Поэма Заводному апельсину

Стоял на старом камине
Маленький тусклый портрет,
Рядом с портретом зеркало,
Что пылилось там уж сто лет.
 
Напротив камина - мужчина,
Тусклее портрета был,
В руках - с молоком стакан
К губам, шевелясь, подносил.
 
Голубоглазый парень,
В душе - прошлогодний цветок,
Может, не сильно красивый,
Но в жизни смелый игрок.
 
Смотрел на себя он учтиво,
В старое зеркало то,
Видел себя не собою,
Как будто сквозь решето.
 
Не он сидел сейчас в кресле,
Не он это пил молоко,
Что противно прилипши к губам,
Исчезало за секунды оно.
 
Не он ухмылялся глазами
Цвета летних небес,
Это другой человек для него,
По сути - призрачный бес.
 
А смотрел на него из зеркала
Противный ублюдок - парень,
С шляпой противно - черною,
В прошлом убийца, вульгарен.
 
Насиловал девушек, женщин,
Бил стариков он до смерти,
Пил кровь с молоком тем белым,
Но Людвига чтил концерты.
 
В свои дрянные пятнадцать
Был хуже на привязи психа,
Сломал свою жизнь, не впрягаясь,
Убив женщину без единого крика.
 
С обрамленным ресницами глазом
Смотрел на жертв своих весело,
И бибилию на досуге читая,
Представлял кровавое месиво.
 
Секс и насилие - были слоганом
Жалкого уличного отродья,
Что скитались ночами по улицам,
Как в зимой ледяной половодье.
 
Горячие парни, дьяволы в теле,
Унижения - вот их расплата,
Не сумели они сплочиться в деле,
Подставив полиции брата.
 
Кровью плюясь, встал наш актер,
Подтерся белой периной,
Снял рубашку, штаны и галстук с коймой,
Прошагал лечение длинное.
 
Стал ангелом божьим, блевал от насилия,
Лицемерить не думал теперь,
В ящик почти сыграл от бессилия,
Открыв окно, как дверь.
 
Выскочил смело он, как птица убитая,
Подставил заднице камни,
Обошлось переломами, криками,
Но новой наживой глотками.
 
Исчез в парне ангел тот милый,
Забурлила в артериях кровь,
И снова бес он учтивый,
Готовый копаться в органах вновь.
 
Сидит перед камином мужчина,
А вокруг него сотни людей,
Все в белых рубашках, с щетиной
В черных шляпах, нефти черней.
 
Шепот раздается по комнате:
"Убийца, ублюдок, подонок,
Как смел ты на землю родиться?
Как смел улыбаться с пеленок?
 
Эй, ты, необузданный ветер,
Ты спишь с тяжелой душой,
Чем думал ты, призрачный пепел,
Когда убивал ты с мольбой,
 
Что жертва твоя будет мучиться,
Плевать кишки на асфальт?
Глупый подросток с больною душой,
Нет больше пути назад!"
 
Встал парень со стула хлипокого:
"Заткнитесь, вы сами того хотели,
Подлые страхи насилия дикого!"
Пронзил пространство метелью,
 
Только гул в помещении старом
Надрывался на ноте чумной,
Прорывая сознанье любого,
Эх, актер, позабавь нас игрой!
 
Сел снова на стул, сбросил зеркало,
Разлетелось осколками кружево,
Разразился смех, истерика,
Хуже прежнего, хуже нужного.
 
Окружили парня топою
Изуродованные им же лица,
Набросились холодной водою
Колче льда под покровом теплицы.
 
Рвали кожу его, жилы и плоть,
Как ястребы на добычу
Слетелись, живой крик его,
Привлекал их обычней обычного.
 
Метался парень, хватаясь за стены,
Пытался отделаться от уродов,
Отцеплял от себя их руки,
Как стебли громоотводов.
 
Но добралось гнилье до сердца,
Не слышав его буйные вопли,
Повавлили его прямо на пол,
Чтоб был он по горло утоплен.
 
В крови их алой, как зарево
Задохнулся он, умирая,
Его тело терзали хищники,
Ничего вокруг не замечая.
 
Последний вздох и немощный крик
Унесли с собой его жизнь,
Голубоглазый шатен, невелик,
Антигерой, реалист!
 
 
Стоял на старом камине
Маленький тусклый портрет,
Рядом разбитое зеркало,
Что пылилось на камине сто лет.
 
Напротив камина - мужчина,
Тусклее портрета был,
В руках окровавленный нож,
Которым себя сам убил...