Переможливое

Скачками в рай, кастрюльный звон,
И перестуки. Цепи тащат,
С которыми гремя поклон
Панов просили. Глаз таращат.
Увидят, может, желтый свет,
На голубом глазу прекрасном.
Но рай обещан им, без бед.
И сразу то чего и нет.
Во небе ясном-ясном-ясном.
Зачем же желчью истекла
Благая в думах Украина...
Отвар безумия пила
Из рук зловонных господина.
И ободрилась: где москаль?
И оборилась самомненьем.
За ней тащилась вся печаль,
Но прогоняла с дерзновеньем
Из сердца совестливый писк,
И отошла от верной сути.
И вот на край встает, вот риск...
Но избавленья нет от мути,
Что пропитала дух ее,
Лишая разума под гомон,
В котором недовольства гон,
И беспринципное нытье.
Хотели ж строить государство?
И тот «москаль» не в помощь ли?
Отвергли меру правды, яство
Вкуснее лжи им: вопли, вопли.
Истерики трудяся глоткой
Эфир снабжают смесью грез,
В которых смысла нет, но стой! —
Неужто это все всерьез?
Россия повернулась ликом,
Воззрев недоуменно чуть.
— Родная, что с тобой? Тайком...
И тут же громко так, аж жуть.
Но небо поколеблет ор,
Там москаляку рвут на части.
И скачет страсть во весь напор.
По краю... алчной страшной пасти.
Из ада вылез будто зверь.
И распихал зевоту кверху.
И держит так, и гибель вширь.
И в глубину. и жизнь в труху.