Запоздалое признание

Он все стихи лишь милой посвящал,
И поздней ночью, с грустью, глядя в небо,
Чудесные слова, средь звёзд искал,
Чтобы под утро превратить в сонет их.

Потом просил её, прочти мой стих,
Я написал в нём, как же ты прекрасна.
Сам уходил и оставлял листок,
Истерзанный его рукой, в пометках красных.

Летело время птицей в небесах,
И вот она уже давно, женою стала
А он всё так же ей одной стихи писал,
И она так же их, конечно, не читала.

И как-то раз, наверно с горяча,
Он крикнул ей, - Совсем в меня не веришь,
Я для тебя одной стихи пишу,
А ты талант души моей не ценишь!

Она сказала, - Что ты, дорогой,
Тебя люблю я и душою обнимаю,
Ну а стихи твои, ну да, читала я,
Но я в них, правда, ничего не понимаю.

Потом добавила, мол, книгу ты издай,
И будет время, на досуге почитаю,
И может, даже что-то в них пойму,
Ну а пока, они лишь только раздражают.

Вон у других ведь мужики, как мужики,
Ремонты делают, на даче помогают,
И пусть бывает, свою бабу бьют,
Зато смотри, вон сколько получают.

Он ничего не возразил, хотя и мог,
А просто выложил свои стихи повсюду.
Себе сказал, коль не оценит их никто,
Я больше их писать тогда не буду.

Он ждал, но их никто не оценил,
И перестав писать, теперь ночами,
Чтоб боль души навеки заглушить,
Он начал пить, в вине топя печали.

Потом сгорел, как свечка, до конца,
Так и ушёл непонятый он всеми,
И вдруг на адрес извещение пришло,
А в нём слова: «Мы просим разрешенья…»

Жена поспешно в комнату вошла,
Надев очки, присела у камина,
Потом прочла, «…мы книгу издадим…,
Вот гонорар, ведь вы, вы просто гений».

И вот теперь, в полночной тишине,
Любимой внученьке, его стихи читая,
Она вдруг сердцем ощутила и душой,
Что всё теперь в тех строчках понимает.