Подборка к Турниру поэтов

ДЕКАБР-IN

Задекабрило. Скрыло. Замело.
Давай согреем терпкое Мерло
с коричным чем-то и гвоздично-тминным…
Мы будем пить у дачного камина
и впитывать каминное тепло
 
в молчании, качании не в такт
под тик часов внутри порожних дат.
Ты – в фоторамке на каминной полке,
я – в креслице под неказистой ёлкой,
пёс у дверей… все на своих местах.
 
А месяц небо переходит вброд,
и, вынув из-за пазухи перо,
мне целит в сердце, нет – в листок бумажный,
что предсказуемо и суть – не важно…
Ложится снег… воспоминаньем про…


СОЛНЕЧНОЕ УТРО В ДОМЕ 65 ПО ВИЗИ СТРИТ

Стрелки часов утверждают: начало дня.
Запах больницы и старости… скисла стряпня,
снова вчера забытая мной на плите.
Чёртов склероз! чёртова жизнь в темноте!
Еле тащится год – не встаёт с постели жена,
мается в доме без жизни, тепла и света –
солнце сюда не заходит. Глупо стенать,
что виновата стена «величайшего» из проектов.
Чайник поставлен, в мёртвом квадрате окна
улица не различима. А помнишь, было
лет пятьдесят назад… ты любила, Джоан,
утро встречать на балконе, держась за перила.
Мы выбирали квартиру за чудный вид:
Бруклинский мост, залив. Почти запредельная сумма.
Монстр бетонный ухмылку во тьме таит.
Проклят пусть будет тот, кто его придумал!
Чайник кипит. Вывеска «Stanly» мигает. – Пора
завтрак готовить… а может сначала судно?
сменим постель? Прости, я, старый дурак,
ночью забыл… Что, больно? Мне тоже трудно.
 
Грохот и пыль волной. Как в кольцо бросок.
Охнули стёкла, посуда на мокром поддоне.
Смотрит старик, пошатнувшись. Не верит и трёт лицо.
Солнце встаёт из-за падающих "Близнецов"
и заливает золотом подоконник.


ЛЕВИАФАН

Пристроившись на облучке зимы,
маячу рыбой, окунем немым -
хвостом направо, плавником налево.
Мелькают недольвы и псевдодевы,
сиропят про себя вчерашний снег,
беспечно фантазируют во сне...
А старый хрыч забрасывает невод
и тащит с мелководья всякий хлам,
и делит каминг-ауты пополам,
и отсечённое в садок бросает...
Смеётся в бороду, в которой снег не тает...
Полощется в воде его пола,
грачи садятся на плечо и шляпу,
Левиафан протягивает лапу,
встречая зарождение зари...
И под хип-хоп взрывается внутри
мгновением вселенского старт-апа.


НОЙ СТРОИТ КОВЧЕГ

Вызрел ли день новым светом, вечным ли смыслом,
небо ведром прохудившимся низко зависло,
город плывёт в мареве недозимы.
Мы – глупые рыбы, рыбы – не-мы…
Ныне. Вовеки. Присно.
 
Кто я такой? – не лучшая реплика Ноя –
строю ковчег, понимая, строить не стоит.
Разве кого-то можно спасти вопреки?
Всякая рыба ищет свой путь до реки
прежде, чем стать перегноем.
 
Ну, а пока божьи непарные твари
в баре сидят до утра / щи дома варят.
Им недосуг верить в какой-то потоп –
кто усомнится в крепости ноющих строп…
стоп, или рук, или век?
 
Бог из кармана ссыпает невидимый снег.
На повороте зимы наступает предел.
Ною плевать на усмешки беспечных людей.

Ной строит ковчег


БАРАК

И снова возвращаться в свой барак,
где всё пропахло кошками и щами,
где безнадёга плещется в глазах
у каждого, не исключая мамы.
Где всяк – герой, изгой или пророк
и должен выживать, но жить не хочет,
по краю бытия мотая срок...
Где бонусом – запойный жалкий отчим.
Он спьяну бьёт тебя, собаку, мать.
И хочется сполна ему отдать,
но он имеет больше прав... А впрочем,
тебе плевать на этих и на тех.
Ведь ты свалить давно уже хотел
от запаха гнилья и потных тел,
от спившихся девиц и их утех
за пойло, наркоту и просто ласку...
Тебе шестнадцать, ты не веришь в сказки
про Высший суд, про лётчика-отца,
про рыжего министра-подлеца
и про предназначение "савраски".
 
Взлетают паровозные гудки
с окраины чудесной из музы;к.
Они упруги, веселы, легки.
Ты с детства понимаешь их язык.
В заначке две косых. Билет купить,
рвануть туда и сесть на первый скорый,
закрыв глаза, свободу жадно пить
и впитывать чужие разговоры.
А в гости к Богу, к чёрту ли - не важно.
Но лишь бы не в депо и не в тупик...
 
И поезд едет, едет напрямик...
Бумажный.