Лирическое отступление из Дон Жуана Байрона

Байрон
Дон Жуан
Песнь первая
 
122
Об этом после. В полночь слушать сладко,
Как, рассекая гладь подлунных вод,
Поет адрийский гондольер, украдкой.
(Все дальше он; не слышно, что гребет),
Как дерево от ветра ночью шатко,
Дрожит листва, и сладко зреть восход
Звезды вечерней. Сладко в небеса нам
Глядеть на радугу над океаном.
123
Как сладко слышать, заезжая в дом,
Лай преданного пса сторожевого,
Как сладко знать, что, только мы придем,
Взор чей-то радость озарить готова;
Под плеск ручья нам насладиться сном,
Проснуться из-за жаворонка, слово
Младенца слышать первое, трель птиц,
Пчелиный гул и разговор девиц.
124
Как сладко в осень гроздья винограда,
Вакхически обильны, льнут к земле,
Рдяны, сочны; в побеге есть услада
С градских пиров к забавам на селе,
И первенца отцу как сласти надо,
Награды — морякам на корабле.
Сладка и месть (вдвойне для женщин), злата
Гора сладка скупцу, грабеж солдату.
125
И новость о наследстве нам сладка,
Внезапная кончина старой дамы,
Иль лет семидесяти старика,
«Юнцы», его торопим завсегда мы,
Ждем землю, денег, чина, но пока
Хоть хил, он вид имеет стойкий самый,
И целый рой Израиля сынов
С наследника уж долг взыскать готов*.
126
Как сладок лавр победы, раздобытый
В крови ль, в чернилах, распре класть предел
Нам сладко, дать бессильному защиты,
Повздорить с другом, если надоел;
Вкус вин, что так давно в бутылки влиты,
И эля в бочках сладок; если цел,
Нам памятен и мил в родимой школе
Тот уголок, где нас не помнят боле.
127
Но слаще этого, всего и всех
Страсть первая, нет равных ей по силе,
Как если бы Адам свой вспомнил грех:
Сорвавши плод познанья, заслужили
Жизнь тяжкую, в ней нет таких утех,
Достойны чтоб того блаженства были.
Так в притче непрощенный Прометей
С небес украл огонь для нас, людей.
 
*Переводчик решительнейше открещивается и отмежуется от этого выпада, но из песни слова не выкинешь
Переведено в мае 2022
 
ОРИГИНАЛ
 
122
We'll talk of that anon.—'T is sweet to hear
At midnight on the blue and moonlit deep
The song and oar of Adria's gondolier,
By distance mellow'd, o'er the waters sweep;
'T is sweet to see the evening star appear;
'T is sweet to listen as the night-winds creep
From leaf to leaf; 't is sweet to view on high
The rainbow, based on ocean, span the sky.
123
'T is sweet to hear the watch-dog's honest bark
Bay deep-mouth'd welcome as we draw near home;
'T is sweet to know there is an eye will mark
Our coming, and look brighter when we come;
'T is sweet to be awaken'd by the lark,
Or lull'd by falling waters; sweet the hum
Of bees, the voice of girls, the song of birds,
The lisp of children, and their earliest words.
124
Sweet is the vintage, when the showering grapes
In Bacchanal profusion reel to earth,
Purple and gushing: sweet are our escapes
From civic revelry to rural mirth;
Sweet to the miser are his glittering heaps,
Sweet to the father is his first-born's birth,
Sweet is revenge—especially to women,
Pillage to soldiers, prize-money to seamen.
125
Sweet is a legacy, and passing sweet
The unexpected death of some old lady
Or gentleman of seventy years complete,
Who've made "us youth" wait too—too long already
For an estate, or cash, or country seat,
Still breaking, but with stamina so steady
That all the Israelites are fit to mob its
Next owner for their double-damn'd post-obits.
126
'T is sweet to win, no matter how, one's laurels,
By blood or ink; 't is sweet to put an end
To strife; 't is sometimes sweet to have our quarrels,
Particularly with a tiresome friend:
Sweet is old wine in bottles, ale in barrels;
Dear is the helpless creature we defend
Against the world; and dear the schoolboy spot
We ne'er forget, though there we are forgot.
127
But sweeter still than this, than these, than all,
Is first and passionate love—it stands alone,
Like Adam's recollection of his fall;
The tree of knowledge has been pluck'd—all's known—
And life yields nothing further to recall
Worthy of this ambrosial sin, so shown,
No doubt in fable, as the unforgiven
Fire which Prometheus filch'd for us from heaven.