В нефах лесного храма

В НЕФАХ ЛЕСНОГО ХРАМА

  Золотое сечение quarto mese — апрель в давинчевском триединстве бога сына, бога отца и святого духа — мерцание ореола его венчает лесной массив. Каждый новый листочек на ветке, приобретая форму, формирует сумму весны из заветных зеленых чисел Фибоначчи, спиралевидное сечение, медиальность и симметрия во всем: в набухающих почках раскидистых кустарников, в изогнутых ивовых ветвях, в коре гладких сосновых стволов и даже в корнях, впивающихся в землю и обвивающих ее, словно мудрые древесные змеи. Эстетика лесных массивов для тех, кто разделяет взгляды и философию Фромма: это не просто любовь, а ее искусство — в медитативном состоянии души, невидимом парении рассудка, не обремененного границами пространства среди первых проклюнувшихся ростков, хвойного гобелена, прожилок солнца, просочившихся сквозь гигантский купол из сосновых лап храма; березы (адамовы ребра), как контрфорсы, укрепляют кедровые своды. Деревья-фильгуриты, героически принявшие на себя удары молний, не умирают — они, конечно, иссыхают, кренятся и приобретают смоляной оттенок, но прежде превращаются в аркбутаны, высвобождающие пространство для молодой поросли. Во главе лесного алтаря медоносная ломкая ракита: беседки и лавочки вокруг нее всегда заполнены паствой, хор певчих птиц доносится с возвышений дубового клироса. Глас человеческий в альтовой тесситуре прерывает эту мелодическую вязь: «Вера, не ходи туда». Вера — златокудрая девочка, потомок Феба, она играет с миниатюрным померанским шпицем, но карликовость этой собачки не умаляет диапазона заливистого лая.
  По ту сторону металлической изгороди шум трансформаторной будки сливается со стрекотом и свистом дельфинов, но в этом нагромождении циркового грохота выделяется один совершенно жуткий, низвергающий в глубины страха звук — вопль пронзительной брэдберовской каллиопы, льющийся откуда-то сверху — невидимый, неощущаемый физическим естеством. Выйди из лесного храма и увидишь гигантский шатер цветастого шапито, карнавальное шествие клоунов с огненными волосами и оранжевыми помпонами посреди зазеркального Дерри; вот и запах сахарной ваты с примесью воздушной кукурузы, покрытой карамельной глазурью. Сон разума рождает чудовищ: La fantas;a, aislada de la raz;n, solo produce monstruos imposibles. Unida a ella, en cambio, es la madre del arte y fuente de sus deseos*. Это всего лишь отзвуки дельфинария. Откроешь глаза и узришь небольшой фасад дома в паутине из потрескавшейся штукатурки (кажется, еще с самих пятидесятых годов), этот дом похож на архитектурный ансамбль Красной горки — «Гулливера» и «Алисы»; пролеска сибирская уже расцвела в каждом из этих дворов.
  Вся наша жизнь — мозаика незыблемых детских воспоминаний, страна чудес, теневая сторона которой — ребяческие страхи, передающиеся из поколения в поколение, как наследственная реликвия, порой помогающая справляться с неистовыми кошмарами взрослой, осознанной реальности («я преодолел свой страх тогда, я преодолею его и сейчас»).
Когда-то в этом парке я наблюдала небольшую серую лодку — с пробитым днищем, продырявленным левым бортом, без весел — она стояла у небольшой кирпичной ротонды. Скорее всего лодка эта отправилась в свое последнее плавание — морская колесница Харона, вслед за которой на крохотных каноэ последуем и мы; впервые я не нашла ее, впервые ощущение, что увиденное ранее существовало на самом деле, покинуло меня, и надежда сомкнула тяжелые веки.
  Воркующие голуби-дервиши в суфийском кружении, стервятники, пикирующие беличьи гнезда, сухой кленовый вертолетик тихо падающий на землю — все это важно здесь и сейчас, все это — подтверждение того, что ты существуешь, чувствуешь, трепещешь, сокрушаешься и ликуешь, ты и есть единственное доказательство жизни и всего, что в ней создано до тебя, уцелевший наследник вечности, ты и есть пастырь, Beatissimus Pater и частичка святого духа. Этот лесной массив подарил тебе все — веру, надежду, любовь, которые ты встретил и здесь, путешествую средь словес напечатанных воспоминаний, это их голоса ты слышал среди колонн могучих деревьев, воздвигнутых перстом Провидения, ибо каждый лесной храм создан, чтобы питать твою силу мыслей, обращенных к Вселенной, светом и добром, прокладывающими мосты над горнилом смерти и ужаса. 

16 апреля 2022 года

* «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений» (исп.) — пояснение Франсиско Гойи к офорту «Сон разума рождает чудовищ».