Жаба, Шопен и дирижабль

Уродливая жаба играла на рояле.
Играла на рояле и думала о нём:
Красивом и плечистом, с щемящею печалью.
С щемящею печалью у ямочки над ртом.

Вокруг слонялись цапли и мучила нещадно,
И мучила нещадно проклятая мигрень.
Не ладилось с Шопеном, и слишком уж прохладно,
И слишком уж прохладно тянулся хмурый день.

Заканчивалось лето и быстро покидали,
И быстро покидали отцветшие края
Беспамятные птицы – стремились жадно в дали,
Стремились жадно в дали, и грусти не тая.

Уродливая жаба играла на рояле.
Играла на рояле, смотря угрюмо вслед
Свободным и счастливым, невольно вспоминая,
Невольно вспоминая один чудно;й рассвет–

То было в жарком мае, когда цветёт багульник.
Когда цветёт багульник и радует подбе;л.
Вдруг появился в небе божественно лазурный,
Божественно лазурный — ах, как же он летел!

Огромный дирижабль, что прямо над болотом
Что прямо над болотом вдруг свой замедлил ход.
И сердце обомлело, и было в этом что-то,
И было в этом что-то, что лишь Творец поймёт.

А позже чуть неспешно приблизился к роялю,
Приблизился к роялю тот самый – чудный он:
Красивый и плечистый, с щемящею печалью.
С щемящею печалью у ямочки над ртом.

– Прекрасная маркиза, – смутил улыбкой жабу.
Смутил улыбкой жабу, аж захватило дух
У говорливых цапель, что пялились с ухаба
Что пялились с ухаба на тощих своих двух.

– Не мог не восхититься, – продолжил откровенно,
Продолжил откровенно прекрасный, чудный он, –
Услышав, как прелестно великого Шопена,
Великого Шопена вы с небом в унисон

Играли вдохновенно, укачивая грёзы,
Укачивая грёзы в объятьях вешних нот.
Расчувствовалась жаба и не сдержала слёзы,
И не сдержала слёзы среди болотных вод.

Хорошенькая жаба играла на рояле.
Играла на рояле, смотря влюблённо вслед
Лазурному, как небо, большому дирижаблю,
Большому дирижаблю, парящему в рассвет.