Встреча с глухарем быль

Скоро уже 10 лет, как произошёл этот невероятный случай, а я до сих пор его ещё не переварил и в глазах продолжает  стоять огромная чёрная величественная птица на белом снегу в
появляющихся из-за туч лучах солнца и отражающихся в одном, повернутом ко мне глазу глухаря, мифическим ярким винно-рубинового цвета
прожектором, какие мы иногда видим ночью в свете фар в глазах у кошек, но только голубого, а это-яркорубинового цвета! Но самая мистика состояла в том, что
глухарь не пел, как он обычно цокает весной на токовищах, а завороженно сам слушал поющего песни
человека, не побоявшись под пустить его к себе всего на
семь метров. Не знаю, сколько бы продолжался этот
необычный спектакль, но я ему в заключении с раздражением  сказал, что очень замёрз и не могу петь, и мне надо уходить, а он с недоумением
на меня взглянул и этот взгляд так и остался в моей памяти, наверно, навсегда Эту историю я рассказал в охотхозяйстве, меня попросили написать рассказ для публикации, но он не получился, а вот стихотворение пошло полегче и я попытался всё задокументировать,я ничего не придумал, включая и тексты исполняемых песен.

         *     *     *


Нынче взбрыкнул степенный ноябрь,
Вывернув розу ветров наизнанку,
Ветер, метель с ледяным дождём
Звоном ледяшек поют спозаранку
И кастаньеты замерзших ветвей
Нам отбивают ритм южных морей,
Но после встречи с полярною стужей
От них остаются одни только лужи
Под твёрдым покровом блестящего льда
И песни нам воют уже холода!

Ёжась от зябкости утренней рани,
К лесу я шёл, таща свои сани:

Чтоб выжить зимой, нужны мне дрова
И дома меня печка-прорва ждала.
Итак, по дороге я брел полевой
А южный циклон волком выл
надо мной,
Под снежным пуховым блестящим платком
Стал к лесу мой путь настоящим катком.

И вдруг... чёрный призрак метнулся в глазах
И он совсем не навеял мне страх,
Ведь это не были загробные лица,
А это была лишь огромная птица,
Размером с большого-большого гуся
И чёрная, чёрная, чёрная вся!

Глухарь на дороге песчинки искал
И ими желудок свой набивал,
Чтобы они в нем, как жернова,
Перетирали сухие корма,
Так повелось от древнего рода
И так создала птиц родная природа.

Увидев меня, встрепенуться петух,
А я  сразу замер и стал песню вслух,
Как мог, на морозе во весь голос петь,
Боясь что глухарь мог прочь улететь...
Но,он не летел и гусиным шажком
Ко мне стал шагать осторожно
пешком.

Всю душу вложил я в народную песню,
А что если он понимает всё?
Если...
Его взволновала людская любовь
И он ей отдался, забыв про ту кровь,
Которую льют на токах глухариных
И убивают поющих, невинных
Птиц, прославляющих жизнь и любовь
Лишь только за то, чтоб азарт свой унять
Да чтоб вместе с водкой жаркое сожрать!
А я, идиот, изголяюсь, друзья...
Так уж велела совесть моя.

"Вдоль по улице метелица метет
За-а-а метелицею милая идёт...
Ты постой, постой красавица моя.
Дозволь наглядеться, радость, на тебя"...

Пропел я всю песню и вот, наконец,
Мне виден у птицы на шее венец,
Он красною краской налился с утра,
Глухарь весь в космической черни пера,
Не смог подавить я безумный
восторг
И так захотелось крикнуть:" Ура!",
Но, не смог.

Я впал, как в экстаз,
Меня на иглу взял магический глаз,
Пылал неземным он рубиновым светом,
Играя в лучах красно-винным дуэтом,
Но я обладания всё ж не терял
И Соловья, Соловья напевал:

"Соловей мой, соловей...
Голосистый соловей..."

Хоть голос мой совсем не сопрано,
Он, может быть ближе чуть-чуть к Челентано,
Но я всё ж старался достать Аз и Ять
И соль у октавы второй всё же взять.

Глухарь оценил мой душевный порыв
И, заглушив обиды нарыв,

Он слушал и слушал синкопные ретро,
А было меж нами всего-то
семь метров.

И я разошёлся, вошёл в самый раж,
Стал демонстрировать
бостонский джаз,
Я напевал горячие ритмы, стремясь показать живую палитру,
Подогревая, зимний наш ток,
Поддал в огонёк Прэсли Элвиса рок.
Тут вспомнил, что "Platters" не устарел
И всласть "Only You" ему громко запел:

"Only You  can make this
world seem right,
Only You can make the darkness bright,
Only You and You alone can
thrill me like You do
And I fill my heart with
love for only You!

Глухарь English тоже воспринимал
И, иступленно замерев, людскую музыку внимал.

Я потерял минут движенье,
Меня пленило вдохновенье
Великой музыки астрала
Я ощущал себя в Ла Скала.

Но, наконец, я все ж устал,
Осип мой голос,
Набился снегом жидкий волос
На голове моей седой
И захотелось мне домой.

Замёрзли руки, пальцы ног,
Я до костей совсем продрог
И песни больше петь не мог,
К концу под "Красный сарафан"

"Не шей ты мне, матушка,
красный сарафан,
Не входи, родимая, попусту в
изъян..."


Пошёл я к лесу сквозь буран,
А он, привстав на снежный плед,
Всё продолжал смотреть мне вслед,
Роняя изредка на лёд
зелено-желтенький помёт...

    1 ноября 2012 г.

             д. Титово
            Смоленская обл.