Николаем Вторым директором завода. И через восемь лет счастливой жизни с Варварой Арсеньевой  умер от воспаления легких -  родового заболевания Романовых и Виндзоров.
Если говорить образно, то Мосин выкупил себе счастливую жизнь за смерть, которую несла людям его знаменитая трехлинейка. И вот что удивительно и страшно:  именно с нею наверняка охраняли чекисты арестованных братьев Романовых, Михаила и  Павла Александровичей, а также их сыновей: Владимира , расстрелянного в 1918 году под  Алапаевском, Николая Михайловича, Георгия Михайловича и Дмитрия Константиновича, расстрелянных в 1919 году как заложников в ответ на убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта в Германии. Командовал экзекуционным отрядом некий Гордиенко, тюремный надзиратель, получавший в своё время ценные подарки из Кабинета Его Величества[3]. Вероятно, погребён в братской могиле на территории Заячьего острова.
             Жена великого князя, княгиня Ольга Палей, писала: «Один старый тюремный служитель, видевший казнь, рассказал… В среду Павла, одного, привезли на Гороховую и продержали до десяти вечера. Потом объявили, что увозят без вещей. С Гороховой привезли в Петропавловку. Трёх других великих князей доставили со Шпалерной. Всех вместе отвели в тюрьму Трубецкого бастиона. В три ночи солдаты, по фамилии Благовидов и Соловьев, вывели их голыми по пояс и провели на территорию Монетного двора, где у крепостной стены напротив собора была вырыта общая могила, где уже лежали тринадцать трупов. Поставили князей на краю и открыли по ним стрельбу. За миг до выстрелов служитель слышал, как великий князь Павел произнёс громко:
— Господи, прости им, ибо не знают, что делают»
          Не нужно большого воображения чтобы представить, как действовали и охранники, и расстрельная команда, используя  «вымученные любовью» в Туле винтовки Мосина.
          Царские воспитанники Дмитрия Николаевича Арсеньева, великие князья Сергей Александрович и Павел Александрович, погибли страшной смертью. Сергей Александрович раньше Павла Александровича,  был зверски убит террористами в Москве еще в1905 году. А писатель Федор Михайлович Достоевский, приглашенный в 1878-1879 годах на обеды к  великим князьям Дмитрием Николаевичем Арсеньевым, скоропостижно скончался в феврале 1881 года, сразу после публикации романа «Братья Карамазовы», за месяц до гибели Александра Второго и вступления его сына, Александра Третьего, на русский престол. При Николае Втором, в 1898 году, цензурный комитет исключил полное собраний сочинений Достоевского из  списков литературы, предназначенных для народного чтения.
          Судьба связала великого русского конструктора Мосина с фамилией Арсеньевых на целых 16 лет. И была эта судьба настоящей злодейкой, как и для многих, связанных ею с  этой, будто проклятой, фамилией. Но Сергею Ивановичу удалось все-таки выжить и вырваться из пут этой ужасной связи. А вот изобретенная им винтовка, увы, «маячила» за спинами тех, кто  закончил жизненный путь последнего императора России и всей его семьи. Оружие, даже созданное горячо влюбленным изобретателем, не умеет плакать, оно не знает сострадания ни к кому и умеет только стрелять.