Мысли перед Христовым Воскресением

Они сыновей не жалеют для бойни,
Гордясь грузом двести без горестных слёз,
Им нравятся вёсны в гноище и вони,
Им хочется, чтобы однажды сбылось
«Всеобщее счастье», где нет ни комфорта,
Ни в кране воды, ни нормальной еды.
Они призывают в свидетели чёрта,
Отдав ему души, тела и бразды.
Не думая больше о собственной смерти,
О том, что придётся ответ им держать,
Державности стрелки с усилием вертят,
Всем скопом на них навалившись опять.
И время, под этим нажимом поддавшись,
Их вновь возвращает в смердящую даль,
Где, словно с цепи по-собачьи сорвавшись,
Кровавит Россию опричная шваль.
Какой это круг циферблата? Ужели
Им нечего миру явить, кроме зла?
И вновь проступают одни параллели,
Как рельсы в тот век, что страна прожила,
Не видя исхода, и новый Малюта
Под рёбра воткнул ей наточенный крюк.
Но нравятся дыба ей, клещи и путы,
Привык к ним российский лядащий мужик. 
Он знает, что баре его не оставят,
Найдут для него и тюрьму, и войну,
А после о нём исчерпается память, -
У времени много осталось в плену
Бесславно ушедших, загинувших с песней
О славе, её не нашедших в земле…
И каждому скажет Всевышний: «Воскресни!»
И скажет ещё: «Ты в своём ремесле
Был очень искусен, насилуя женщин,
Стреляя по детям, гнобя стариков,
Теперь по делам своим будешь увенчан
Нечистым в аду. Получай тумаков,
Гори синим пламенем, Я не услышу
Ни воплей твоих, ни раскаянных слов!
Рождён человеком, не маленькой мышью,
Ты предал Меня, и конец твой суров!»
У вечности много оттенков былого,
Она, словно омут небесный без дна.
Есть Бог у меня, и не надо другого,
Я всё испытала на свете сполна,
Но этой войны мне пути не известны,
Последней ли будет она на земле,
Когда власть имущему бездарю тесно,
Он хочет весь мир упокоить в золе.
Посеявший ветер, пожнёт только бурю,
Мы гости под небом во веки веков.
Как много «величия» в жалкой фигуре,
Что в людях вокруг видит страшных врагов!
Но сдохнуть придётся в моче, не в короне,
И, будучи проклятым, выйти в тираж,
Хлебнув напоследок и собственной вони,
И славы худой за военный шабаш.