Это ведь не смертельно

Занудное звяканье грязных стекающих вод
в глубоком убежище кажется звонкой капелью,
я губы накрашу, а бабушка: краше ведь в гроб
кладут — не разделит со мною рокового веселья.
Я слышал сто раз от случайных прохожих: урод
есть в каждой семье, можно жить, это ведь не смертельно.

Мы в Харькове жили: чердак на брусчатой Сумской,
вдова с сиротой, море книг, подоконник с геранью.
Я прятал от бабушки внутренних бабочек рой.
Она инсектарий души обозначила дрянью.
Где миру привычному серому чудился сбой,
мне даль открывалась другая за радужной гранью.

Взрывала притихшие парки шальная сирень,
смешались сирень и сирена, весна и вторжение.
Привычной казалась обшарпанность давящих стен,
холодного бомбоубежища гулкое бдение,
в такие минуты лишь кроводвижение вен
становится призрачным зыбким твоим подтверждением.

Мы выжили в Харькове, и посягательства пот
отмыло ворчливое Лопани быстрой кипение,
под крышею вдовье жилище, и в тысячи вольт
растущее между родными людьми напряжение.
И милая бабушка вечности новой отсчёт
пустила сказав: быть другим это ведь не смертельно.