Пьер Паоло Пазолини. Из Повседневной поэзии

Нарядный плед из первоцветов. Овцы,
подсвеченные сзади (давай, давай, Тонино,
попробуй пятьдесят, не бойся, что свет
прорвется с заднего плана —
мы снимем этот долгий кадр
вопреки самой природе!)
Трава — холодная, лишь с каплей теплоты,
нежно-желтая, пожухлая, свежая —
над Святой водой.
Овца и пастырь, холст Мазаччо
(попробуй семьдесят пять,
двигайся вместе с ним, затем —
крупный план).
Средневековая весна. Святой еретик
(Богохульство, как прозвали его кореша.
Он, как всегда, будет сутенером. Спросите
многострадального Леонетти —
он расскажет все о проституции в Средние Века).
Потом — озарение. Народные страсти
(бесконечный кадр с приближающейся Марией:
она спрашивает о сыне по-умбрийски,
она поет свою боль по-умбрийски).
Весна приносит с собой яркое одеяло
из первоцветов на жесткой, свежей траве...
Безмолвие чувств с примесью вожделения.
После озарения (кощунственная
посмертная благодарность шлюх) —
"мольба" на горящей лужайке.
Шлюхи, сутенеры, воры, крестьяне, —
ладони сложены под подбородками
(все с задней подсветкой, на пятьдесят).
Я сниму самые солнечные в мире Апеннины.
Когда шестидесятые будут забыты,
как забыт сегодня Тысячный год,
а я сделаюсь просто скелетом,
и нисколько не буду тосковать по миру,
кому нужна будет моя "частная жизнь"?!
Жалкие безжизненные скелеты —
без жизни, личной или публичной, — шантажисты,
что вы будете тогда значить?! А моя нежность —
останется. Весной я, посмертно, выиграю пари —
в своей яростной любви к Святой воде и солнцу.

23 апреля 1962.