Мрежею душу не ловят Повесть

Если в мире завелась совесть, значит конец света.
Тогда наступает умственный тупик…

Отрок, оставь рыбака! Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы: будешь умы уловлять. Пушкин (о Ломоносове).

Даже такое божество, как солнце плодит  червей и ласкает лучами падаль (Гамлет).

Мрежею душу не ловят…

Повесть

  После внезапного возвращения Кутасова у графини Милявской Веры Ивановны рассеялись все сомнения относительно его нравственно-моральных качеств, а главное, окончательно убедило её, что его к ней вернуло то таинственное чувство, которое называется любовь, хотя она многоликая и её лучинка быстро сгорает, порой, не успевая превратиться в светоч, который  денно и нощно грел и освещал бы ее, казалось бы, обледеневшую душу. Но Кутасов, живя в роскоши, больше не помышлял покинуть уже большую миску, полную еды, и теперича не считал себя альфонсом, а благостным семьянином, как это не было смешно.
  Выпитый коньяк не принес желаемое облегчение Фаруху, который еще продолжал всхлипывать, и рядом сидящая Виктория, не зная причину его внезапной хандры, не знала, как его успокоить.
- Ты, Фарух, поговори со мной, тебе же легче станет, какое же событие, вновь ожившее в твоей памяти, всколыхнуло твой рассудок, как дурной сон, нарушив покой души, а? - смотря на его жалостливый вид, начала причитать Виктория, чуть не плача. Он долго молчал и почему-то не хотел ей больше грубить, но она влезала в его и так  разбитую душу, чего он допустить не мог.
- Виктория, я больше не хочу слышать твой «град колкостей», ты приписываешь себе важную роль спасительницы моей души, какая бы ты ни была всеисцеляющая целительница,  панацею или другое зелье, чтоб вылечить мою душу, в природе не сыщешь, и ты, пожалуйста, напрасно не старайся, - грустно произнес Фарух.
- Ты же не станешь отрицать, что, прежде всего, чтоб взяться за лечение, следовало бы понять род недуга, причину хворания, но, все же, я думаю по-другому, это следствие влюбленности, её терзающие сердце осадки, с которыми ты не в состоянии бороться, пока та, которая с ворожбою влезла в твое сердце, не покинет его, и это произойдет: «время врачует раны», Фарух, так говорил Августин, ужин готов поужинай, пожалуйста, а мне пора домой, - вставая, огорченно сказала Виктория. У калитки, не преставая, звонил колокольчик: ты лежи, я сама посмотрю, кого же диавол привел к твоему двору. У калитки она увидела Романа и, потрясенная его величественным, крепким, стройным телосложением, долго не могла вымолвить слова.
- Я поручик Серов, а ты, наверняка, служанка моего брата Фаруха, да? и пошто он сам меня не встречает, неужто, захворал? - тревожно спросил Роман, помогая кучеру Алиму открыть тяжелые ворота, - ты, Алим, разгружай продукты, готовые кушанья и напитки из ресторана, а я дознаюсь, в чем тут дело.
- Фарух в кабинете, по неизвестной причине хандрит, я не служанка, как вы изволили выразиться, а просто соседка, - недовольно ответила Виктория.
- Тогда извиняйте, барышня, - с поклоном, учтиво извинившись, сказал Роман и подошел к фаэтону, помогая спуститься Агнии. Проводив Агнию в гостиную, Роман поспешил к кабинету, где в удрученном состоянии сидел Фарух.

- Ты не рад моему приезду, брат мой? и что за хвороба тебя сковала, такого великана, прямого потомка самих титанов, а? - обнимая друга, радостно произнес Роман. Постучавшись в дверь, и не заходя в кабинет, Виктория тихо, с оттенком иронии, произнесла: ладно, Фарух, я пошла домой, выздоравливай.

- Ни в коем случае, без вас, вакханка, наше пиршество будет скучноватым, а вы могли бы быть участницей нашего веселого времяпрепровождения, оставайтесь:что-то слышится родное в долгих песнях ямщика: то разгулье удалое, то сердечная тоска.

- Нет, Дионис, на этот раз  у вас получился конфуз, жрица Вакха вас подвела и развлекается со своим тайным любовником, а её оргии повторить мне опыт не позволит, - еще боле язвительно произнесла Виктория и направилась к выходу.  Фарух встал, конечно, он не хотел, чтоб уходила Виктория: оставайся, помоги накрыть на стол и побудь с нами, только, пожалуйста, не говори колкости. Помогала собирать на стол и Агния, которая была одета в пурпурное платье темно-красного, багряного цвета, на стройных ногах туфли на высоких каблуках, она показалась Виктории высокой и стройной: небось, супружница самого Диониса, а может, она и есть Вакха, а? но по манерам городская, это уж точно.

- Тебе, Фарух, следует нанять служанок, кухарку и садовника, - наливая дамам вино в фужеры, а остальным коньяк в хрустальные рюмки, наставлял Роман Фаруха, - этот дом теперь твой, и Илья Ильич сюда больше не вернется, так что, будь полноправным хозяином, рано или поздно, встретится же тебе дама твоего сердца, али ты собираешься жить бобылём, а?

- Бобылём, Роман, бобылём, так, видимо, определил мою долю в этой жизни фатум, который продолжает тяготеть надо мной, - неохотно ответил Фарух. В скором времени Агния, сославшись на усталость и недомогание, попросила Романа проводить ее в комнату, где она могла бы отдохнуть и, извинившись, вышла из-за стола, в сопровождении Серова направилась в его комнату рядом с гостиной, где он останавливался, когда приезжал с Ильей Ильичом.

- Ты, Роман, иди к гостям, а я малость отдохну, потом определишь мне комнату, - устало сказала Агния.
- Тут  стоит еще диван, правда не широкий, но можно на нем расположиться для отдыха, если, ты, конечно, не возражаешь, - заметил Роман. Агния не ответила и просила принести ее кофр и проводить в ванную комнату. Быстро захмелевший кучер Алим, выйдя из-за стола, решил, было, отправиться в конюшню, но был остановлен резким тоном Фаруха: у нас в конюшне гости не отдыхают, - и привел его на первый этаж в комнату для служанок.

- Я заглянул на один день, Фарух, чтоб увидеться с тобой и узнать, нравятся ли тебе здешние места, - наливая в рюмки коньяка, произнес Роман, - и вижу, что у тебя хандра не прошла, основательно вкралась тебе в душу, прошу тебя, брат, брось ты «оплакивать потери», они того не стоят.
- Я не буду мешать вашему разговору, Фарух, я пойду домой, поздно уже, да, и отец будет волноваться, - вставая, сказала Виктория.
- Я тебя провожу, подожди, пожалуйста, меня в беседке, - попросил Викторию Фарух, - А ты, Роман, не скучай, щас вернусь.
- Ты, кажись, успокоился, увидев брата, да, Фарух, - произнесла Виктория, дождавшись его, - меланхолическое настроение у тебя улетучилось, а эта дама его жена?

- Не знаю, я её впервые вижу, он, в общем-то, холостяга, - недоуменно покачал головой Фарух. Она впервые в своей жизни почувствовала, как в её душе загорелась лучинка, и огонёк её прошёлся по крови молнией, освещая и согревая душу, неужто, он, этот исполин, начинает влюблять её в себя? а расставаться с ним ей, вовсе, не хочется, будто, он грибоедовской ворожбою влез в её сердце и там живет, вместе с ней дышит, надо же такому случиться, откуда же взялось это наваждение, и не это ли причина её тоски, страданья, когда она с ним долго не общается? Вот и ты, Виктория, попалась в западню ране небывалых, губительных чувств, может, это и есть «обман неопытной души», как говорил классик?

- Напрасно ты поторопилась домой, Виктория, побыла бы еще с нами, а ты знаешь, ведь, Роман такой эрудит, что с ним очень интересно пообщаться, очень жаль, что приехал на один день, - огорченно произнес Фарух, взяв её под руку, - да, я чуть не забыл, завтра, придет репетиторша с настройщиком фортепиано, и ты можешь музицировать у меня, приходи, пожалуйста, завтра вечером ко мне.  Уже на крыльце, прощаясь, он неожиданно притянул её к себе и, наклонившись, поцеловал в мягкие пухленькие губы, она почувствовала, как горячая волна молнией прошлась по крови, обжигая.
  Прапорщик Молодцов хорошо помнил дорогу в селение, где жила Русанна и, проезжая мимо мастерских, понял, что уже недалече дом Альбины Сергеевны, которая, небось, затаила обиду на него. День начинал вечереть, падал густой снег, Молодцов повернул шарабан по едва заметному следу, наверняка, какой-то повозки и очутился у знакомой избы, из трубы которой валил густой дым. Сидевшая у окна за вязанием Русанна, увидев шарабан и знакомое лицо, прямо в халате, босиком выбежала из дома и очутилась в могучих объятиях прапорщика.
- Вернулся-таки, мой возлюбленный, родимый, если бы ты знал, как я истосковалась по тебе, - плача навзрыд, причитала она.
- Вот он и вернулся, - подумала Альбина Сергеевна, - сдержал-таки свое слово, - и прошептала староверческую успокоительную молитву.
- Вернись быстро в дом, Русанна, - целуя её в губы, произнес Молодцов, - а то, простудишься, я распрягу коня, отведу его в конюшню, накрою покрывалом и тот же час вернусь, только, вот, разгружу продукты. Она быстро вошла в дом и, накинув на себя новую кофту-шугайку, стала помогать прапорщику.
- Алексей, ведь, у нас, слава богу, не голодный край, право, пошто такие хлопоты? - проговорила Альбина Сергеевна. Уже, сидя со всеми за обильным столом на кухне у, жаром дышащей, русской печки, у Молодцова было хорошее настроение, ибо, он ждал от матери Русанны упреков в свой адрес, ведь, она, наверняка, знала об интимных отношениях дочери с ним, в крайнем случае, догадывалась о них.

- Вот, Альбина Сергеевна, я, чай, внял вашей просьбе и голосу рассудка, вернулся к вам, к вашей дочери, которая люба мне, теперича, готов жить с вами, если вы меня принимаете, тогда, молю вас, благословите нас, и пусть крепче будут супружеские отношения - «узы Гименея».  Прапорщик Молодцов был человеком предприимчивым и деятельным, сказывался его опыт в интендантской службе, и он быстро заключил негоцию с местным купцом, который имел две продуктовые лавки, занимался мелким оптом.

- Савелий Петрович, у меня к вам есть деловое предложение, - наливая в хрустальные рюмки водки, начал он, - а что, если мы откроем, еще, магазей готовой одежды и духан? вы организатор, как опытный купец, а я буду финансировать все расходы, у меня в селе Веселое поместье, богатое земельными угодьями, прекрасный особняк, но здесь меня держит любовь, «ах, Амур проклятый», понимаете ли, сердечное влечение, его зов, и вынужден, пока, основательно обосноваться в здешних местах, - выпив, грустно произнес прапорщик. 

- Это можно организовать, дело-то нехитрое, коли, деньжата есть, я берусь за оное дельце, только, вот, надобно небольшой авансец и заключить договор, - тоже, выпив, деловито произнес купец, - а вы не пожелали бы продать свое поместье по выгодной цене, как модно дороже, ведь, это село находится прямо на берегу моря желающих можно найти.

- Нет, - недовольно помотал головой Молодцов, - это родительское поместье, жалованное еще государем, да надобности в этом нет, авось, она когда-то согласится уехать туда со мной, там, все-таки, мои родные пенаты, и я хочу, чтоб оно было унаследовано потомками, так что, преемственность  нарушать не будем. Молодцов  вечером  за ужином поведал о своих планах и о негоции, которую заключил с местным купцом  Петраковым  Савелием Петровичем, чем крайне удивил Русанну, а особенно, Альбину Сергеевну.

- Пошто так тратиться-то, Алексей, ведь, не голодно же нам живется, а сколько хлопот, да, и купчишка-то, плутяга, по миру пустит, одумайся, пожалуйста, чтоб потом не пожалеть, - в сердцах причитала мать Русанны. - Вы, ведь, не хотите ее отпускать со мной в мое поместье и сами отказываетесь ехать, что мне, несчастному, остается делать, не пасти же ваших овец, Альбина Сергеевна, хотя, это тоже занятие, а что касается купца, то «умный человек не может быть не плутом», как говорил Грибоедов, - с сардонической улыбкой ответил прапорщик Молодцов. Русанна громко прыснула но, не выдержав колючего взгляда матери, приложив к губам ладонь, замолкла.
- Пасти овец, - засмеялся над своей шуткой сам прапорщик, - должно быть это забавное занятие,желательно Панургово стадо - продолжая смеяться, произнес он.

- Ну, прощай, Фарух, - помогая садиться в экипаж Агнии, грустно произнес Роман, - приезжай, когда захочешь, там тоже твой дом, надеюсь, те высокородные выскочки, наверняка, уже убрались восвояси из моего поместья, я хочу жениться, и, на этот раз, это мое окончательное решение, в столе в кабинете я оставил деньги, через некоторое время Алим привезет тебе продукты и. еще, деньги, если тебе что-то понадобится, дашь знать. Фарух понимал, что имел в виду Роман, загадочно говоря «оплакивать потери», конечно же, графиню Любовь Ивановну, но вспыхнувший огонёк в его душе ею же, безжалостно, был задут, не успев разгореться, и при мысли о ней он вспоминал лермонтовские слова: «была без радости любовь, разлука будет без печали», когда-то, якобы, подруга его матери читала стихи поэта вслух, и эти строки запомнились ему, и теперь-то он прекрасно понимал значение этих слов, а страдала ли сама графиня, ставшая жертвой своей же оплошности, легкомыслия, глупо смешивая понятие любви с преемственностью, сословием, он не знал, наверное, страдала, как женщина проведшая половину своей жизни в одиночестве после смерти мужа, дряхлого графа, за которого она была насильно выдана замуж. Лучше предать забвению этот короткий сладострастный миг, который, пожалуй, еще теплится в его юной душе, и зазноба сердца, пока, не оставляет в покое, но он помнил слова Августина, что «время врачует раны», только, нужно терпеть и ждать. А что, может, в самом деле, ему остаться здесь и выбросить из головы мысль о возвращении в село Весёлое, где он, снова, будет ошиваться среди недружной ему братвы, которые не скрывали свою неприязнь к нему после гибели Салаха и постоянно требовали вплотную заняться татьбой, а не милосердствовать. Тут село большое, и, по утверждению Романа, Илья Ильич в свой дом больше не вернется, причина мне неизвестна, а почему бы мне окончательно не обосноваться здесь и, как говорил Роман, жениться на крестьянке, всё же, лучше, чем «век волочиться за богатенькой», а? да, и Виктория заражена моим обаянием, моими  остротами, хотя, у нее, тоже, хватает колкостей в мой адрес, которые задевают рассудок,  влияя на поведение, но, при этом, как ни странно, я не испытываю к ней неприязнь, а наоборот, эта маленькая Брисеида начинает влюблять меня в себя, какою ворожбою незнамо, и чувство привязанности к ней во мне усиливается. У калитки зазвонил колокольчик, и Фарух, спустившись во двор, увидел двух женщин, очевидно, репетиторшу и настройщицу фортепиано, которых он сам пригласил, предварительно дав им авансец. Пройдя по клавишам своими тонкими пальчиками, настройщица фортепиано, женщина средних лет с приятным лицом, не отрываясь, обратилась к репетиторше: никаких изъянов в звучании инструмента я не обнаружила, а вы, молодой человек, с чего взяли, что инструмент следует настраивать? - теперь, обращаясь к Фаруху, спросила настройщица.

- Просто, на нем давно не играли, - ответил он, протягивая сороковку ей, - вот ваши деньги за работу, как мы и договорились. Потом Фарух вместе с репетиторшей обозначил дни и время, когда она будет приходить, чтоб заниматься с Викторией. Он с нетерпением ждал Викторию, еще находясь в плену сладострастного поцелуя, когда провожал её домой, и теперича ее отсутствие наводило на него мрачное настроение. Фарух понимал, что ростки этого нового чувства, как наваждение, не понятное ему явление, глубже вкрались в его душу, наполняя сердце, и, не дождавшись ее, он, в удрученном состоянии, боясь, может, что-то случилось с ее возлюбленной, вышел во двор и направился в соседский дом. Да, это чувство было предвестником его чистой юношеской любви, ее отголоски, потом оно втянет его в пучину, круто изменив судьбу, раз сам фатум благоволит ему таким образом. Отец Виктории, Митрофан Андреевич, сидел на крыльце и, как обычно, пыхтел самокруткой и, увидев Фаруха, встал.

- Добрый вечер, Митрофан Андреевич, все пыхтите? однако, едреный же у вас табачище, аж, дух захватывает, скоро придет репетиторша, а Виктории до сих  пор нет, не захворала ли она?- садясь на ступеньку крыльца, недовольно произнес Фарух.

- Да, ты проходи в дом-то, чё там зад-то морозить, она, малость, прихворнула, - обдавая его едким дымом самокрутки, ответил Митрофан Андреевич, открывая дверь в избу. Виктория лежала на узком диване и, увидев Фаруха, отвернулась, он сразу понял, что это у нее не хвороба, а следствие поцелуя того вечера, смятение, состояние душевной взволнованности.

- Виктория, - садясь на край диванчика, обратился к ней Фарух, - скоро должна прийти репетиторша, и ты должна будешь музицировать, прошу тебя, не хандри, одевайся и пойдем.
- А ты меня спросил? - не поворачиваясь к нему, почти крикнула Виктория, - я не желаю больше заниматься музыкой, пошто она мне, а?
- Своих детей будешь обучать игре на этом прекрасном инструменте, или, ты, вовсе, не думаешь о будущем?- начал, было, злиться Фарух, вставая.

- Ведь, человек придет, наверняка, она получила авансец, чё людей-то так подводить, Виктория? - начал, было, вмешиваться до сих пор молчавший Митрофан Андреевич. Фарух был очень раздосадован ее ответом и, выйдя в сени в сопровождении Митрофана  Андреевича, не попрощавшись, покинул дом. Не менее раздосадованный поведением дочери, отец Виктории уже не смог сдерживать свой гнев и с нескрываемым, яростным упреком обрушился на дочь.

- Тебе не кажется, Виктория, что ты поступила скверно, опрометчиво по отношению к молодому человеку, желающему тебе добра, это, по крайней мере, неуважительно, смотри, как бы тебе не остаться в девках, не пойму, пошто ты к нему так враждебно относишься? - осерчав, недовольно говорил Митрофан Андреевич, нервно похаживая по комнате.  Подойдя к своему дому, Фарух у калитки увидел репетиторшу, которая, не переставая, звонил в колокольчик.

- Сегодня у нас получился конфуз, моя наперсница захворала, и придется уроки отложить, пока она не поправится, - неловко, смутившись, произнес он.
- Ну, хорошо, пожалуйста, как только она поправится, дайте мне знать, - огорченно ответила репетиторша и направилась к своему дому через улицу.
  Весть о приезде барина молниеносно облетала весь двор поручика Серова, которого по этикету должен был встречать эконом Илья Ильич.
- С возвращением в родные пенаты, Роман Георгиевич, - по-отечески обнимая его, радостно произнес эконом.

- Я не один, Илья Ильич, я приехал с будущей супругой, теперича не время все объяснять, мы устали с дороги, а завтра все о ней узнают, и в первую очередь, она будет представлена матушке, - неохотно сказал Роман, помогая спускаться Агнии.

- Матушка, познакомься, пожалуйста, эта Агния из города Ленкорань, молоканка, из родных никого, благослови нас на супружество, мы любим друг друга, - опускаясь на колени перед Серафимой Ивановной, тихо произнес поручик Серов. Серафима Ивановна сама была молоканкой и, зная обычаи, что их старинная секта не признает церковные обряды и иконы, ограничилась лишь тем, что поочередно поцеловала их.
- Счастья вам, мои родные, теперь ты, Агния стала полноправным членом нашей семьи, гордись этим, многие, графини, княжны мечтали об этом, вишь, на ком остановил он свой выбор, это делает ему честь, - радостно проговорила Серафима Ивановна. Агния вовсе была растеряна этим представлением, настолько она было торжественно и непривычно.

- Ты, Илья Ильич, прикажи, чтоб в спальной-то навели порядок, мы особых торжеств по этому случаю устраивать не будем, но знакомить её с прислугой и объявить, что она отныне здесь хозяйка, надобно, - медленно произнесла Серафима Ивановна. Вечером  в поместье в честь, теперь, барыни Агнии был организован фуршет, после которого молодая пара уединилась в спальной, теперича портреты матери и отца на ковре вовсе не давили на психику Романа, а наоборот, ему показалось, что отец, одобрительно кивнув головой, благословил их брак.
- Я, право, не ожидала, что меня примут здесь, как принцессу, - снимая платье из шанжана, тихо, робея, произнесла Агния, - просьба к тебе, Роман, я еще девственница, постарайся не делать мне больно. Роман сначала, было, растерялся, но не ответил ей и, подняв её на руки, положил на широкое ложе...
 
  Фарух, окончательно отчаявшись после холодного отношения Виктории к нему, искал уединения и, проверив двустволку, повесив патронташ на пояс, взяв продукты и уложив все необходимое в наплечный армейский вещмешок, покинул дом, направляясь в сторону лесистых гор, чтоб поохотиться и развеять свою тоску. Сначала Виктория со своими злоехидными насмешками, на которые, как можно мягче, отвечал он, потом незнамо откуда взялось это её  мрачное, подавленное состояние, и неизвестно, когда эта хандра «с души её соскочит», но она больше не желает с ним общаться, неужели это конец, конец его новорожденным чувствам, ведь, она настолько влезла в его сердце, что вряд ли он сможет её забыть, да, пожалуй, эти и невозможно. Виктория, не выдержав упреков отца, его колкостей, накинув на себя кофточку-шугайку, вышла во двор, шел густой снег, невольно посмотрела в сторону дома Фаруха, нигде свет не горел, а из дома вели едва видимые следы в сторону гор, что-то в сердце защемило, куда он мог отравиться, на ночь-то глядя, тем боле, он местность плохо знает и непременно заблудится, - подумала тревожно она. Она, находясь в ведении непонятных ей сил, невольно направилась по следу, она не позволит себе потерять его, он бога посланник, это благоволение фатума, который редко бывает благосклонным к людям, это он помог ей наскочить на колесо Фортуны, чтоб быть счастливой. Куда же теперь деться? огонь-то молнией прошелся по её душе, наперекор разуму, хоть и познал её чувства, но их не принял, лишив ее возможности логически мыслить, а что тут мыслить-то, когда «душа унынием объята», ведь пора признаться, хотя бы, самой себе, что ты его любишь, Фарух тебе люб, а? У подножия горы в лесу следы терялись, она обессиленно села на высокий пенёк, вьюжило, она начала замерзать и впала в полусонное состояние. Из леса выезжала мажара, наполовину загруженная дровами, и хозяин, увидев сидящую на пеньке окоченевшую молодую девушку, остановил мажару и велел мальчишке лет пятнадцати помочь затащить её в мажару, накинуть на нее бурку и накрыть сверху сеном.

- Как бы не окоченела, бедняжка, заблудилась, что ли? видать, местная, чего в лесу-то в такую стужу искала? небось, её тоже ищут, - недовольно начал причитать хозяин маржи, мужчина средних лет, зыза с густой щетиной. Мажара выехала на едва видимую дорогу, которая вела в село и скоро остановилась у дома-пятистенки с верандой, мальчик, ловко прыгнув на землю, открыл высокие деревянные ворота, и мажара въехала во двор.

- Давай, старая, скорее приготовь горячую воду, спирт, теплую одежду, девицу встретили в лесу, совсем, было, обморозилась, торопись, пошто нам грех-то на душу брать, спасать надобно, - произнес мужик, обращаясь к пожилой женщине и, взяв в охапку Викторию, занес в дом, уложив на тахту. Женщина ловко, быстрыми движениями, сняла всю одежду Виктории, оголив тело и, смачивая пропитанную спиртом марлю в горячей воде, начала растирать грудь, спину, окоченевшие ноги и руки.
- Куда тебя занесло-то, бедняжку, в такую темень-то, али кого искала? - приговаривая, она рыкнула на заходящего в комнату мужика,
- Тебе-то, Тихон, что здесь надобно, или чужой срам притягивает, а? Тихон смущенно пожал плечами, думая: дай, гляну, может, какая помощь треба.

- Наверняка, родные ее ищут, завтра с раннего утра нужно сказать соседям, что приютили заблудшую молодуху в лесу, и молва быстро облетит всё село, может, кто-то и заявится, - укрывая её сверху еще тулупом, ответила женщина. Тем временем Фарух, замерзший, возвращался домой: какая, к диаволу, охота ночью, тем боле, места не знакомы?- корил он себя за легкомыслие. У калитки он увидел нервно шагающую тень человека и по самокрутке узнал Митрофана Андреевича, когда он в очередной раз делал затяжку, втягивая в себя дымок, и огонёк от самокрутки чуть осветил его угрюмое лицо.

- Я тебя давно жду, Фарух, беда, Виктория пропала, наверное, ушла куда-нибудь, осерчав на меня, когда я ее отругал за неуважения к тебе, - дрожащим голосом произнес отец Виктории.
- Может быть, у подруги сидит, да балаболу разводят, Митрофан Андреевич, не следует так волноваться, вернется, -  пытался успокоить его Фарух, - вы заходите в дом, а потом вместе пойдем к вам, она, должно быть, скоро вернется, время-то поздно уже. На кухне Фарух налил полную серебряную чашу коньяка Митрофану Андреевичу: выпейте и успокойтесь, небось, давно ждете меня и малость озябли, - протягивая ему чашу, произнес Фарух.

- Да, ты понимаешь, она никогда до такого позднего часа нигде не задерживалась, - выпив коньяка, слегка крякнув, с волнением в голосе произнес Митрофан Андреевич. В доме Митрофана Андреевича по-прежнему свет не горел, и отец Виктории обреченно сел на ступеньки крыльца, Фарух понял, что дальше  утешать его было бессмысленно: она не иголка, чтоб так потеряться, хорошо зная местность, тем боле, заблудиться, объявится, - отмахиваясь от дымка самокрутки, уверенно произнес он.
Наутро соседка Аграфена, которая была известна в селе, как знахарка и слыла сплетницей, узнав о том, что соседи нашли в лесу и приютили заблудшую молодуху, тут же молниеносно начала балаболить, разнеся это необычное событие по всему селу, по привычке, добавляя сущие небылицы в свой рассказ. Только к полудню Виктория, благодаря стараниям хозяев дома, окончательно пришла в себя и назвала свое имя и местожительство, тем самым удивив Тихона и его жену.

- Однако, ты очень далеко забралась-то, девица-красава, твой дом-то находиться за холмами, если, пока засветло, поедем, дорогу-то к своему дому найдешь, али подождем, пока молва Аграфены не приведет к нам твоих родных, а? - произнес Тихон, лоща усы и бороду курдючным жиром.
- У меня возлюбленный пропал, а вы говорите, найду ли я дорогу, за холмами одна дорога, только, дома разбросаны, чего там искать-то? - недовольно ответила Виктория, отодвигая миску с едой от себя.

- А она упрямая, вишь, как норовит покинуть поскорее наш дом, небось, сердце велит, не дает покоя, - убирая баночку с курдючным жиром на полку за печкой, проворчал Тихон, -  зараз  поедем, если, говоришь, что найдешь свой дом, только, от еды-то напрасно отказываешься, может, долго нам придется искать твоей дом-то, тогда, собирайся, а ты, старая, положи сало да хлеб в плетенку, незнамо чем кончатся эти поиски. Мажара выехала на широкую извилистую дрогу за холмами, и хозяин направил её в сторону домов, которые беспорядочно были расположены вдоль дороги, а некоторые вблизи у подножия гор.

- Ну - с, красавица, признаешь ли местность, али из-за снега все дома кажутся одинаковыми? - понукая лошадь, сердито сказал Тихон, пыхтя своей едреной самокруткой.
- Да, снег мешает, будто, я нахожусь на чужом месте, ни лавки, ни ресторана с гостиницей не видать, может, не по той дороге едем, а? - с досадой в голосе произнесла Виктория.

- Да тут больше деревни-то нет, если тебя отвезти в то место, то есть, в тот лесок, где мы тебя подобрали, может, ты тогда смогла бы увидеть, хотя бы, знакомые дома, а? но там село большое, скажу тебе, там одни молокане живут, - снова закуривая свою закрутку, произнес Тихон. День начинал вечереть, недовольный поисками и изрядно замерзший Тихон, под нос, ворча, повернул мажару в сторону холмов. Он не торопясь распряг лошадь, с которой шел пар и повел его в конюшню накрыв войлочным покрывалом, но Виктория не собиралась слезать с мажары уныло сидела, накрыв себя сеном.

- Ты, девка совсем ведь озябла, иди в избу, вишь ли кругом снегом-то, как занесло, ни дороги, ни людей, даже,  лавчонки, где мы обычно отовариваемся не видать, да уже скоро вечерние сумерки начнутся, может, к утру снегопад уймется, тогда снова поедим на поиски твоей деревни и твоего дома, - начал было сердиться Тихон. Виктория, тоже сильно замерзшая, едва расшевелив окоченевшими ногами от холода, с помощью Тихона спустилась с мажары и вместе с ним зашла в теплую избу, где на кухне жаром дышала русская печь и хозяйка «колдовала» над дымящимся казаном.

- Нет ли новостей от Аграфены, - снимая изрядно поношенный тулуп, спросил он хозяйку, не смотря в её сторону, - эта пустомеля, наверняка, уже успела тарабарить новость по всей деревне.
- Да кто же в такую вьюгу-то из дома-то выйдет, вишь, как метет, небось, Аграфена с печки не слезает, поди, вчера уже разнесла по соседям-то ждать надобно, может, кто-то заявиться, - недовольно проворчала хозяйка.
  Вот уже второй день отсутствовала Виктория, что не на шутку взволновал Митрофана Андреевича, который непрестанно курил свою самокрутку и горестно причитал, несмотря на утешения Фаруха.

- Кажись, колокольчик звонит, али ветер его так треплет, пойду, посмотрю, - произнес Фарух и, накинув на себя доху, вышел на крыльцо. Метель, которая внезапно началась два дня назад, вовсе не собиралась утихать и поддерживаемая шквальным ветром продолжала вьюжить.
- Конец света, что ли, - подумал Фарух, - куда она могла деться в такую вьюгу? может, сидит у подружки и ждёт, когда метель уймется? что-то сомнения одолевают, ведь прошло два дня, нет, здесь явно что-то случилось. К утру метель начала утихать, из-за лесистых снежных гор показались слабые отблески зимнего солнца. Переждав внезапно налетевшую метель, да, еще со шквальным ветром, все дворы ожили, сельчане в первую очередь очищали двор, дорожку к хлеву от снега, чтоб накормить домашнюю скотину и занимались своими привычными делами. Сгребая снег к забору, Тихон увидел, как соседка Аграфена едва шагая по глубокому снегу, с гусиной походкой тяжело ковыляя, шла к его дому.

- Никак, известная деревенская наушница с новостями пожаловала к нам, иначе ее не вытащишь из дому-то, - подумал Тихон, закуривая свою едренную самокрутку.
- Небось,  соседушка, важные дела тебя вынудили слезть из печки, чем нас обрадуешь-то, али никаких новостей? - сделав затяжку, спросил Тихон.
- Оставь свои колкости, Тихон, - едва переводя дух, отдышавшись, прошамкала Аграфена, - дом-то этой красавы недалече от ресторана с гостиницей, это наушничала соседка одной особы, детьями, которой она по вечерам занимается, а ты растяпа туда просто не доехал, испужался пургу.
- А мы щас спросим у нее, - очищая валенки от снега огрызком метёлочки еще продолжая пыхтеть  самокруткой, произнес Тихон, поднимаясь на крыльцо дома.
- Ты, таинственная незнакомка с выдуманным именем, обучаешь ли  чье-либо пестунов по вечерам, дом ихни находиться рядом с рестораном с гостиницей, вот такую несуразицу сбрехнула наше все известная брехунья Аграфена, а? - снимая старый тулуп, подойдя к печке, не довольно буркнул Тихон.

- Да, да именно так, - воскликнула Виктория, будто хватаясь за соломинку, - вот от этого ресторана-то и недалече и мой дом, Тихон Иванович, щас пурга улеглась, может, теперича найдем-таки дорогу, а?
- Конечно, теперича легше будет, вишь, как светило-то ярко стало светить лучами-то, хоть слабыми, это оно тебе благоволит красава, щас перекусим и в путь, заодно проверим, сбрехнула ли Аграфенушка, - с недобрым взором обводя ее, весело произнес Тихон, садясь за массивным столом на кухне, где уже  в большой деревянной миске дымился, юшка и протяжно «пел» медный самоварища. Пока Тихон хлебал похлебку, Аграфена с хозяйкой начали самоварничать, но сухие бублики не пришлись по зубам Аграфены, и она их опускала в стакан с чаем, чтоб смягчить. Лучи зимнего солнца ослепительным блеском отражались от свежо выпавшего снега, и Тихон, прищуриваясь недовольно ворча, вывел повозку на полозьях за ворота, где на сухом сенце укутавшись  в старенький тулуп, сидела Виктория с надеждой, теперь то уж они, наверняка, найдут дорогу к её дому. Легкая повозка на полозьях быстро выскользнула уже спозаранку  на заезженную сельскую дорогу,  и теперь Виктория была уверенна, что она в ближайшее время  увидеться с отцом и своим возлюбленным Фарухом, по которому успела истосковаться у поболеть сердцем. Да, без сомнения, это была тоска, душевная тревога, уныние, охватившее её в эти дни разлуки и это мучительное томление души, постепенно покидало ее. По описанию наушницы Аграфены Тихон не выпуска изо рта едренную самокрутку и обдавая едким табачным дымом Викторию, быстро нашел дорогу, за холмом ведущую вглубь села.

- Первый раз мы туточки и свернули, да была жуткая пурга, - будто оправдываясь, понукая лошадь, проговорил Тихон, - теперича, как ты увидишь этот ресторан с гостиницей, ты мне скажи в какую сторону повернуть, чтоб снова не блуждать. Но лошадь, которая застоялась в хлеву два дня,  резво пошла по колею, легко волоча легкие полозья за собой, и вдруг Виктория увидела ресторан во дворе, которого двое мужчин сгребали снег мимо, которого она проходила много раз, скинув с себя старый тяжелый тулуп, вскрикнула: вот ресторан-то тут надобно прямо ехать скоро покажется мой дом и чмокнула в бородатую  щеку Тихона, пахнущую табачным смрадом. Виктория не дождавшись, пока Тихон остановить повозку увидев занесенный снегом свой дом, спрыгнула и, поднимаясь на крыльцо кулаками стала стучать в дверь. Отца Митрофана Андреевича, дома не было, он болел и Фарух ухаживал за ним, так как  сельский фельдшер находился в другой деревни у больного. Тихон увидев её замешательство не торопился уезжать, ждал кто-нибудь выйдет из такого роскошного особняка или девка опять все перепутала, не оставлять же её тут на произвол судьбы. Наконец, дверь открылась, и на крыльцо вышел Фарух, и Виктория навзрыд плача бросилась в объятия своего возлюбленного.

- Фарух, где отец и что с ним?- недоумевая, тревожно спросила она. Фарух подошел к воротам, где на повозке сидел Тихон, который взволнованный встречей нервно курил свою самокрутку.
- Ворота не открывается, мил человек,- обратился к Тихону Фарух, - лошадь распрягите, мы ее отведем в конюшню, а повозку оставьте у ворот и погостите у меня.
- Украдут ведь ваше благородие, - неуверенно ответил Тихон, слезая с повозки. - Я подарю вам дюжину таких повозок, не робейте, айда за мной. То ли стрессор, вызванный внезапным исчезновением дочери, то ли какая-то хворь, свалившая на Митрофана Андреевича, который увидев Викторию, попытался встать, но она, уткнувшись к груди отца, горько заплакала и эта сцена еще больше тронула Тихона. Отец Виктории Митрофан Андреевич умирал и категорически отказывался от предложения Фаруха отвезти его в Ленкорань в городскую больницу.

- Фарух, не бросай её и не осрами перед людьми, прошу, похороните меня рядом с супругой, - задыхаясь от кашля, отрывистым голосом говорил он. После смерти отца Виктория жила в особняке с Фарухом, как супруги, она осчастливила бывшего татя, которого поручик Серов распутал из сетей татьбы и помог ему наскочить на «колесо Фортуны» и богиня чуть приподняв свою повязку с глаз, приняла его, благословив его судьбу. Несмотря на свои сорок лет, графиня Любовь Ивановна родила мальчика, но тоска, которая вселилась в её душе после разлуки с Фарухом, как шашель стачивала ее сердце, возбуждая воспоминания о любимом, человеке, которого по воле фатума не смогла удержать. Княгиня Вероника вернулась в свое родовое имение, под С. Петербургом и тоже родив крупного мальчика, назвав его в честь отца, поручика Серова, Романом. Мы снова вольны думать и вспомнить слова великого словесника: «всё в жизни случай и мрежею душу не ловят», ум и нрав слитно образует Дух ДУШУ) и у нас была возможность убедиться в правдивости его слов, понять, самая суть бытия от нас сокрыта...Прав был Гамлет:Из-за Гекубы! Что ему Гекуба,
Что он Гекубе, чтоб о ней рыдать?


10.04 - 15.05.2022г.   м.м.Б.