Грустные чаинки в чашке Тимофея

Я сижу на полу и что-то ищу в бумажных растениях, которые застыли в воздухе, как ископаемый предмет. Меня куда-то уносит, я сам не могу понять, куда. Мне не хочется существовать в этом повторяющемся пространстве в виде личности, индивидуума, я устал от собственной жизни, она внутренне трагична, как глаз дракона, тоска и ностальгия разъедают арифметическую душу, древесный червь ползёт по её кожуре, похожей на поверхность бамбука. Я сижу на полу и о чём-то размышляю. Сам не знаю, о чём. По телевизору опять идёт кино, русское и зарубежное. Но мне не хочется смотреть выдуманные сюжеты, истории. Мне хочется чувствовать, впитывать действительность в её обыкновении. Сказка стала для меня первобытным явлением раннего онтогенеза. Я сижу на полу и пишу каракули в блокноте. Мне кажется бесполезным это занятие. Эти линии не похожи ни на карикатуры, ни на каллиграфию, просто чернильные пятна, несколько ежевичные. Я очень стар в субъективном восприятии своего сознании и своего тела. Мне думается, будто я живу шесть десятков лет, хотя мне всего тридцать два. Глядя в зеркало, нахожу там статую из глины или из мрамора, покрытую мхом. Это вызывает во мне испуг и огорчение, но ничего нельзя поделать. Чёрно-белые кадры заслонили моё восприятие жизни.
Особенно после того, как умер отец, болевший в течение нескольких лет. Я пошёл к священнику и долго и мучительно плакал. Ни один психотерапевт не сможет залечить мою рану, ни один хирург не сможет провести операцию на моём осознании данной проблемы. Я так и буду испытывать страдания, погружаясь в это адское оцепенение. Я сижу на полу и просто вожу взглядом по стене в прострации. Мне тридцать два года, и я чувствую, что превратился в земного призрака с пылью вместо лица...