Вяземский. Поэма

Сергей Стрельцов.
Вяземский.
Поэма.   

От Автора.
Эта поэма была написана по мотивам преданий Рыльского Свято-Николаева Монастыря Курской Епархии.

Полночь. На баше угловой
 Под снегом медный крест сияет.
И между небом и землей
 Парит, парит куда не чает.
Тук- тук. Вот гости в башню к нам.
 Ключ заскрипел в замке тяжелом
И узник, обреченный снам,
 Очнулся с радостным глаголом:
'Здоров Ты спать. Давай же хлеб.
 Я ждать устал Тебя с рассвета.'
И инок самых нежных лет-
 И сам еще нежней, чем лета-
Буханку вынул из трепья:
"Вот- княже! трапеза Твоя.
 Игумен повелел дознать
Не звать ли для исповеданья.
 Ему был сон. Да как сказать?
Бог, внемля братское желанье,
 Открыл для старца наперед,
 Что не прожить Тебе и год.
Ты десять месяцев в оковах
 И милость ту, что для Тебя
 Не пренебрег Господь любя,
Пройди в путях святых и новых."
 'Ты, значит, веришь вещим снам?
Ах мир, Ты жалок и ничтожен.
 Скажи-ка этим господам,
Что Вяземский все невозможен,
 Что спит и ест, и строит лицы,
 И- что указ императрицы,
Всего лишающий его-
Над ним не властен до того,
 Чтоб в сплетни чернецов он верил
 И здравый ум в молитвы вперил.'
"Вы думаете, может быть,
Что невозможно Вас простить,
 Зане Вы нагрешили тяжко?"
 'Ступай к игумену, дурашка,
Скажи-ка доброму ему,
Что эта милость ни к чему.
 Кто знал душой премудрость века-
 Тот видит в Боге человека,
А в человеке Бога. Но
Для вас все это мудрено!
 Вы тщитесь, впрочем простодушно,
 Когда смешно, когда недужно
Польстить рассудку своему
Мечтой. Так льстите. Быть тому!
 Зачем же я Вам бедным сдался,
 Что в Ваши сети не попался?'
 "Но плохо Ваше дело. Вам
Так нужно плакать и рыдать.
 Избив попа, Вы по Дарам
Верхом изволили скакать.
 Какая бездна! Сердце в ней
 Горит погибелью своей."
'Когда бы не Елизавета,
 Ни царства русского жена,
В Париже я провел бы лето.
 Да ну ее. И кто она?
И что сказал бы например
Про это все мой друг Вольтер?
 Иль глупость бабья в заточенье
 Мое увидела спасенье.
Иль ум заученных девиц
Теперь фасон императриц.'
 "Прощай! и Бог Тебе судья.
 Вновь завтра утру буду я."
 II
И снова узник стал один.
 Чадит унылая лампада
И царство ветреного хлада
 Витает средь его седин.
То пискнут мыши из угла,
То в сумрак черный как смола
 Вольются звуки чьих-то песен,
 То вдруг- себе не интересен-
Ворчит, припоминая старь,
Шатаясь рядом пономарь,
 То стихнет все, и сцепит душу
 Тоска, которой все я трушу,
То дух унылый забредет,
Чтоб жизнь испортить в свой черед
 И льет крамолою своей
 На души слабые людей.
Все это Вяземский привык
 Сносить, и кое-как крепится,
 Чтобы умом не помрачиться
В один неожиданный миг.
 Вдруг тень в его явилась очи,
 Уже привыкнув к мраку ночи
Все силились они понять...
Да это бес- на дать, не взять.
 << Что, княже, и Тебе не спится?
К Тебе я с делом. Будь моим!
 И дверь любая отворится,
И цепь падет к ногам Твоим.
 Но душу, но сосуд бесценный
Предвечной мудрости и сил
Ты мне б за это подарил.>>
 'Мне что-то логика странна..
 Зачем бы не была нужна
Тебе душа моя- ее
Ты как сокровище свое
 Все ж не увидишь- знай, что в ней
 Моя нужда еще сильней.
Ступай! и помни наперед,
Что Сатана твой- анекдот.'
<<Ничтожество? Ему ль смеяться?
Тебе еще со мной шутить?>>
Воскликнул бес и начал бить,
 А Вяземский сопротивляться.
Но во мгновенье ока он
Уже лежал окровавлен.
 III
Чуть рассвело, и инок нежный,
Сквозь вьюги выворот мятежный
 Притек под башню- видит в ней
 В цепях- избит- в крови своей
Отходит князь. Он еле дышит.
И чутким ухом инок слышит:
 'Денница уж едва видна.
 Здесь был со мною сатана.
Просил души моей, но я
Не тороплюсь в его друзья!'
 Чернец всплакнул: " И что Ты скажешь?
 Иль вновь на исповедь откажешь.
Душа в Тебе еще жива,
Так не отвергни божества.
 Смирись, и обретешься ныне
 Средь царства мира и святыни."
'Ты шутишь? Где Тебе понять,
 Ты, малый, слишком заморочен.
 Гляди, мой век еще не кончен,
Хоть носит вечности печать.
 Я к ней иду. Слабеют силы.
 И век короткий и немилый
Сейчас прервется. Я не прочь
Оставить жизнь хоть в эту ночь.
 Зачем мне жить, чтоб быть гонимым-
 Иль вновь любить- и быть любимым.
Но нет довольно, я устал.
Став страсти хладный пьедестал
 Остывший к миру и свободе.
 Что продолжать? Я в этом роде
Отныне думать не хочу.
Душа летит. И я лечу.'
 "Прощай. Как жертвенник гордыни
 Вдруг догорев- остыл Ты ныне.
Язычник прихоти своей
И Ты ушел в юдоль скорбей."
 И, так сказав, ладонью нежной
 Закрыв глаза, он в сон кромешный
Навеки князя отпустил,
Присел, заплакал и завыл.
 И вьюга вместе с ним завыла.
 Есть одинокая могила.
Но, где теперь ее искать
Никто не сможет рассказать.
 
 1996 год. Свято-Николаевский Мужской Монастырь. Город Рыльск Курской Епархии. Комната для чтения Неусыпаемой Псалтири, написано ночью, в то время пока никто не читал Псалтирь.