***

хлопковые плантации облаков,
насыщенный чай горячего солнца.
использование вместо зонтов
банановых пальм рощи.
владелец этих земель — один из богов,
покинувших мир столь рано.
рассвет — закатом на небе цветок —
сердца его кровавая рана.
в песке отражение битым стеклом —
осколки будущих лиц,
работающих внеурочно,
превышающих планы ненасытных таблиц.
бурный поток чистой речки,
уносящий слезы людей и крик птиц
в моря и безбрежные океаны,
растворивший соль между волн частиц.
эхо помощи передающие сигналы —
связь с молодым матросом одним.
он сын прекрасной капитанши,
но больше — сын этих страниц.
в душе его ни раны,
но лиц беззвучный крик —
отпечаток когтей острейших,
бессонница, нервный тик;
а возможно отпечаток небесной встречи.
поцелуй на лбу — солнца удар;
лежащий на палубе мальчик —
мечтатель попавший в жар.
в бреду лишь лица людей,
молящих о помощи,
но остающихся возле детей
на плантациях до самой полночи.
ощущение бесконечного дня,
речной бурный крик о помощи,
бессмысленный грустный взгляд,
ожидающий глоток жизни свободной.
через сон подъем где-то в пять —
наваждение после рабочей субботы.
матроса спасительная рука —
лиц надежда жестокая:
он даже не капитан,
но он причина спасения скорого.
маленький, как песчинка.
свободный, как птичий крик.
надежный, как до дома тропинка.
решение принято — курс на риск.
после долгого поединка
слышен радостный визг:
людям бывавшим на плантациях
слышен вёсел брызг.
радостно теперь в океанах,
но исцеление — долгий и сложный быт.
глотки крови, депрессия,
затухание в глазах ярких искр.
они потеря вечности,
тонущий в гуле пронзительный свист.
от несвободы избавление и от верности
самостоятельно — старый заезженный миф.
но вокруг людей лиц приятели —
крепкая опора от душевных интриг.
и в самом разгаре праздника
все-равно кто-то посещен грустью мглы —
неизвестностью пред обстоятельством,
но в этом наша и жизнь