О накипевшей пене. О наболевшем

Почему люди не летают. Я спрашиваю, почему люди не летают, как птицы? Шнуров лет двадцать назад глумливо ответил на этот вопрос Катерины из "Грозы", мол, потому что люди отрастили себе большие ягодицы. Вот и не летают люди, как птицы. Почему люди, живущие в России, пишут имя нашей Родины со строчной буквы, с маленькой буквы? Причем это, нередко, зачастую - пятидесятилетние тетки, учившиеся в советской школе, носившие красный галстук и потом комсомольский значок. Но не ставшие ни пионером-героев, как Валя Котик, ни замученной фашистами Зоей Космодемьянской, как и сотни тысяч других героев, детей и молодых парней и девушек, отдавших свои жизни за свободу и независимость нашей Родины во время Великой Отечественной войны. Утро. Жду маршрутку на остановке. Было это пару месяцев назад. На остановке двое парней, явно перебравших накануне веселящих напитков, несколько женщин, один дедушка и я. Парни хорошо одеты, добротно, но не броско, не модно. По виду - простые работяги. Вахтовики, быть может. Вернулись с вахты, деньги есть, почему бы не погулять. Ни татуировок на шеях, ни огромных дыр в ушах, ни прочих педерастических элементов в одежде и аксессуарах. Нормальные, пролетарские лица. Без смазливости мажорской, приятные суровой мужской простотой. У одного из парней окровавлена переносица и он постоянно натягивает на лоб капюшон кофты-толстовки, да разбитый кулак перемотан бинтом. Наверное, вчера погуляли ребята на славу. И то, что только переносица оцарапана, а не расплывается под глазом уродливый фиолетовый синяк говорит в его пользу. Костяшки кулака разбитого подтверждают бойцовские качества парнишки. Второй - шустрый, юркий, смешливый молодец беззлобно подтрунивает над своим незадачливым приятелем. Когда подъехала маршрутка, эти мальчишки, от которых, кстати, не разило перегаром, возможно пили не дешевое пойло, а что-то качественное, да и не в лошадиных дозах, в общем, они вежливо пропустили вперед себя всех, ждавших автобус на остановке, залезли внутрь последними. На вид каждому не более двадцати пяти. Весельчак усадил своего потрепанного сотоварища на сидение и сам плюхнулся рядом. Но когда на следующей остановке зашли люди, торопливо подскочил, уступая место сухонькому старичку в заношенном пальтишке: "Садись, батя!". Парень с оцарапанной переносицей в очередной раз застенчиво натянул на высокий, чистый лоб капюшон, все время норовивший сползти на плечи, и понуро сгорбился. Несладко тебе, ох, не сладко! - подумалось. А у его товарища зазвонил телефон. Он ответил какой-то Елене Сергеевне, что опоздает немного, потому что провожает Пашу в травмпункт. По его тону было видно, что этот балагур побаивается суровой Елены Сергеевны. Но вот он повесил трубку, легонько шлепнул по плечу своего незадачливого дружка, чего, дескать, голову повесил, вставай, давай, нам выходить, "Восход" уже, остановка. А я вдруг увидел их обоих в другом обличии. Внутренним зрением коснулся сути. И встали они передо мной богатырями, но не в доспехах, а в камуфляже "цифре", в брониках, касках и с автоматами на груди. Точь-в-точь, как сегодня их сверстники в соседней стране 404, разгребающие Авгиевы конюшни нацизма. Простые рабочие войны. Трудяги. С короткими промежутками отдыха на сон,. Или в госпитале, на костылях и в креслах-каталках слушающие "Любэ", Юлию Чичерину, "Зверобой". Потом едущих по своим палатам на каталках, одухотворенные, или хулиганистые, со своим специфическим смешком, хохотком, который наши "духовные дети" Смердякова или чеховского лакея Яши называют "туповатым" или "дебильным". Ведь это не изысканная ржака эстетов, гогочущих над стендаперками из "Камеди вуман", а простой пролетарский смех. Со здоровой крестьянской основой внутри. С беспощадным русским ехидством. Мы вышли вместе на остановке у "Восхода", чей советский универмажий фасад измазан рекламой французских фирм. Парни, один угрюмо-понурый, второй - балагурящий жизнелюб, потопали налево, а я свернул направо, к театру. Никогда больше, возможно, не увижу я эту парочку. Но знаю одно, таких ребят у нас все еще большинство. Не слюнявых хипстеров с жиденькими бородками, да даже если и с окладистыми бородищами снопом, обильная растительность на откормленных мордах не показатель стальных яиц и непреклонной воли. Когда мы в начале апреля хоронили Сашу Пахомова, одного из двух первых погибших колымчан в СВОДДУ, в маленьком застекленной окошечке закрытого гроба было видно, как он просто спит, слегка повернув шею. Такое же простое, здоровое лицо настоящего мужчины. Оставшегося навеки молодым. Ставшего ангелом у престола Всевышнего. Потому что, как было сказано, блаженны миротворцы, ибо их есть Царствие небесное. Не изнеженные эстеты, хлипкие хипстеры и их разукрашенные татуировками подруги, с кольцами в носу, наследуют нашу землю, а вот такие парни, от сохи и станка, из-за шоферской баранки, старатели с золотых приисков, геологи, рыбаки, воины, мужики. А тетки, кто в свои полвека ума так и не нажил, да их детки - студенты вузов, которые мечтают уехать в нормальные цивилизованные страны, чтобы сделать охренительную карьеру мойщика посуды в Макдональдсе, слава Богу, ушедшему с российского рынка общепита, или вытирателя задниц европейских пенсионеров в домах для престарелых, а то и в кварталах веселых фонарей у шеста плясать, тверкируя попкой, что же, когда кипит котел, где варится новый мир, на поверхность неизбежно всплывает пена, накипь. И она не тонет, как известная субстанция нацистского цвета. Не тонет. Однако, пену эту заботливый повар вычерпывает из котла и выбрасывает в помойное ведро, где накипи этой самое место.  И только одна просьба к повару: не останавливайся, дорогой, в очищении всей страны от этой пены, чтобы не вернулась она на свои хлебные места и синекуры, когда наше правое дело непременно завершится НАШЕЙ Победой!