2021. 08. Мэри Шелли

Когда-то дама у камина сидела, голову склоня
Так вот, сижу и я, саднило сердце; вечер
Или ночь, во мне плескались мысли, как в графине
Вода, желая стать вином, мне раскрывала чувства
В вечность, в преисподнюю — она казалась сном,
Мне чуждым; я, нутром желая, пылко веря,
Как будто не знакомы эти рифмы ни богу,
Что во мне, ни ужасу кошмара, ни сомненью.

Сидела дама рядом с книгой, закрытой пламенем.
Таланта не было, что ж, не было и сил его раскрыть,
Как блажь любви к другому, кого понять ошибкой станет.
Поздно. Но время к сумеркам трагедий
Её влекло; и смелым духом импульс быстро падать
Не чужд — пусть обреченный обретает место
Чрез силу бурь; покой могильный, хоть и близок,
Пугает всякого, в ком жизни ключ бурлит — игрив и юн.

И дама встала. В пылких алых пальцах нет больше
Рези ветоши страниц, она упала ниц, увы, к словам
Польщённым дерзкой рифмой; и к тени трепетных
Ресниц. Она хотела в пустошах, цветущих бредом
Самости поэта найти свой дом, пристанище для
Призрака без глаз; ну что ж, её черёд очерчен был.
И предостережён напрасно — сколько б ни молили,
Для блёклой, лишь рожденной воли сраженье — блажь.

И сражена была она в мгновенье; и не предположить
Борьбы могли лишь те, кто сведущ; зная толк
В волненьях безропотной потерянной души. Светало,
Сразу же смеркалось, её нутро забыло день, лишь
К бликам звёзд любовь стремились и стала жизнью
Жизни тень; заблудши невзначай увязнуть в эту пору
Когда манит фасада вычурный ажур не сложно, сложно
Подниматься, средь статуй безразличных взглядов и идей.

Спиной сидела дама, недвижи'ма, она сама как мрамор
С жилой тонких вен. Слезами дождь смывает радость тела
Лежавшего в ладонях у двоих; теперь же в памяти её
Остались пятна, не смыть с чужого лика рук родных
Следы; и омерзенье одолело юность, осталось в скулах
Сжатых; в жестах рук, скупых отныне на объятья,
Лишь утомленность, дрожь и разочарованья крик.

Теперь пустует кресло у камина иль сам огонь утратил
Жара тело, как полый дух её; но вот искра, талант блаженный
Прижившись в сводчатых и хрупких колокольнях стана,
Сжимает сердца тихий стук, она ступает всем существом
И мысль её чиста, единственна и больше неделима,
Нетленна в строчках, на чужих устах, в руках знакомых,
В лжи, безвестности оковах, она — одна и одиночество
Нескромно дарит ей лишь взгляд глаза в глаза.

Поверить сложно, хочется возмездия и мести неба —
Воткнули мы в него своих острот штыки; и души,
Без сомнений погружая тело в обьятья безразличных
И скупых хотят очиститься; тщета — удел их,
Брождения в пустыне без дождя. Святого нет и
Святости страданьем, увы, никто не сможет получить,
Лишь горя шрам — стежки на стылой коже обреченного
Творенья — любовь к тому, кто не сумел в ответ любить.