ЕГОР И ЁЖ

     Пёс Егор был обычной дворнягой, из тех, кого презрительно именуют шавками – хотя, в отличие от коротколапой толстухи Таськи, приёмной мамки и подружки в одном лице, вырос он длинноногим, стройным и длинношеим, как молодой жеребец. Но размер при этом имел весьма средний, а нрав задиристый и шебутной, за что и заработал себе удивительно точное прозвище «Гошка-пострел». Его на редкость благородную, типично хасячью мордочку венчали умильные продольные складочки на лбу, прямо как у натурального шарпея, придававшие особую живость каждому его выражению. Но висячие ушки и хвост простецким бубликом не оставляли никаких сомнений в истинно пролетарском происхождении этого «пострела».
     Свою приёмную мать, метиску Таисию, собаку выдающегося охотничьего темперамента, Егор обожал. Это она, вынужденно приняв, как сына, тощего визжащего заморыша, вылизывала его и умывала, согревала своим тёплым розовым брюхом, играла с ним, охраняла и защищала от всех мыслимых и немыслимых бед и угроз. Это она стала ему настоящей семьёй, надёжной опорой и тылом, единственным другом и самым родным на свете существом.
     Чёрная, как вороново крыло, тяжёлая и основательная, с невероятным достоинством носившая своё сытое лоснящееся тело на коротких устойчивых лапах, она обладала одним уникальным качеством, поражавшим Егора в самое сердце – умением летать! Предполагать такое в упитанной донельзя, раза в три переросшей свою родительницу нечистокровной таксе с первого взгляда и в голову бы никому не пришло – но вот со второго… Практически без разбега, в доли секунды сжавшись и разжавшись, как пружина, она взмывала над землёй в вертикальном прыжке – и зависала уже не на доли, а на долгие-долгие секунды в звенящем воздухе, вытянувшись в стрелу, а затем так же вертикально приземлялась уже в нескольких метрах от места «взлёта». Уши её в эти невероятные мгновения развевались, как крылья – как большие упругие глянцевые крылья, а морду озаряла непередаваемая собачья улыбка, выражавшая высшую степень удовольствия от ощущения собственного могущества.
     И всякий раз, когда это происходило на его глазах, Егор замирал. Но сколько бы он ни пытался повторить этот трюк, у него ничего не получалось – слишком длинные и будто деревянные (сказывалось голодное рахитичное младенчество), лапы его никак не хотели правильно складываться вдоль тела и отчаянно мешали прыжку. Но упрямых попыток своих пёсик всё равно не оставлял – уж больно хотелось ему хоть раз в жизни испытать это короткое счастье полёта!
     В ту весну Егору исполнилось ровно восемь месяцев. Бурная радость жизни неудержимо рвалась наружу из этого любопытного подростка, а наступившая весна будила в нём непонятные пока ему самому потребности и инстинкты. Всё было новым, ярким и влекущим – и всё хотелось потрогать, понюхать, попробовать на зуб: всё, что ползало, прыгало, порхало и цвело вокруг!.. Хотелось бегать, скакать, лаять, беситься, играть и резвиться, неустанно утверждая себя в этом полном открытий и чудес мире. Но восполнять напропалую растрачиваемую при этом энергию Егору было сложно – какое бы количество пищи он жадно ни заглатывал, даже не пытаясь её прожевать, еды ему категорически не хватало, и ненасытная его утробушка постоянно требовала наполнения, а потому поиски съестного становились важнейшей задачей для молодого, неокрепшего ещё пса.
     …Ёжик деловито топал по одному ему ведомой тропинке в густой зелени лужайки, тихонько сопя своим крохотным носиком-пуговкой и шустро двигая им из стороны в сторону – резко пошедшая в рост трава обещала много скрытых сокровищ, падающих с высоких деревьев или оброненных глупыми крикливыми птицами. Ёж торжествовал – в этот ранний час ни одной из этих жадных конкуренток поблизости не было, и он мог рассчитывать на шикарную трапезу в гордом и прекрасном одиночестве! Но через несколько шажков что-то большое и тёмное вдруг накрыло всё вокруг – и нависший над ним силуэт хищника поверг ёжика в полный ужас!  В ту же секунду он свернулся в плотный ощетинившийся клубок  - и практически перестал дышать.
     …Егор поднял вверх морду и напрягся. Затем, как заправский нюхач, повёл тонко вибрирующими ноздрями. Странный, новый, незнакомый ему прежде запах доносился с зелёного газона – и ужасно привлекал! Чуткое ухо уловило слабый шорох, глаз поймал еле заметное движение там, где капельки росы блестели на осоке. Пёс метнулся туда – и изумлённо застыл… Прямо перед ним лежал тугой серебристо-чёрный комочек, облепленный прошлогодними семенами и сухими растрескавшимися стручками. Он слегка напоминал Егору его любимый резиновый мячик – но тот привычно пах собачьими игрушками, а этот чуднОй кругляш, судя по запаху, явно был живым! Радостное возбуждение охватило Егора. «Ура, мячик! Живой мячик!» -- пронеслось в его голове, и он тут же попытался поддеть своим любопытным носом это круглое нечто. Но внезапная жгучая боль заставила его взвизгнуть и отпрянуть в сторону. «Ой! Больно!.. Ма! Ма!..» -- завопил Егор на всю аллею, а маленький колючий шарик ещё сильнее сжался у его ног, выставив наружу острые злые иголки. Однако боль не остановила настырного пса – напротив, только раззадорила его. И при этом, вечно голодный, он сам себя не узнавал – потому что в этот момент вообще не думал ни о какой еде. Он просто хотел растормошить этого нелепого незнакомца, он хотел с ним подружиться! Ёж очень понравился Егору. И он стал осторожно подступать поближе, пытаясь мягко дотронуться лапой до воинственно торчащих из ёжика колючек.
     Ёжику было страшно. Маленькое ежиково сердечко обречённо останавливалось всякий раз, когда огромная хищная лапа упорно пыталась перевернуть его – и добраться до сокровенного… Он уже почти не рассчитывал на свои иголки – а больше защититься от врага ему было нечем. Ёжик смирился – и приготовился к самому худшему… И вдруг наступила тишина. Нет, тень большого сильного зверя никуда не девалась – но его шумное хриплое дыхание, нервное поскуливание и тяжёлый шорох движений почему-то стихли. Ёжик прислушался, ещё чуть-чуть помедлил – и высунул-таки наружу свою осторожную серую мордочку…
 - Ур-ра! –  подскочил от восторга Егор, и тут же лизнул горячим шершавым языком влажный ежиный нос. Ёжик мигом свернулся – смятение и ужас по-новой сковали его крошечное тельце. А Егор разочарованно тявкнул:
 - Ну куда?.. Куда ты опять?!.. Давай дружить!
 - А ты меня не съешь?.. – осмелился подать голос ёжик.
 - Да не съем, не съем! – утвердительно махнул хвостом пёс.
 - Точно не съешь?!.. – недоверчиво переспросил ёжик, но колючки его при этом как-то сразу стали мягче, а мордочка высунулась почти целиком.
 - Не-а! – Егор шутливо подпрыгнул, припав на передние лапы, и улёгся перед новым своим приятелем - а затем перевернулся на спину и, запрокинув голову, снова ткнулся перевёрнутым носом в ежа, больше не угрожавшего ему острющими иголками. Ткнулся мягко и доверчиво - и ёжику почему-то стало от этой собачьей нежности щекотно, весело и легко…
     Занятая в тот момент серьёзными большими делами Таисия, не в силах оторваться от важного процесса, издалека напряжённо и пристально наблюдала за поведением Егора. Уяснив, в чём дело, и едва освободившись, она рывком подскочила, вспахав когтями ещё мокрую от утреннего дождя землю, и опрометью ринулась к цели.
 - Хватай его, хватай! Я съем!! – неистово рычала на лету взбудораженная происходящим Таська, рьяно подбрасывая в воздух все свои двадцать с гаком килограмм и пружиня короткими толстыми лапами. Охотница в душе и генах, этой главной для неё страсти она привыкла отдавать себя без остатка.
 - Его надо сожрать, сожрать! Хватай его, души! – неслось впереди стремительно приближавшейся разгорячённой собаки, и приближение это было таким молниеносным, что Егор даже не успел среагировать. Только что беззаботно игравший с ежом, он получил резкий удар в корпус – и отлетел в сторону. А потом, опомнившись и встряхнув головой, кинулся к Таське.
 - Не надо, ну, пожалуйста, не надо! – повизгивая и метя хвостом, умолял Егорка свою ополоумевшую от предвкушения добычи «мать»:
 - Не ешь его, он смешной, пусть будет!
Но Таська была неумолима – почуяв жертву, она уже почти не слышала и не замечала приёмного сына, поглощённая одной-единственной мыслью: во что бы то ни стало получить полагавшийся ей по праву охотничий трофей.
     Ёжик обмер. Новая, неведомая прежде чудовищная опасность грозно нависла над ним, и, застигнутому врасплох, ему ничего больше не оставалось, как, снова превратившись в клубок, онеметь от страха и молча ожидать своей незавидной и горестной участи. Раскатистый рык кошмарного монстра громыхал над скукожившимся, потерявшим последнюю надежду зверьком, пенные брызги слюны летели сверху на измятую собачьими лапами траву, а земля гулко вибрировала от нетерпения крупного хищника, готового к безжалостной атаке.
     -- Ма!.. Ма!.. – закричал Егор изо всех сил, но казавшийся почти беззвучным крик его утонул в яростном лае Таисии. Пёс попытался куснуть за холку свою поймавшую безумный кураж «мамашу», но тут же огрёб по-полной: плохо понимая, кто перед ней, она клацнула зубами по досадной помехе, порвав  приёмному сыну ухо, и попыталась-таки ухватить бедного ёжика, обжигаясь о его иголки. «Всё, пропало дело!» -- вспыхнуло в голове у Егора. И тогда он решил использовать излюбленный свой приём, до того абсолютно беспроигрышный в их бесконечных совместных играх. Схватив с земли кривую суковатую палку, он стал дразнить ею Таську, намеренно отвлекая на себя её внимание. И та повелась!.. Моментально вступившая в активную борьбу за обладание сухой веткой, она полностью переключилась на эту задачу – а Егор, накрепко вцепившись в заинтересовавший  его соперницу предмет, не оглядываясь, помчался вперёд, по опыту зная, что Таська обязательно последует за ним. Он уводил её от беззащитного, смертельно испуганного, сжавшегося в дрожащий комочек ёжа – и радовался, что, увлечённая игрой, «мать» наконец-то окончательно позабудет про его случайную находку. Но как только Егор на полной скорости свернул в сторону с очередной роскошной палкой в зубах, Таська, нежданно тормознув, развернулась – и лихо припустила обратно, туда, где ждал её вожделенный заслуженный приз! Егор же, в пылу своей бешеной одуряющей гонки даже не заметивший Таськиного маневра, пробежал ещё метра три – и тут наконец осознал, что бежит один. А «мать» его на всех парах несётся к тому самому трогательному и беспомощному созданию, которое юному наивному псу так хотелось уберечь и защитить. В один миг «деревянные» лапы Егора налились небывалою прежде мощью, и он в два прыжка почти покрыл разделявшее их с Таськой расстояние, а в третьем, резко оттолкнувшись от земли, как сжатая, а затем освобождённая пружина, он взмыл в воздух, вытянутой струной пролетел оставшиеся метры – и приземлился прямо перед окаменевшим ежом, перегородив собою путь уже предчувствовавшей пиршество приёмной матери.
  - Стоять!! – оглушающе рявкнул Егор, и голос его впервые обрёл  настоящую силу и власть:
  - Стоять!! Я сказал!!
Опешившая от неожиданности Таська осела на хорошо откормленный зад, а Егор, не медля ни секунды и не обращая внимания на жестоко пронзившую его боль, широко расставив передние лапы, задними что есть мочи оттолкнул безмолвный игольчатый шар - а ожидавший неминуемой погибели ёж, едва опомнившись после своего невольного кульбита, несколько раз перекатился по нескошенной ещё зелёной лужайке и, не веря своему счастью, быстро-быстро засеменил прочь от этого жуткого, навсегда теперь запретного для него места, а за его спиной раздавался грозный лай взрослого, могучего, уверенного в себе пса Егора, только что впервые спасшего живую невинную душу.

28.05.22г, Фео

*На фото 11.11.21г мои хвосты: Таська и ещё маленький Егор