Лев Рябчиков

ЛЕВ РЯБЧИКОВ
(род. в 1942 г.)


Дитя войны… Звучит, пожалуй, странно,
Как будто я рождён был той войной…
А ведь она, не вняв, что возраст ранний,
В свою игру сыграла и со мной,
Оставив рядом бабушку мою,
А всех иных, как буря, разметала.
Одних под Курском распылив в бою,
Судьбу других, как леску, размотала…
Когда я мёрз от воя самолётов
И взрывов, сотрясающих наш дом,
Склонялась бабушка: «Ну, что ты?
Войну мы как-нибудь переживём».
Мы ждали, когда в мире распогодится,
Терпели голод, и разор, и страх,
И бабушка была, как Богородица,
С младенцем на натруженных руках,
Пока во двор на выцветшей трёхтонке
Ни прибыла к нам с фронта тишина…
Я – не дитя войны, я был ребёнком,
В которого и целилась война.
 
ЯБЛОНЯ-РОССИЯ
 
Россия! Свет твой золотистый
От древнерусских куполов
Звучит, как чистый зов горниста
И как бряцанье кандалов.
А над полями безысходно
Дымится утренний туман –
Твоей Судьбы высокородной
Непостоянный талисман.
И оттого мне так тревожно
За то, что будет впереди.
О, будь Ты трижды осторожна,
Не оступись, не повреди
Свой нимб Избранницы Небесной,
Несущей Лад и Доброту.
Останься навсегда Невестой,
Подобной яблоне в цвету.
Я верю: что бы ни сулили,
Чем ни пытались б угрожать –
В Тебе всегда достанет силы
Высоко голову держать.
И, испытав Тебя на прочность,
Завидуя Твоей Судьбе,
Отступники поодиночке
Вновь на поклон придут к Тебе.

ВИШНИ               

Мне приснился народ наш мальчиший –
Лет пяти и постарше: шесть, семь…
Было лето. Краснели вишни.
Немцы пленные шли по шоссе.
А им женщины:
– Вас бы нам прежде!
Сколько горя.…
Самим-то – хоть вой…
И совали им что-то: «Поешьте»,
И ругали отставший конвой.
А мы только что вышли из сада,
Как и влезли – через пролом,
И в карманах у всех – награда,
Раздобытая  нами с трудом.
Вишни, помню, ещё не поспели,
Кислым соком щипали язык.
Но повсюду, как мы, их ели
Все, кто к сладким плодам не привык.
Немцы вдруг зашагали тише,
Приноравливаясь к нам.
Захотелось им кислых вишен,
Было видно по их глазам.
И хоть знали: «прощенья нет гадам»,
И нам надобно «гадам мстить»,
Все мы дали им столько ягод,
Сколько в детской вмещалось горсти.
Сберегла память день тот давнишний,
Хоть и было нам лет шесть-семь.
Было лето. Краснели вишни.
Немцы пленные шли по шоссе…
 
НАДЕЖДА

Едут деды и отцы с войны.
На экране лица их видны.
Чьи-то деды, чьи-нибудь отцы…
Им и улыбались огольцы,
Те, к которым их отцы вернулись,
Те, которым звёзды улыбнулись.
Многие же вглядывались в лица,
Ожидая: чудо вдруг случится,
И мелькнут вдруг на экране в зале
Те, кто без вести пропали,
Или те, кто пал в бою
За всех нас, за Родину свою.
Но – увы! – не шло с экрана чудо.
Может, завтра оно будет?
Шли, понурясь, с этою надеждой,
Как уже случалось прежде.
С нею жили бабушки и мамы,
Ждавшие солдат своих упрямо.
С нею уходили в мир иной,
В общем-то убитые войной.
С той поры минуло много лет,
Но и ныне в хронике побед
Отыскать хочу  родные лица.
В памяти надежда эта длится.